[1966] Начался шквал переговоров, которые завершились подписанием соглашений по ПРО и SALT I в 1972 году, ставших основой разрядки.
Тем временем Никсон и Киссинджер осторожно продвигались к нормализации отношений с Китайской Народной Республикой. Американская элита, включая большую часть внешнеполитического истеблишмента, уже давно утверждала, что политика изоляции и сдерживания устарела. Либеральные демократы, такие как сенатор Эдвард Кеннеди из штата Массачусетс, поддержали эту идею. Замедление экономики возродило вековые мечты о потенциально безграничном китайском рынке как о решении проблемы. Никсон и Киссинджер видели геополитическую выгоду в виде рычагов влияния на Советский Союз и Северный Вьетнам в связи с окончанием войны. Никсон, как политическое животное, радовался перспективе стать первым американским президентом, посетившим Китай, отчасти из-за изысканной иронии, учитывая его репутацию убежденного антикоммуниста, а также из-за вероятных политических преимуществ.[1967]
Китай двигался в том же направлении. Его лидеры все больше понимали, что их национальная безопасность требует экономического роста и модернизации, что, в свою очередь, требует доступа к иностранным идеям, технологиям и импорту. Ослабление напряженности в отношениях с Соединенными Штатами позволило бы сократить расходы на оборону и открыло бы доступ к торговле и крайне необходимым технологиям. По мере того как напряженность в отношениях с СССР перерастала в пограничную войну, Соединенные Штаты представлялись все более полезным противовесом. Несмотря на свой революционный пыл, Китай, как и Советский Союз, отчаянно искал подтверждения своего статуса мировой державы. Признание со стороны Соединенных Штатов было важным шагом на пути к этой цели. Умеренные китайцы рассматривали сближение с Соединенными Штатами как средство стабилизации внешних отношений страны и сдерживания внутренних импульсов к радикализму.[1968]
Так на протяжении двух с половиной лет бывшие враги исполняли сложный, тщательно отрежиссированный дипломатический брачный танец, состоящий из слабых и сильных сигналов, одного шага вперёд, двух назад. В начале срока Никсона китайцы заговорили о мирном сосуществовании и предложили возобновить варшавские переговоры. Никсон сигнализировал о своей заинтересованности через де Голля и румынского диктатора Николае Чаушеску. В июле 1969 года Соединенные Штаты ослабили ограничения на поездки в Китай и сократили патрулирование Седьмого флота в Тайваньском проливе. Что особенно важно, в начале 1970 года в Варшаве обе стороны начали излагать позиции по таким сложным вопросам, как Тайвань и Вьетнам.[1969]
После двадцати лет вражды и обзывательств путь к нормализации был усеян препятствиями. В Китае фракция жесткой линии во главе с Линь Бяо упорно противилась переговорам с Соединенными Штатами. Никсону приходилось беспокоиться о правых республиканцах, таких как сенатор от Аризоны Барри Голдуотер и губернатор Калифорнии Рональд Рейган, ярых противниках Красного Китая и твёрдых сторонниках Тайваня. Огромным препятствием на пути к нормализации отношений стала война во Вьетнаме. Вторжение Никсона в Камбоджу в апреле 1970 года и в Лаос в начале 1971 года спровоцировало возобновление китайских обязательств перед Северным Вьетнамом и громкие протесты Пекина. Вернувшись к шаблонной риторике времен холодной войны, китайские лидеры призвали революционные силы повсюду «объединиться и победить американских агрессоров и всех их бегущих собак».[1970]
Однако обе страны выбрали свой курс, и в конце 1970 года темп снова ускорился. Соединенные Штаты продолжали выводить войска из Вьетнама, в то время как Советский Союз расширял свою дислокацию вдоль китайской границы. Курс на Пекин казался очевидным. В декабре 1970 года Мао Цзэдун пригласил в Китай американского журналиста Эдгара Сноу, автора блестящего рассказа о китайском коммунистическом движении 1938 года, который, как ошибочно полагали, имел влияние в Вашингтоне. Сноу стоял на смотровой площадке во время парада в честь Дня основателя. В разговоре Великий Рулевой признался, что готов общаться с Никсоном «либо как турист, либо как президент».[1971] Официальные лица Соединенных Штатов совершенно не обратили внимания на важность этих событий, пока Сноу не опубликовал в журнале Life четыре месяца спустя отчет о своей поездке. Несмотря на это, Никсон все больше стремился использовать примирение с Китаем для изоляции Северного Вьетнама, и он тоже предпринял важные шаги. В октябре он стал первым президентом США, публично употребившим термин «Китайская Народная Республика», и это был очень символичный шаг, значение которого не осталось незамеченным Пекином. Он направил на сайт дополнительные запросы через Пакистан и Румынию. В феврале 1971 года он публично заговорил о привлечении КНР «к конструктивным отношениям с мировым сообществом» и пообещал уважать её «законные национальные интересы». В марте 1971 года Соединенные Штаты отменили специальные паспортные ограничения, введенные для поездок в Китай, которые долгое время рассматривались КНР как оскорбление её суверенитета.[1972]
