Его главные советники по внешней политике, советник по национальной безопасности Энтони Лейк и госсекретарь Уоррен Кристофер, протеже Сайруса Вэнса, были в основном выходцами из либерально-демократической плесени — обожженные Вьетнамом, нервно относящиеся к одностороннему вмешательству, приверженные работе через ООН и другие международные организации. Хотя Лейк был протеже Киссинджера, он следовал прецеденту, созданному Скоукрофтом, став «по замыслу самым малоизвестным членом внешнеполитической команды Клинтона».[2356] Отношения нового президента с его советниками в военной форме были особенно напряженными. Уклонившись от службы во Вьетнаме и активно протестуя против войны, он с презрением относился к некоторым из служивших ему высших чинов. Его ранние усилия по защите прав гомосексуалистов в армии вызвали бурную оппозицию в вооруженных силах.[2357]
Администрация Клинтона была глубоко привержена идее обеспечения внутреннего процветания за счет расширения внешней торговли. Сам президент был неистовым энтузиастом глобализации, подобно философам XVIII века считая торговлю важнейшим инструментом продвижения свободных рынков, демократии и, в конечном счете, мира и процветания. «Поскольку у нас больше нет геополитики», — заявил один из советников Клинтона, — «торговля — вот название игры». В посольствах по всему миру дипломаты обратили своё внимание на экономику. Клинтон пустил в ход все свои политические фишки, чтобы добиться принятия конгрессом в 1993 году Североамериканского соглашения о свободной торговле (НАФТА). Он также активно продвигал Азиатско-Тихоокеанское экономическое сообщество как современное экономическое НАТО и Генеральное соглашение по тарифам и торговле (ГАТТ). В итоге под руководством администрации Клинтона произошло колоссальное расширение внешней торговли США, вызвавшее один из самых продолжительных периодов экономического роста в стране.[2358]
Расширение торговли также принесло огромные краткосрочные компромиссы и дорогостоящее перемещение рабочих мест. НАФТА способствовала процветанию 1990-х годов, но она также ликвидировала рабочие места в и без того немощном производственном секторе страны. Развитие торговли также повлекло за собой беспрецедентное и нежелательное вторжение во внутренние дела других стран. Глобализация вызвала растущую реакцию за рубежом и среди групп протеста внутри страны. В 1999 году во время «Битвы за Сиэтл» пятнадцать сотен разрозненных групп в течение нескольких дней вели войну на улицах этого северозападного мегаполиса, срывая заседание недавно созданной Всемирной торговой организации.[2359]
Стремясь защищать права человека и расширять торговлю, администрация быстро обнаружила, что эти два аспекта могут быть несовместимы. Экспорт был важен для процветания страны. Поэтому в самых известных случаях администрация склонялась к целесообразности, не отказываясь полностью от своих принципов. Например, двести тысяч американцев были заняты на продаже экспортных товаров в Китай на сумму около 9 миллиардов долларов. Миллионы американцев зависели от дешевого импорта рубашек, брюк и платьев, чтобы одеть свои семьи. Однако зачастую грубые нарушения прав человека в этой стране оскорбляли чувства групп влияния, многих вашингтонских чиновников и членов Конгресса. Клинтон обвинил Буша в том, что он «потворствует тиранам от Багдада до Пекина».[2360] В 1993 году его администрация разрешила Китаю режим наибольшего благоприятствования сроком на один год, но обусловила его продление результатами деятельности Китая в пяти областях прав человека. Когда Пекин уперся, американские деловые круги пожаловались, а чиновники Министерства торговли предупредили, что потеря торговли с Китаем приведет к росту цен для американских потребителей. Администрация уступила, и в следующем году продлила режим наибольшего благоприятствования без каких-либо условий или наказаний за нарушение условий 1993 года. В дальнейшем администрация отказалась от каких-либо серьёзных усилий по формированию условий внутри Китая.[2361]
Клинтон также быстро открыл для себя болезненную истину, что во внешней политике американским президентам не нужно искать проблемы, они сами их находят. Ещё менее уверенно администрация действовала во все более сложных вопросах поддержания мира и гуманитарных интервенций. Во время предвыборной кампании 1992 года и в первые дни её проведения она звучала как интервенционистская. Клинтон нападал на бездействие Буша в Боснии и утверждал, что «ни один национальный вопрос не стоит так остро, как обеспечение торжества демократии во всём мире». Лейк намекал на более активные действия, используя такие расплывчатые фразы, как «расширение демократии» и «прагматичный нео-вилсонианизм».[2362]
