Менее чем через два года их грандиозный замысел был разрушен, опальный Никсон был вынужден уйти в отставку с поста, за который он так упорно боролся. Блестящая во многих отношениях, схема Никсона-Киссинджера была фатально ошибочной в других. Она предполагала такой уровень сотрудничества и подчинения со стороны других стран, которого просто не существовало. Более того, в некоторых очень важных вопросах внутри страны эти два человека плыли против мощных течений. Они настаивали на главенстве внешней политики в то время, когда нация, уже находящаяся в послевоенном режиме, обращалась внутрь себя. Они возомнили себя мастерами реальной политики, когда американцы, отшатнувшись от Вьетнама, заново открывали для себя идеалистическую составляющую своей внешней политики. Они стремились расширить и без того широкие параметры того, что было названо «имперским президентством», когда Конгресс стремился вернуть себе место в процессе выработки политики, уступив его во время холодной войны, а нация реагировала на чрезмерность исполнительной власти. Больше всего на свете Никсон и Киссинджер подрывали свои собственные планы теми методами, которые они использовали. Цель оправдывала средства, даже когда последние вступали в противоречие с традиционными американскими ценностями. Секретность, которую они объявляли необходимой для реализации своих смелых идей, наживала врагов внутри страны и враждовала с союзниками за рубежом. Они не проявляли ни интереса, ни терпения к кропотливой работе по созданию внутренней поддержки своей политики — фактически ставили себя выше её. Когда они сталкивались с оппозицией, то порой отвечали гневом и мстительностью, прибегая к незаконным методам, чтобы дискредитировать или заставить замолчать своих противников. В конечном итоге они попадали в сети интриг, обмана и репрессий, которые сами же и плели.[1924]
I
К моменту вступления Никсона в должность в январе 1969 года контуры новой международной системы стали очевидны. Послевоенные годы закончились, наступала новая и неопределенная эра. Западноевропейские страны и Япония оправились от войны экономически и оспаривали господство США. Западный альянс был цел, но союзники действовали все более и более независимо от Соединенных Штатов. Вторжение советского лидера Леонида Брежнева в Чехословакию в августе 1968 года отнюдь не решило растущих проблем Москвы со странами Варшавского договора. Более зловещим для Кремля и важным для Соединенных Штатов было то, что Советский Союз и его бывший союзник Китай после долгих лет перекрикивания начали стрелять друг в друга. По советским данным, в начале 1969 года китайские войска почти сто раз пересекали протяженную восточноазиатскую границу, что привело к столкновениям, жертвам с обеих сторон и угрозе войны. Советские официальные лица гневно ругали этих «косоглазых ублюдков», перебрасывали войска и самолеты на восток, обдумывали ядерные удары по китайским войскам и осторожно интересовались, как Соединенные Штаты могут ответить на упреждающий удар по зарождающемуся ядерному потенциалу Китая. Китайцы осуждали то, что они теперь называли своим «врагом № 1». Мао Цзэдун призвал народ рыть туннели и запасаться продовольствием.[1925] Ослабление холодной войны, рост китайско-советской напряженности и хронические проблемы, с которыми сталкивалось множество новых государств, способствовали разгулу нестабильности в странах третьего мира. Если новая международная система открывала не только возможности, но и угрозы, то ситуация внутри страны ставила перед ним задачи, столь же грозные, как и перед любым новым президентом со времен Франклина Рузвельта. Послевоенный экономический бум заканчивался к моменту вступления Никсона в должность. В 1969 году выросли безработица и инфляция, вызванная расходами на войну во Вьетнаме. Экономический рост замедлился. В конце года страна впервые за десятилетие оказалась в состоянии рецессии. К началу второго срока Никсона экономика превратилась в серьёзную проблему, которая вскоре усугубилась скачкообразным ростом цен на топливо из-за эмбарго на поставки арабской нефти и новым явлением «стагфляции» — одновременного роста безработицы и инфляции, ставшего экономической визитной карточкой 1970-х годов.
Самые зловещие проблемы 1969 года были скорее политическими и особенно социальными, чем экономическими, что ярко символизировали бурные протесты и аресты на параде в честь инаугурации Никсона. Нация была разделена сильнее, чем когда-либо со времен Гражданской войны. Подъем чернокожих активистов вызвал ответную реакцию белых. Комиссия высшего уровня, назначенная Линдоном Джонсоном после беспорядков в Детройте в 1967 году, зловеще заключила, что «наша нация движется к двум обществам, одному чёрному, другому белому, разделенному и неравному».[1926] Антивоенные протесты, движение за освобождение женщин и сексуальная революция вызвали глубокие разногласия в культурных войнах, которые будут бушевать в следующем столетии. Возникновение контркультуры — как правило, молодых, отчужденных бунтарей, часто называемых хиппи, которые отвергали ценности основного общества, — вызвало гнев и страх со стороны американцев из среднего класса, которых они презирали. Рост преступности и насилия создавал впечатление, что нация трещит по швам. В течение первого года правления Никсона в Соединенных Штатах произошло более шестисот взрывов или попыток их совершения; в следующем году это число более чем удвоилось. В обществе, которое становилось все более поляризованным: левые кричали о революции, а правые требовали законности и порядка, казалось, что центр рушится.
