акже стремился к дальнейшей разрядке напряженности. Его правление с самого начала было затруднено его собственной неопытностью, а иногда и наивностью. Его цели порой были противоречивы, а вражда Вэнса и Бжезинского придавала некоторым его инициативам шизофренический характер. Не разбираясь в сложностях международных отношений, он поначалу недооценил трудности взаимодействия с Советским Союзом. Его неуклюжие попытки урегулировать разногласия с Москвой неоднократно подрывались консерваторами в Конгрессе. Отчасти реагируя на их давление, он слишком остро отреагировал на советское вторжение в Афганистан, что привело к эскалации напряженности времен холодной войны. Именно он, по сути, инициировал наращивание военного потенциала, конфронтационный подход и тайные действия в Афганистане, которые республиканцы ставили себе в заслугу и считали решающими в победе Америки в холодной войне. Таким образом, Картеру также не повезло. Он даже не получил удовлетворения от того, что при нём были освобождены заложники в посольстве. Только вскоре после вступления в должность Рональда Рейгана 20 января 1980 года они были освобождены.
19. «Уникальный и необычный момент»:Горбачев, Рейган, Буш и окончание холодной войны, 1981–1991 гг.
11 ноября 1983 года миллионы американцев собрались у телевизоров, чтобы посмотреть фильм «Послезавтра», рассказывающий о том, как ядерная атака на среднеамериканский городок Лоуренс, штат Канзас, отразилась на простых людях. Не зная об этом, несколькими днями ранее, в ответ на ежегодные военные учения НАТО Able Archer, нервное советское правительство, убежденное в неизбежности ядерной атаки, пришло в полную боевую готовность и привело в боевую готовность свои самолеты с ядерными боеголовками. Позднее советский перебежчик вспоминал, что мир «пугающе» близко подошел к ядерной пропасти.[2185] Невероятно, но менее чем через пять лет после этой второй по опасности вспышки холодной войны ярый антикоммунист президент США Рональд Рейган и советский генсек Михаил Горбачев неспешно прогуливались по Красной площади в Москве и объявили себя «старыми друзьями». Когда Рейгана спросили о его прежних воинственных высказываниях в адрес Советского Союза, он ответил, что они относятся к «другому времени и другому месту». Ещё через три года коммунистические правительства в Восточной Европе пали, Берлинская стена была снесена, холодная война объявлена оконченной, а Советский Союз распался. Это быстрое и ошеломляющее преобразование международной системы без войны или насильственной революции не имело прецедента. Преемник Рейгана, Джордж Буш-старший, метко назвал это «уникальным и экстраординарным моментом».[2186] Многие американцы поспешили приписать себе заслугу в этих захватывающих дух переменах. Они настаивают на том, что именно сила их идеалов свергла железный занавес; мастерство и сила их политики, особенно при Рейгане, победили в этот день. В этой истории о добродетели и героизме принципиальная и открытая позиция Рейгана против коммунизма и его масштабное наращивание оборонного потенциала заставили Советский Союз капитулировать и победить в холодной войне.[2187] В таких аргументах, конечно, есть доля правды. Американские идеалы и, более того, популярная культура действительно оказали влияние на людей во всём мире. Рейган сыграл важную роль. Но его политика никогда не была столь однозначной, как утверждают его сторонники. Зачастую она проводилась небрежно. В первые годы они опасно обостряли напряженность холодной войны. Только когда он перешел к примирению, они начали приносить результаты. У его преемника Джорджа Буша хватило здравого смысла позволить истории идти своим чередом. Чтобы понять ошеломляющую трансформацию 1981–91 годов, необходимо заглянуть за пределы Соединенных Штатов. Более чем что-либо другое, именно базовая слабость советской системы и драматические шаги, предпринятые замечательным Горбачевым, привели к этим поразительным изменениям.
I
Рональд Уилсон Рейган в последней четверти американского столетия выглядит так же, как Вудро Вильсон — первый и Франклин Рузвельт — второй. В отличие от Вильсона, бывший киноактер не внес никакого вклада в интеллектуальное содержание внешней политики США. Но, как и Рузвельт, герой его юности, он затронул американскую психику так, как мало кто из других политиков. Он восстановил американский дух, израненный Вьетнамом и Уотергейтом и страдающий от потери уверенности и чувства собственного достоинства. Он возродил и красноречиво выразил мессианское видение, которое перекликалось с вильсонианством. Благодаря удаче, мастерству или какому-то неуловимому сочетанию того и другого, он возглавил возрождение внутри страны и преобразования за рубежом, которые создали основу для окончания холодной войны и становления Америки как глобальной державы с положением первенства, не имеющего себе равных со времен викторианской Англии.
