Расплата была быстрой и значительной. Сентябрьский кризис 1970 года в Иордании поставил под угрозу непрочный ближневосточный мир и создал угрозу очередного противостояния сверхдержав. Лидер Организации освобождения Палестины Ясир Арафат создал на территории Иордании виртуальное палестинское государство, из которого он совершал вылазки против Израиля. В сентябре отряды Арафата несколько раз пытались убить прозападного короля Иордании Хусейна, а затем угнали четыре западных авиалайнера — форма терроризма, которая приобретет большое значение в последующие десятилетия. Когда Хусейн ввел военное положение, палестинцы начали гражданскую войну против короля. Опасаясь эскалации, Никсон предупредил Советы, чтобы они не позволяли своему сирийскому союзнику вступить в борьбу. Кремль, казалось, согласился, но вскоре сирийские танки ворвались в Иорданию. Как всегда, истолковав действия советского союзника как прямой вызов Москвы, Никсон с неохотным согласием Хусейна обратился к Израилю с просьбой о помощи его военно-воздушных сил на границе Сирии и Иордании. Израильтяне также подготовили свои силы на Голанских высотах. Соединенные Штаты направили в этот район военно-морские и воздушно-десантные силы. Иордания, как оказалось, более чем позаботилась о себе, дав отпор сирийцам и вытеснив палестинцев за пределы своих границ в ходе событий, получивших название «Чёрный сентябрь».[2033]
Иорданский кризис вернул Соединенные Штаты и Израиль к тому, с чего они начинали: теперь Израиль стал третьей опорой ближневосточной стратегии США. «Президент никогда не забудет роль Израиля в предотвращении ухудшения ситуации в Иордании», — сообщил Киссинджер израильскому чиновнику в конце сентября.[2034] Никсон и Киссинджер также продемонстрировали свою благодарность наглядными способами. Добавив Ближний Восток к своему и без того обширному портфелю, они подорвали настойчивые попытки Госдепартамента подтолкнуть Израиль к политическому компромиссу и предоставили больше и лучше самолетов. Разведывательные службы двух стран начали активно сотрудничать. Согласно доктрине Никсона, Израиль стал «стратегическим активом».[2035]
К моменту очередного ближневосточного взрыва администрация начала разваливаться. По иронии судьбы, но не удивительно, учитывая персоналии, все началось с разлада между Киссинджером и Никсоном. Основной причиной — и это неудивительно — стала ревность. Искусный в общении со СМИ, Киссинджер, бывший профессор Гарварда, в 1972 году превратился не только в дипломатическую суперзвезду, архитектора ошеломительных успехов администрации, но и в международную знаменитость, которая встречалась с красивыми женщинами, такими как актриса Джилл Сент-Джон, посещала самые роскошные вечеринки и даже была напечатана в журнале Playboy. Поначалу Никсон находил образ «свингера» забавным, но вскоре он ему надоел. Он возмущался тем, что Киссинджер захватил всеобщее внимание. Он с ужасом наблюдал за тем, как Киссинджер получает по заслугам за триумфы 1972 года. Его ярость возросла, когда советник по национальной безопасности обвинил его в рождественском взрыве. Он взорвался, когда Киссинджер в злополучных высказываниях в адрес итальянской журналистки Орианы Фаллачи представил себя дипломатическим Одиноким рейнджером, современной версией героя вестерна, который в одиночку скачет в город, чтобы расправиться с плохими парнями. Когда Никсону пришлось делить награду «Человек года» журнала Time со своим советником, он, по сообщениям, «побелел от гнева».[2036] Вскоре после выборов президент решил, что Киссинджер должен уйти. Как оказалось, несомненно, к ужасу Никсона, советник по национальной безопасности остался и был «повышен» до госсекретаря в ходе перетряски летом 1973 года во многом потому, что уотергейтский интриган сделал его незаменимым.