«Команда», которой предстояло разработать новую политику для новой эпохи, состояла из маловероятного дуэта. Будучи частью еврейской диаспоры 1930-х годов, Генри Альфред Киссинджер в юности бежал из нацистской Германии и поселился в Нью-Йорке. Отслужив в армии, он получил степень бакалавра и доктора политических наук в Гарварде, написав диссертацию о Каслриге и Меттернихе, архитекторах постнаполеоновского миропорядка. Будучи преподавателем Гарварда, он входил в международную внешнеполитическую элиту, а его книги по важным вопросам привлекли к нему внимание деятелей истеблишмента. Он консультировал умеренного республиканца Нельсона Рокфеллера по вопросам внешней политики. В качестве консультанта администраций Кеннеди и Джонсона он участвовал в нескольких мирных инициативах по Вьетнаму. Во время предвыборной кампании 1968 года он беззастенчиво играл на стороне против середины. Его совиная, профессорская внешность и сухое, самодовольное остроумие лишь частично скрывали огромное эго и жгучее стремление формировать политику, а не писать о ней. Его густой немецкий акцент и медленная речь, казалось, придавали авторитет его высказываниям.[1927]
Никсон вырос в семье со скромным достатком в Калифорнии. После получения диплома юриста в Университете Дьюка и службы на флоте во время Второй мировой войны, где он заработал репутацию проницательного и успешного игрока в покер, он занялся политикой, используя методы маккартизма до того, как сенатор из Висконсина дал им название, и завоевал места в Палате представителей, а затем в Сенате. Неожиданный выбор на пост вице-президента в 1952 году, он преданно служил на этом посту. После поражения от Кеннеди в 1960 году и от Пэта Брауна на выборах губернатора Калифорнии в 1962 году, он казался политически мертвым, но нелепо и, казалось, чудесным образом появился из хаоса 1968 года, чтобы получить пост, который он давно хотел. Социально неловкий и не умеющий держать себя в руках — «самый странный человек, которого я когда-либо знал», — вспоминал позже один из его помощников в Белом доме, — Никсон обладал острым аналитическим умом и был проницательным наблюдателем международных дел.[1928] Он ценил помощь Киссинджера в 1968 году и видел в нём полезное связующее звено между умеренными республиканцами и все ещё сильным восточным истеблишментом. Киссинджер в своё время назвал Никсона непригодным для президентства, но с готовностью согласился войти в его администрацию.
Среднеамериканский политик и профессор Гарварда немецкого происхождения вряд ли могли быть более разными по происхождению, но их объединяла любовь к власти и стремление изменить изменчивый мир так, чтобы определить своё место в истории. Одиночки и аутсайдеры в выбранных ими профессиях, они, возможно, естественным образом притягивались друг к другу. Оба были неуверенны в себе до паранойи и вели постоянную войну со своими внутренними демонами. Неудивительно, что между ними так и не установились близкие личные отношения. Никсон устал от нытья Киссинджера и его частых угроз уйти в отставку. В его присутствии Киссинджер превозносил Никсона до подхалимства, а за его спиной отпускал ехидные замечания о «мясном уме» президента и его пьянстве. Когда дела пошли плохо, их отношения испортились. Но в первые годы их сотрудничества взаимная подозрительность сдерживалась взаимной зависимостью: Киссинджер использовал Никсона для получения доступа к власти, Никсон полагался на Киссинджера в формировании и реализации своих широких замыслов. Никсон имел репутацию жесткого идеолога, но во власти оба оказались прагматичными и гибкими. Их объединяла одержимость секретностью, жажда интриг и чутье на неожиданные ходы. Они также разделяли определенное пренебрежение к демократии, приравнивая инакомыслие к измене и доводя до крайности догму времен холодной войны о том, что национальная безопасность слишком важна, чтобы оставлять её на усмотрение невежественной и равнодушной общественности и пристрастного и громоздкого Конгресса.[1929]
С самого начала они взяли управление внешней политикой исключительно в свои руки. Не желая делиться властью и будучи уверенными, что закостеневшая бюрократия может стать препятствием для смелых шагов, которые они надеялись осуществить, они реструктурировали механизм правительства, чтобы Совет национальной безопасности контролировал выработку политики, а Киссинджер — СНБ. Они использовали новые межведомственные комитеты под председательством советника по национальной безопасности, чтобы не вмешиваться в дела министра обороны Мелвина Лэрда и госсекретаря Уильяма Роджерса, который был старым другом Никсона, и при этом держать ведомства занятыми составлением масштабных исследований. Они использовали закулисные каналы, чтобы скрыть от своих коллег развитие событий по важнейшим вопросам. За годы правления Никсона СНБ более чем удвоился в размерах и почти утроился в бюджете. То, что было создано в 1947 году как координационный механизм, превратилось в маленький Госдепартамент. «Это был дворцовый переворот, — заметил писатель и бывший политик Уильям Банди, — вполне конституционный, но в то же время революционный».