И снова администрация поспешно отступила. Не сумев убедить европейских союзников отменить эмбарго на поставки оружия в Боснию и перед лицом упорной оппозиции Пауэлла к интервенции, она одобрила не более чем безобидные воздушные удары НАТО для защиты миротворцев ООН. Он нехотя согласился расширить миссию США и ООН в Сомали, чтобы захватить амбициозного и непокорного полевого командира Мохаммеда Фараха Айдида. Но когда 3 октября 1993 года в кровавых боях в Могадишо погибли восемнадцать военнослужащих, а телезрители увидели, как по улицам города волокут труп американца, она немедленно сократила роль США и пообещала встревоженной общественности и Конгрессу, что американские войска будут выведены через шесть месяцев.[2363] Неделю спустя, ближе к дому — и гораздо более унизительно — американские солдаты и техники, отправленные на Гаити на борту корабля USS Harlan County в рамках более масштабных усилий по свержению жестокого военного правительства, повернули назад перед лицом вооруженных толп в доках Порт-о-Пренса с криками «Сомали! Сомали!»[2364]
В то время как по всему миру бушевала нестабильность, администрация разрабатывала рекомендации по гуманитарному вмешательству, которое критики называли «самоограничением».[2365] Соединенные Штаты будут вмешиваться только в тех случаях, когда международная безопасность находится под серьёзной угрозой, стихийное бедствие требует срочной помощи или происходят вопиющие нарушения прав человека. Другие страны должны будут разделить расходы, но солдаты будут участвовать только под командованием США. В ответ на растущее число обязательств ООН администрация в мае 1994 года сформулировала семнадцать ещё более ограничительных руководящих принципов поддержки миротворческих операций этой организации. Убедившись после Сомали в своём отвращении к предприятиям ООН, администрация поклялась направлять войска только туда, где существует угроза жизненно важным интересам США. Конгресс должен одобрить миссию и выделить средства. «Должны быть четко сформулированные цели, разумные шансы на успех и стратегия завершения работы. Кризис должен представлять серьёзную угрозу международному миру и безопасности или быть связан с серьёзными нарушениями прав человека». Клинтон также призвала ООН умерить свои амбиции. «Если американский народ скажет „да“ миротворчеству ООН, Организация Объединенных Наций должна знать, когда сказать „нет“».[2366] Пародируя инаугурационную речь Джона Кеннеди, критики утверждали, что Соединенные Штаты Клинтона будут «платить только некоторые цены, сражаться только с некоторыми врагами и нести только некоторые бремена в защиту свободы».[2367]
Неудивительно, что Соединенные Штаты и весь остальной мир смотрели сквозь пальцы в 1994 году, когда этническая и племенная вражда в Руанде в Центральной Африке привела к тому, что писательница Саманта Пауэр назвала «самой быстрой, самой эффективной серией убийств в двадцатом веке».[2368] Пока мир ничего не предпринимал, мстительное племя хуту убило примерно восемьсот тысяч соперников-тутси, в некоторых случаях с помощью мачете. Даже относительно небольшое вмешательство могло бы изменить ситуацию, но мир ничего не предпринял. Парализованная недавними воспоминаниями о Сомали и Гаити, администрация даже не обсуждала возможность вмешательства. Чтобы снять с себя вину и ответственность, американские чиновники использовали эвфемизм «акты геноцида». Они стремились в основном вывезти американцев из страны. Позднее Клинтон признал, что Руанда стала худшей внешнеполитической ошибкой его администрации. «У нас даже не было совещания по этому вопросу…», — признал он. «Я все испортил».[2369]
Осенью 1994 года администрация переключила внимание. Либералы, многие из которых в своё время были противниками войны во Вьетнаме, все чаще призывали использовать военную силу для предотвращения человеческих страданий. Аналогии с Мюнхеном и Холокостом, ориентированные на действия, теперь конкурировали с ограничивающим вьетнамским синдромом в качестве факторов, влияющих на политические решения. После нескольких месяцев душевных терзаний, санкций, которые вредили жертвам больше, чем угнетателям, и предупреждений, которые были проигнорированы, администрация в сентябре использовала угрозу полномасштабного вторжения на Гаити вместе с миротворческой миссией в составе бывшего президента Джимми Картера, ныне гражданского Колина Пауэлла и сенатора от Джорджии Сэма Нанна для устранения жестокой военной диктатуры и возвращения к власти неустойчивого, но избранного Аристида. Клинтон обосновал эту акцию необходимостью «восстановить демократию» и, что более прагматично, предотвратить массовое бегство гаитянских беженцев к берегам США. Пока американские десантники летели к Гаити, переговорщики наконец-то заключили сделку. На этот раз солдат