По иронии судьбы, учитывая его ключевую роль в гнусных предвыборных маневрах 1968 года, которые побудили Тьеу воспрепятствовать мирной уловке Джонсона в последнюю минуту, Киссинджер, спешивший заключить сделку, не ожидал повторения. Свежий после своих триумфов в Пекине и Москве, ставший международной знаменитостью, властный и нетерпеливый американец провел пять напряженных дней в Сайгоне, применяя, как он выразился, «шоковую тактику», чтобы заставить Тьеу подчиниться. Взбешенный тем, что с ним не посоветовались, и глубоко возмущенный высокомерной и жесткой дипломатией Киссинджера, Тьеу по понятным причинам отказался одобрить соглашение, которое, по его мнению, было равносильно национальному и личному «самоубийству». Он потребовал кардинальных изменений. К ужасу Киссинджера, Никсон поддержал южновьетнамского президента. Теперь, уверенный в легкой победе в ноябре, президент был готов подождать до окончания выборов, а затем потребовать от Северного Вьетнама «уладить дело или столкнуться с последствиями того, что мы можем с ними сделать».[2028]
Тщательно сформулированное накануне выборов заявление Киссинджера о том, что «мир близок», успокоило американских избирателей и обеспечило Никсону победу над Макговерном, но поддержка президентом Тхиеу обеспечила срыв октябрьского соглашения. Попытки Киссинджера задобрить Сайгон, возобновив обсуждение уже решенных вопросов, спровоцировали северовьетнамских дипломатов сделать то же самое, в результате чего в конце 1972 года переговоры зашли в тупик на фоне сильного ожесточения. В ответ Никсон отдал приказ о самых интенсивных и разрушительных воздушных атаках за всю войну. В ходе так называемых рождественских бомбардировок на Северный Вьетнам было сброшено более тридцати шести тысяч тонн бомб, больше, чем за весь период с 1969 по 1971 год. Бомбардировки дали Ханою стимул для возобновления переговоров. Она также вызвала яростную реакцию в Соединенных Штатах и во всём мире, заставив Никсона признать, что он должен закончить войну до того, как Конгресс вновь соберется и заберет управление из его рук. Переговоры возобновились в январе 1973 года. После недели напряженных и порой ожесточенных переговоров Соединенные Штаты и Северный Вьетнам наконец пришли к соглашению, не сильно отличающемуся от того, которое было заключено в октябре. Вооруженные силы Соединенных Штатов были выведены из Южного Вьетнама к 31 марта 1973 года. Это соглашение не принесло ни мира, ни почестей, которых так ждал Никсон.
VI
Успех в политике и дипломатии быстротечен, а гордость, как говорится, приходит перед падением. Никсон надеялся, что во время второго срока ему удастся развить достижения первого. Вместо этого Соединенные Штаты оказались глубоко втянуты в ещё одну опасную войну на Ближнем Востоке, спровоцировав очередной кризис в отношениях с СССР. Антанта оказалась под огнём внутри страны. Непрочное мирное соглашение по Вьетнаму развалилось. Больше всего эти два человека стали жертвами собственной неуверенности в себе и своего образа действий.
Растущее соперничество между ними, спровоцированное отчасти тем, кто заслуживает похвалы за их успехи, выявило худшее в каждом из них. Глупые, незаконные и, как оказалось, совершенно ненужные меры, предпринятые политическими оперативниками президента для обеспечения его переизбрания, а также неуклюжее и беспорядочное прикрытие со стороны администрации делали Никсона все более бессильным и вытеснили его с поста президента.
Как всегда, Ближний Восток ставил перед американскими политиками сложные задачи. Шестидневная война усугубила продолжающийся и, казалось, неразрешимый арабо-израильский спор. Даже усердно культивируя разрядку в отношениях с Советским Союзом, Никсон и Киссинджер, как и их предшественники, продолжали опасаться советской экспансии на Ближнем Востоке. Проблема противодействия советскому и радикальному арабскому влиянию обострилась после 1969 года в связи с дальнейшим падением политического влияния и военной мощи Великобритании в регионе и продолжающейся озабоченностью Америки Вьетнамом.
Решением стала вариация доктрины Никсона, которую стали называть подходом «Двух столпов». Он основывался на политике Джонсона, проводившейся после 1967 года и заключавшейся в том, чтобы полагаться на дружественные, консервативные, богатые нефтью королевства Саудовской Аравии и Ирана в защите интересов США. Доктрина Никсона лишь дала новое название старой идее предоставления оружия дружественным государствам для обеспечения региональной стабильности. С благословения США Саудовская Аравия после 1969 года использовала нефтяные средства для более чем двукратного увеличения военных расходов и объединила в Объединенные Арабские Эмираты шесть крошечных прозападных и богатых нефтью арабских шейхств, оставшихся уязвимыми после ухода Великобритании.
