резидента решать сложные вопросы внешней политики.[1854]
После доминиканского кризиса отношения США с Латинской Америкой отошли на второй план. Убийство Че Гевары в Боливии в 1966 году и провал революции, которую он пытался там спровоцировать, казалось, ослабили угрозу появления ещё одной Кубы. По мере того как Джонсон все больше и больше погружался во Вьетнам, его интерес к полушарию ослабевал. Официальные лица Соединенных Штатов обвиняли в ухудшении отношений эгоцентризм и безответственность латиноамериканцев, а латиноамериканцы — одержимость США безопасностью в ущерб экономическому прогрессу и социальной справедливости. В апреле 1967 года LBJ предпринял последнюю попытку исправить ситуацию, приняв участие во встрече стран полушария в Пунта-дель-Эсте. Было достигнуто несколько незначительных соглашений, и он подтолкнул своих советников к выполнению обязательств. Но никакой кризис не вернул Латинскую Америку на первое место в списке приоритетов. То, что Кеннеди назвал «самым опасным регионом мира», отступило на второй план и утратило своё относительное значение до поездки Никсона в Венесуэлу в 1958 году.[1855]
V
«Я не хочу, чтобы меня называли президентом войны», — настаивал LBJ роковым летом 1965 года, но война во Вьетнаме, которую он начал с большой неохотой и с трудом завершил, поглотит его президентство и определит его историческую репутацию.[1856] Эта «сучья война», как он её назвал, помогла разрушить его Великое общество, «женщину, которую я действительно люблю».[1857] Она будет определять внешнюю политику США в следующем десятилетии и формировать отношение к военному вмешательству за рубежом в следующем столетии.
Джонсон унаследовал обязательства, которые уже находились под угрозой. Кеннеди и его советники надеялись, что свержение Дьема стабилизирует правительство Сайгона и оживит войну с повстанцами. В результате все вышло наоборот. Воодушевленный переворотом, ФНЛ укрепил свои позиции в тех районах, где он уже присутствовал, и распространил своё влияние на новые районы Южного Вьетнама. Азартно полагая, что Соединенные Штаты не станут вмешиваться в ситуацию всеми силами, Северный Вьетнам расширил поток людей и грузов по легендарной «тропе Хо Ши Мина» — сложной шестисоткилометровой сети полных опасностей дорог и тропинок, проложенных по самой труднопроходимой местности. В Южном Вьетнаме за власть боролись католики и буддисты. Один лидер за другим следовал за Дьемом — «правительство через турникет», как назвал это советник LBJ.[1858] Ни один из них не мог укрепить свой собственный контроль, не говоря уже об управлении страной и борьбе с повстанцами. На протяжении всего 1964 года крах Южного Вьетнама казался возможным, если не сказать вероятным.
Президент и его советники отказались принять этот результат. Теория домино больше не воспринималась большинством региональных экспертов как евангелие, но она продолжала просачиваться в официальные обоснования эскалации войны. Американские чиновники по-прежнему твёрдо верили, что бездействие во Вьетнаме отпугнет союзников и ободрит противников. Любопытно, что перспектива разрядки в некотором смысле усиливала традиционные императивы холодной войны. Соединенные Штаты должны выполнять свои обязательства и демонстрировать способность сдерживать предположительно более воинственный Китай и удерживать Советский Союз от возвращения к авантюризму. Призрак Китая зловеще навис над Юго-Восточной Азией. Турбулентность в третьем мире, казалось, угрожала международной стабильности; твердость во Вьетнаме, как считалось, продемонстрирует, что насильственные вызовы статус-кво не могут быть успешными. Джонсон часто высказывал предчувствия катастрофы от расширения обязательств США во Вьетнаме. Но он все равно чувствовал, что вынужден действовать. Он отчетливо помнил, какую политическую цену демократы заплатили за «потерю» Китая в 1949 году. Падение Южного Вьетнама, объяснял он позже, привело бы к началу «подлых и разрушительных дебатов, которые разрушили бы моё президентство, убили бы мою администрацию и нанесли бы ущерб нашей демократии».[1859] Он был уверен, что консерваторы воспользуются любой неудачей во внешней политике, чтобы сорвать его либеральные внутренние программы. «Если я не вступлю в войну сейчас, а потом окажется, что я должен был это сделать, — предсказывал он, — они каждый раз будут засовывать… Вьетнам в мою задницу каждый раз».[1860]