В жизни Рейгана воплотилась американская мечта, и поэтому, наверное, вполне естественно, что он стал одним из её главных выразителей. Будучи жителем небольшого городка на Среднем Западе Америки, который часто рассматривается как квинтэссенция нации, молодой человек, известный как «Датч», впервые получил известность в 1930-х годах, транслируя по радио на региональные домохозяйства бейсбольные матчи, подробности которых он получал по телетайпу. Иногда, когда машина ломалась, он составлял репортаж на ходу. Он легко переходил из одной формы СМИ в другую, снимаясь в серии фильмов категории «Б» во время войны и после неё. Новый дилер, он предвосхитил национальный сдвиг вправо, заняв яростную антикоммунистическую позицию во время расследований левых действий в Голливуде в 1950-х годах. Он приобрел национальную известность, богатство и важные политические контакты в качестве ведущего популярной телевизионной программы и представителя компании General Electric. В 1964 году он взбудоражил страсти консерваторов, выступив с мощной речью в поддержку Голдуотера на пост президента. Не смотря на катастрофическое поражение аризонца, в 1966 году он победил Эдмунда «Пэта» Брауна, популярного демократического губернатора Калифорнии, начав политическую карьеру, которая после нескольких неудач привела его в Белый дом. К тому времени, когда он отправился в Сакраменто, в нём в полной мере проявились качества, которые сделали его иконой: грубоватая внешность, добродушный и приветливый нрав, мягкий, успокаивающий голос, который завоевал доверие слушателей. Он инстинктивно чувствовал настроение американского народа. Его солнечный оптимизм был идеально рассчитан на то, чтобы исцелить израненную нацию. Лучше, чем кто-либо другой со времен Джона Кеннеди, он сформулировал идеалы и освященные мифы нации.[2188] «Риторика Рейгана соткала бесшовный гобелен из „морали, наследия, смелости, героизма и справедливости“, который предлагал убедительное, хотя и довольно причудливое, видение подлинного национального сообщества», — пишет Ричард Меласон.[2189] Рейган не имел опыта в области внешней политики, но обладал глубокими взглядами. На протяжении всей своей политической карьеры он проповедовал неумолимую оппозицию коммунистической тирании. Он осуждал так называемый «вьетнамский синдром», который якобы лишил Соединенные Штаты чувства цели, а также пораженчество и уныние, наложившие печать на годы правления Картера. С ностальгией вспоминая времена, когда Соединенные Штаты были номером один в мире, он стремился восстановить позиции, которые, по его мнению, были растрачены из-за недостатка мужества и воли. Он обещал восстановить пошатнувшуюся экономику страны и её военный арсенал, чтобы противостоять коммунистическим противникам и особенно СССР с позиции силы. Как и Комитет по современной опасности, он поклялся выйти за рамки простого сдерживания, раскрывая зло коммунизма, используя внутренние слабости Советского Союза и поддерживая повстанческие движения, направленные на свержение левых правительств, тем самым изменяя статус-кво в пользу Америки.
Однако внешняя политика Рейгана была сложнее, чем может показаться на первый взгляд. Президент предпочитал интеллектуалов людям действия. Но его идеализм и инстинктивная односторонность скрашивались прагматизмом, интернационализмом республиканцев, который исповедовали государственные секретари Александр М. Хейг-младший и Джордж Шульц, и непримиримым макиавеллизмом директора ЦРУ Уильяма Кейси. Рейган и калифорнийцы, составлявшие его штаб в Белом доме, были в самом главном односторонниками. Они мало что знали об остальном мире. Они не верили в Организацию Объединенных Наций и другие международные институты. В своём представлении об Америке сам президент был настоящим Вудро Вильсоном в жирной краске. Он принимал на веру миф об американской исключительности и неоднократно приводил в пример образ Джона Уинтропа о «городе на холме», который он обычно приукрашивал, добавляя прилагательное «сияющий». Он не сомневался в превосходстве американских идеалов и институтов и был уверен, что весь остальной мир ждет их. Он также был отголоском Тедди Рузвельта. Его кодовое имя Rawhide символизировало героя вестернов, которого он играл в фильмах и который для него олицетворял нацию. Он считал, что Соединенные Штаты должны иметь мужество своих убеждений и быть готовыми бороться за свои идеалы. Но при этом он был прагматиком.[2190] Как бы он ни сожалел о «вьетнамском синдроме», он признавал глубоко укоренившийся в народе страх перед военным вмешательством за рубежом. Его часто воинственная риторика сдерживалась осторожностью в применении силы.
Односторонние и мессианские тенденции Рейгана также уравновешивались Хейгом и Шульцем. Эти госсекретари разделяли его антикоммунизм и веру в сильную оборону, но при этом были приверженцами тесного сотрудничества с европейскими союзниками Америки и охотнее шли на переговоры с Советским Союзом и Китаем. Кейси, с другой стороны, разделял антикоммунизм президента и его склонность к активным действиям. Очевидно, с благословения Рейгана, а иногда и без ведома Шульца, он разработал всемирную программу тайных операций по подрыву коммунистических правительств.