Этот, казалось бы, небольшой шаг сделал возможным то, что стало известно как «дипломатия пинг-понга», одно из самых известных событий на пути к нормализации отношений. Команда США по настольному теннису на соревнованиях в Японии в начале 1971 года. Нечаянность иногда играет важную роль в дипломатии. Когда американский игрок по собственной инициативе сделал дружеский жест в сторону китайского участника, Пекин ошибочно воспринял это как официальный сигнал и ответил приглашением американской команды в Китай. Этот визит привлек внимание журналистов и всего мира. Неудивительно, что американцы проиграли признанным мастерам спорта, но их поездка стала серьёзным прорывом. «Великая стена рухнула», — провозгласил Лайф. Премьер-министр Чжоу Эньлай сказал американской команде, что они «открыли двери для дружеских контактов».[1973] Китайский чиновник, несомненно, рассчитывавший разжечь огонь в Белом доме, предложил американскому репортеру посетить Китай американским высокопоставленным лицам, включая некоторых видных демократов. Дипломатия пинг-понга открыла путь для визитов студентов, ученых и репортеров. Никсон отменил многолетнее торговое эмбарго в отношении Китая. Вслед за этим Чжоу пригласил в гости высокопоставленного американского чиновника для проведения бессрочных переговоров.
Им, конечно же, оказался Киссинджер, и его поездка в Пекин в июле 1971 года была обставлена со всей таинственностью и интригой классического фильма о плаще и кинжале. Не зная результатов поездки и опасаясь неловкости, он и Никсон настаивали на абсолютной секретности. Это, конечно, позволило им держать в полном неведении бюрократию — особенно Государственный департамент и Роджерса. Типично для их странных отношений, Киссинджер даже не был честен с Никсоном, подталкивая своего босса к мысли, что он может посетить не Пекин, а какой-нибудь другой город, что позволит президенту удовлетворить свои амбиции и первым побывать в столице.[1974]
Присвоив себе кодовое имя «Поло» в честь почтенного итальянского гостя XIV века, посетившего Китай, Киссинджер отправился в длительное турне по Азии. В Пакистане он симулировал болезнь, и человек, выдававший себя за советника по национальной безопасности, отправился в безопасное убежище для «восстановления сил». В 4:00 утра 9 июля он поднялся на борт пакистанского самолета и вылетел в Китай — даже экипаж не знал о личности своего знаменитого пассажира. Будучи информированным о том, что китайцы хранят горькие воспоминания о том, как Джон Фостер Даллес отшил Чжоу в Женеве в 1954 году, Киссинджер по прибытии тепло протянул ему руку. Но именно проницательный и шелковистый Чжоу очаровал своего американского гостя. «Непринужденный, бесконечно терпеливый, необычайно умный, тонкий, — позже льстил Киссинджер своему хозяину, — он вел наши беседы с легкой грацией, которая проникала в суть наших новых отношений».[1975]
Переговоры Киссинджера с китайцами были гораздо более содержательными, а Соединенные Штаты уступили гораздо больше, чем Никсон и Киссинджер утверждали в своих мемуарах. Советник по национальной безопасности не ответил, когда Чжоу решительно заявил, что Тайвань «является неотъемлемой частью китайской территории», и даже сравнил его отношения с Китаем с отношениями Гавайев и Лонг-Айленда с Соединенными Штатами. Однако он пообещал, что Соединенные Штаты не будут поддерживать независимость Тайваня или недавно расцветшие движения за независимость Тайваня. «Хорошо, теперь переговоры можно продолжить», — проворчал в ответ Чжоу. Киссинджер впоследствии пообещал, что Соединенные Штаты не поддержат военные действия Тайваня против материка, и указал, что признание может произойти во второй срок Никсона. Он приложил немало усилий, чтобы задобрить себя и Соединенные Штаты в отношениях со своими хозяевами и новыми друзьями, поделившись полученными со спутников-шпионов разведданными о дислокации советских войск вдоль китайской границы. Он также обещал информировать китайцев о деталях переговоров США с СССР, которые непосредственно касались их. Чжоу умело отклонял просьбы Киссинджера о помощи в прекращении войны во Вьетнаме. Все, чего добился современный Марко Поло, — это желанное китайское приглашение Никсону посетить страну в следующем году — и очень важное (для Никсона) обещание не разрешать никому из демократов приехать раньше.