Поначалу президент действовал осторожно. Столкнувшись с выборами в ноябре 1964 года, он не мог показаться бездействующим, особенно после того, как республиканцы выдвинули ястребиного сенатора из Аризоны Барри Голдуотера. С другой стороны, он не мог тревожить электорат или ставить под угрозу свои внутренние программы, предпринимая радикальные шаги. Он отклонил предложения Объединенного комитета начальников штабов бомбить Северный Вьетнам и даже Китай и ввести в войну американские боевые войска. Но он отправил больше помощи и советников. А когда 2 и 4 августа северовьетнамские канонерские лодки якобы атаковали американские эсминцы в Тонкинском заливе, он нанес ответный удар, разбомбив военные объекты за семнадцатой параллелью. Заявив 4 августа о неспровоцированном нападении на американские корабли в международных водах — утверждение, позже оспоренное и теперь признанное ложным, — он почти единогласно провел через сговорчивый Конгресс резолюцию по Тонкинскому заливу, уполномочивающую его использовать «все необходимые меры для отражения любого вооруженного нападения на Соединенные Штаты и предотвращения дальнейшей агрессии». Решительные действия президента помогли ему одержать убедительную победу над Голдуотером в ноябре. Резолюция по Тонкинскому заливу дала ему право расширить войну. Но когда позже возникли сомнения по поводу нападения 4 августа, законодатели закричали об обмане, увеличив брешь в доверии к LBJ.[1861]
Выборы закончились, и в течение первых семи месяцев 1965 года президент постепенно и часто после многочасовых мучительных внутренних обсуждений принял решение о вступлении США в войну. В Сайгоне продолжал царить хаос, а Северный Вьетнам направил на юг регулярные армейские части. Когда Южному Вьетнаму грозило почти неминуемое поражение, LBJ в феврале ответил на нападения НФЛ на американские войска в Плейку, отдав приказ о новых ответных бомбардировочных рейдах против Северного Вьетнама. На этот раз они переросли в кампанию Rolling Thunder — систематические, постепенно расширяющиеся атаки, неуклонно продвигающиеся на север. В следующем месяце он направил американских морских пехотинцев для охраны авиабаз — первые боевые силы, отправленные во Вьетнам. После того как южновьетнамские части были разбиты в ряде сражений весной и в начале лета, командующий войсками США генерал Уильям К. Уэстморленд срочно запросил крупное пополнение американских боевых сил. После тщательного анализа возможных вариантов, скорее всего, уже приняв решение, Джонсон в конце июля отдал приказ о немедленной отправке 175 000 американских солдат, взяв на себя, по сути, бессрочные обязательства по спасению Южного Вьетнама. Все ещё глубоко озабоченный идеей «Великого общества», он ловко маскировал значение своих действий. Он неоднократно настаивал на том, что не меняет политику США.[1862]
В течение следующих двух лет LBJ неуклонно расширял обязательства США. Он отверг предложения мобилизовать резервы и мобилизовать общественную поддержку войны, опасаясь, что такие шаги поставят под угрозу его внутренние программы и выведут контроль над войной из-под его контроля. Чтобы избежать конфронтации с Советским Союзом и особенно с Китаем, он отказался санкционировать военные операции за пределами Южного Вьетнама. Он постарался избежать ошибок Трумэна в Корее, отказавшись разрешить бомбардировки вблизи китайской границы. В рамках этих ограничений он резко расширил американское участие — «тотальная ограниченная война», назвал её один чиновник, без видимого ощущения парадокса.[1863] Бомбардировки Северного Вьетнама выросли с 63 000 тонн в 1965 году до 226 000 в 1967 году, нанеся ущерб все ещё примитивной экономике на сумму около 600 миллионов долларов. К середине 1967 года Соединенные Штаты разместили в Южном Вьетнаме около 500 000 военнослужащих. Уэстморленд начал агрессивные операции «поиск и уничтожение» против северовьетнамцев и регулярных частей НФЮВ.
Соединенным Штатам удалось добиться не более чем патовой ситуации. Бомбардировки не подорвали волю противника к сопротивлению или его способность поддерживать НФЛ. Северовьетнамцы рассеяли и спрятали свои самые жизненно важные ресурсы; СССР и Китай помогли восполнить потери. Все более смертоносная система ПВО наносила все больший урон американским самолетам и пилотам. На земле, когда американские войска вступали в бой с противником, они обычно одерживали верх. Но неуловимый противник сражался только тогда, когда условия были в его пользу, а также восполнял и в некоторой степени контролировал свои потери, скрываясь в убежищах в Лаосе и Камбодже и за 17-й параллелью.[1864]
Единственная часть войны, которая действительно волновала Джонсона, — это «битва… за урожай, сердца и заботу», но американизация борьбы оказалась контрпродуктивной с точки зрения построения стабильного правительства, которое могло бы обеспечить лучшую жизнь «простому вьетнамскому народу».[1865]