Скандал, поставивший администрацию на колени, разворачивался даже тогда, когда Никсон праздновал свою инаугурацию. То, что высокопоставленные чиновники поначалу приняли за «третьесортную попытку взлома» — проникновение в июне 1972 года в штаб-квартиру Демократического национального комитета в шикарном вашингтонском отеле и жилом комплексе Уотергейт — летом 1973 года переросло в полномасштабное разоблачение злоупотребления властью со стороны президента. Взломщики предстали перед судом и были осуждены в январе 1973 года, как раз когда администрация намечала амбициозные планы на второй срок. Вскоре были раскрыты их связи с комитетом по переизбранию президента, попытки заставить их замолчать с помощью откупов и лжесвидетельство ключевых свидетелей. К марту советник Белого дома Джон Дин предупредил о «раковой опухоли……близкой к президентству». В апреле главные помощники Никсона Боб Холдеман и Джон Эрлихман были вынуждены уйти в отставку в безуспешной попытке спасти самого президента. Сенатский комитет по расследованию и бесстрашные репортеры Washington Post Карл Бернстайн и Боб Вудворд обнародовали сенсационные факты: неудачное сокрытие администрацией тайны, прослушивание журналистов и некоторых советников Киссинджера, выплата денег свидетелям и ограбление офиса психиатра Дэниела Эллсберга, автора «Пентагоновских документов». Телевизионные слушания заворожили общественность. Кассетные записи разговоров в Белом доме ещё теснее связали президента с уотергейтским делом и открыли нации явно не президентский облик: нервный, мелочный, нецензурный, мстительный. Ещё в апреле рейтинг одобрения Никсона составлял около 60%, а к августу он упал до 31%. Его имидж был непоправимо испорчен. В то время как его противники в Конгрессе вплотную подошли к вопросу об импичменте, большая часть его времени и энергии была посвящена его политическому выживанию.[2037]
Мирный договор во Вьетнаме стал одной из первых жертв. К всеобщему удивлению, война во Вьетнаме продолжалась и после провозглашения мира. И Южный, и Северный Вьетнам регулярно нарушали режим прекращения огня, чтобы укрепить свои военные позиции в ожидании политического урегулирования. Переговоры о создании нового правительства быстро зашли в тупик. Никсон надеялся поддержать мирное соглашение угрозой или реальным применением воздушной мощи против Северного Вьетнама и дал Тхиеу тайные обещания на этот счет. В мае Киссинджер отправился в Париж, чтобы добиться соблюдения режима прекращения огня. Но он оказался без рычагов давления. А северовьетнамцы остроумно обвинили его в попытке обмануть общественность по Вьетнаму, «как вы это сделали с Уотергейтом».[2038] Опросы общественного мнения показали, что подавляющее большинство населения выступает против военного вмешательства в Индокитай в любой его части в любой форме. К этому времени Конгресс, полностью восставший против обессиленного президента, решил самостоятельно положить конец войне. В конце июня он одобрил поправку, требующую немедленного прекращения всех военных операций в Индокитае и над ним. Палата представителей поддержала вето, наложенное Никсоном в гневе, но он был вынужден согласиться на компромисс, продлевающий срок до 15 августа. Впервые Конгресс предпринял решительные действия, чтобы остановить войну. «Было бы глупо говорить, что власть исполнительной власти не пострадала», — с явной недосказанностью сетовал Киссинджер.[2039] Позже в том же году Конгресс преодолел вето на так называемый Акт о военных полномочиях, который требовал от президента в течение сорока восьми часов информировать законодательный орган о развертывании американских вооруженных сил за рубежом и выводить их через шестьдесят дней в случае отсутствия явного одобрения со стороны Конгресса. Обстоятельства, в которых проходили дебаты, в сочетании с Уотергейтом и голосованием о прекращении операций в Индокитае, сделали практически очевидным конец прямого военного участия США во Вьетнаме.
К концу 1973 года разрядка, жемчужина Большого замысла, также переживала не лучшие времена. Никсон и Брежнев встретились в США летом 1973 года, но никаких ощутимых результатов это не принесло. Соединенные Штаты отказались принять соглашение о неприменении ядерного оружия первыми, на котором настаивала Москва. Не было прогресса и по соглашению SALT II. Что ещё более важно, разрядка оказалась под растущим огнём внутри страны. Военные советники Никсона никогда не были в восторге от переговоров по SALT. Если они вообще одобряли переговоры по вооружениям, то хотели не меньше, чем всеобщего равенства. Объединенный комитет начальников штабов нашел союзников в лице Джеймса Шлезингера, который сменил Лэрда на посту министра обороны в июле 1973 года, в лице старого «холодного воина» Пола Нитце, ведущего переговорщика по контролю над вооружениями, который ушёл в отставку в знак протеста против SALT, а также среди консервативных республиканцев и демократов в Конгрессе.[2040] Более грозный вызов был брошен сенатором-демократом Генри Джексоном из Вашингтона. Советские преследования евреев вновь подняли в 1970-х годах вопрос, который вызывал сильное моральное возмущение у американцев в начале века. Либерал по внутренним вопросам и жесткий антикоммунист, идеалист и честолюбец Джексон разработал свою собственную форму связи, обусловив одобрение советского торгового соглашения свободой эмиграции евреев из СССР. Его поправка, соавтором которой выступил представитель республиканцев Чарльз Вэник из Огайо, вызвала отклик среди американцев, стремящихся вернуть себе моральные устои после Вьетнама, и получила широкую поддержку населения и конгресса. Поглощённые политикой великих держав, Никсон и Киссинджер не поняли значения шага Джексона. Они не использовали разрядку, чтобы побудить Советский Союз к уступкам. Также не предупреждали Москву об опасностях, грозящих торговому законопроекту, и не лоббировали сдержанность Конгресса. Советское руководство усугубило ситуацию, введя налог на выезд из страны для желающих эмигрировать. Поправка Джексона-Вэника была принята Конгрессом в декабре 1973 года, что стало первым раундом в противостоянии Конгресса с разрядкой, которое продолжалось на протяжении всего десятилетия. В ответ Кремль отменил торговое соглашение. Дебаты по поводу еврейской эмиграции ознаменовали выход на национальную политическую сцену вопросов прав человека, которые будут играть ключевую роль во внешней политике США в течение многих последующих лет.