Иран был главным оплотом стабильности США на Ближнем Востоке и основным бенефициаром «доктрины Никсона». Шах мечтал восстановить славу древней Персии, и схемы Никсона подходили ему как нельзя лучше. Как и Джонсон, президент был очарован шахом, наивно считая его, как и Киссинджер, «редчайшим из лидеров, безоговорочным союзником».[2029] Во время визита в Тегеран в 1972 году, после объяснения доктрины Никсона, президент наклонился к шаху через стол и обратился к нему с мольбой: «Защити меня». Администрация открыла перед Ираном огромный американский оружейный базар, предоставив в его распоряжение новейшую военную технику (кроме, разумеется, ядерного оружия) и по глупости позволив шаху решать, сколько ему достаточно. Поднимая цены на нефть как можно выше, шах потратил более 16,2 миллиарда долларов в течение следующих пяти лет, что стало самой крупной закупкой оружия на тот момент. Никсон похвалил шаха за то, что он «взял на себя бремя, которое в противном случае пришлось бы взять нам», но краткосрочная польза Ирана для интересов США заслонила более глубокие и опасные проблемы дальнего действия.[2030] Ценой, которую Соединенные Штаты заплатили за свою ближневосточную «опору», стало воздержание от критики угнетения шахом своего народа и безразличия к его основным потребностям. Иранцы все больше воспринимали его как лакея Америки. Их ненависть к нему и к Соединенным Штатам росла вместе, что и послужило толчком к революции, в которой они оба были охвачены.
К третьему ближневосточному столпу администрация пришла окольными путями. Никсон относился к евреям в лучшем случае двойственно. Он часто использовал антисемитские эпитеты. Он выступал против либерализма американских евреев и особенно их предполагаемого господства в средствах массовой информации. Но он восхищался жесткостью израильтян. Он признавал, что в 1968 году евреи подавляющим большинством проголосовали за его оппонента; он не чувствовал себя обязанным израильскому лобби. Более того, вначале он поклялся проявлять на Ближнем Востоке беспристрастность, которая заставляла сторонников Израиля сильно нервничать. Уверенная в том, что Израиль вскоре обзаведется ядерным оружием, администрация поначалу заняла жесткую позицию, угрожая задержать обещанные ЛБДЖ истребители F–4. «Это одна из программ, по которой израильтяне упорно обманывают нас и, возможно, даже крадут у нас», — предупредил Никсона Киссинджер в 1969 году, имея в виду расщепляющийся материал, незаконно приобретенный Израилем в 1965 году. Однако перед лицом продолжающегося сопротивления Израиля и его обещаний молчать о своих ядерных достижениях администрация смирилась с его отказом подписать Договор о нераспространении ядерного оружия и прекратила посылать инспекторов в Димону.[2031]
Опасаясь, что еврейское происхождение Киссинджера помешает ему в работе с Ближним Востоком и в любом случае охотиться на более крупную дичь, президент поначалу оставил эту часть мира Роджерсу. Государственный департамент разработал беспристрастный и всеобъемлющий мирный план, основанный на резолюции ООН 242, требующей ухода Израиля с территорий, оккупированных в ходе Шестидневной войны, и решения проблемы палестинских беженцев путем репатриации или переселения в обмен на признание и мир.
Неудивительно, что план Роджерса ни к чему не привел. Насер выразил смутный интерес, но египетские пограничные рейды против Израиля говорили громче его слов. Израильские лидеры предсказуемо осудили его как «катастрофу» и предупредили, что любое «правительство, которое примет и осуществит такой план, предаст свою страну». В начале 1970 года израильское лобби в полном составе прибыло в Вашингтон, чтобы выразить протест против плана Роджерса и потребовать поставки самолетов F–4. Никсон уперся в истребители, но в невероятном примере маневрирования и мелочности, от которых страдала администрация, он помог саботировать предложение Госдепартамента, сказав Киссинджеру передать новому израильскому премьеру Голде Меир, начинавшей тогда турне по США, что «куда бы она ни поехала, на всех своих выступлениях и пресс-конференциях мы хотим, чтобы она в пух и прах разнесла Роджерса и его план».[2032]
Как всегда, угроза советских завоеваний заставила американскую администрацию вернуться к ближневосточным основам. Летом 1970 года Москва резко обострила гонку вооружений в регионе, направив в Египет ракеты класса «земля-воздух» и истребители МИГ–21, а также пятнадцать тысяч военных советников и двести пилотов для помощи в их использовании. Никсон и Киссинджер были встревожены этим шагом и ещё больше разволновались, когда Насер направил свои новые военные силы против израильских позиций на Синае. Во время кризиса на Кубе, в Чили, а теперь и на Ближнем Востоке, администрация 1 сентября выпустила долго откладывавшиеся истребители Phantom для поставки в Израиль.