[286] Для многих республиканцев это был не только вопрос чести, но и защиты своих принципов и своей партии. Республиканская политическая экономика зависела от права на экспорт. К 1812 году, перед лицом сокрушительных угроз из-за рубежа, война казалась единственным способом сохранить идеалы республиканской политической экономии.[287] Рассматривая Американскую революцию как уникальный эксперимент по построению общества, основанного на принципах индивидуальной свободы, а свою партию — как гаранта этих принципов, республиканцы считали, что этот эксперимент находится под угрозой со стороны великих держав за рубежом и федералистов внутри страны. Если бы правительство не смогло противостоять этому двойному вызову, оно бы непременно рухнуло, продемонстрировав несостоятельность республиканских принципов. Республиканцы приняли войну как единственный способ сохранить партию и наследие революции. Молодые американцы, не участвовавшие в революции, чувствовали это с особой остротой. Они должны показать «всему миру, — провозгласил ястреб войны Джон К. Кэлхун из Южной Каролины, — что мы не только унаследовали свободу, которую дали нам наши отцы, но также волю и силу, чтобы сохранить её».[288]
VI
Мэдисон согласился на войну 1812 года, будучи уверенным, что она будет относительно короткой, недорогой и бескровной — больше разговоров, чем борьбы, — и что Соединенные Штаты смогут достичь своих целей без особого труда. На самом деле война 1812 года длилась два с половиной года и стоила более двух тысяч жизней американцев и 158 миллиардов долларов.[289] Для Британии война была военным и дипломатическим побочным шоу к главному представлению в Европе; для Соединенных Штатов она стала борьбой за выживание.
Американцы надеялись быстро завоевать Канаду и использовать её для получения уступок от Британии по вопросам нейтральных прав и индейцев. Опасаясь, что промедление позволит Британии укрепить свою колонию, Мэдисон отверг предложения Лондона о перемирии и призвал к активному ведению войны. «Как только меч будет извлечен, должно свершиться полное правосудие, — громогласно заявлял Джефферсон из Монтичелло. „Компенсация за прошлое и безопасность для будущего“ — должно быть начертано на наших знаменах».[290]
Как и в предыдущие кризисы, цели республиканской стратегии превышали доступные средства для их достижения. Канада была плохо защищена, а Британия была занята Европой, но Соединенные Штаты не могли использовать эти преимущества. В результате бережливости республиканцев армия пришла в упадок. Меры по обеспечению готовности, запоздало принятые Конгрессом после принятия декларации, мало что сделали для исправления недостатков. Администрация Мэдисона предприняла уникальный эксперимент — отправила на войну армию без какой-либо штабной организации. На начальном этапе армия насчитывала всего семь тысяч человек (офицеров было больше, чем солдат), плохо обученных и оснащенных, под командованием сверхсрочнослужащих и некомпетентных командиров. Процент дезертирства был настолько высок (часто это объяснялось недостатком продовольствия и жалованья), что Мэдисон помиловал дезертиров, чтобы пополнить списки. Либеральная раздача спиртного и щедрые щедроты не смогли обеспечить достаточное количество призывников. Хваленое ополчение оказалось неорганизованным и даже трусливым. Некоторые части просто отказались пересекать границу с Канадой.[291]
Недостаточно укомплектованная и плохо продуманная, много раз обсуждавшаяся «праздничная кампания» в Канаду обернулась катастрофой. Британские регулярные войска при поддержке индейцев Текумсеха отбили вторжение в Детройт в июле 1812 года, устранив любую угрозу для Канады и оставив американский Северо-Запад уязвимым. Более поздний штурм у реки Ниагара постигла та же участь. Мечты о легком успехе быстро развеялись, и Соединенные Штаты оказались в обороне.
В течение первых полутора лет войны ни одна из воюющих сторон не могла одержать верх. Некоторые офицеры Королевского флота называли несколько кораблей «укомплектованными горсткой ублюдков и вне закона», однако в отдельных столкновениях с британскими военными моряками американский флот показал себя с лучшей стороны. Американские каперы наносили дорогостоящие потери вражескому торговому флоту.[292] Но Королевский флот установил жесткую блокаду побережья США, что усугубило экономические проблемы. Рейдовые партии сеяли хаос среди населения побережья. На канадской границе силы американского флота под командованием Оливера Хазарда Перри одержали крупную победу на озере Эри в сентябре 1813 года. В октябре Гаррисон нанес сокрушительное поражение англичанам и индейцам в битве при Темзе на северном берегу озера Эри. Эти две победы в сочетании с гибелью Текумсеха в бою ослабили угрозу Старому Северо-Западу и даже позволили скромное вторжение американцев в Канаду. Тем временем американское вторжение в Монреаль было отбито с двух сторон.
Боевые действия были совсем не похожи на причудливую войну восемнадцатого века, которую предвидел Мэдисон. Действия на Темзе были столь же жестокими, как и в особенно жестокой Пенинсульской войне в Испании и Португалии. По словам британского моряка, видевшего и то, и другое, пожар на озере Эри по сравнению с ним показался Трафальгаром «просто блошиным куском».[293] Ополченцы из Кентукки были одеты в военную форму и носили с собой ножи для снятия скальпов — и пользовались ими. Британский солдат назвал их «жалкими… способными на самые большие злодеяния». Когда американцы жаловались, что использование британцами индейцев приводит к зверствам, британцы отвечали, что, в конце концов, американцы используют кентуккийцев.[294]
В 1814 году положение Америки заметно ухудшилось. Вместо того чтобы облегчить проблемы нации, зашедшая в тупик война усугубила их. По крайней мере, до Вьетнама война 1812 года была самым непопулярным конфликтом в истории США, и Мэдисон столкнулся с огромными трудностями в мобилизации своего народа. Британская блокада лишила Соединенные Штаты доступа к военным материалам из-за рубежа. Создание отечественной промышленности практически с нуля ставило почти непреодолимые проблемы. Не найдя покупателей на свои облигации и не желая по политическим причинам повышать налоги, правительство к 1814 году оказалось практически на грани банкротства. Контрабанда, начатая во время эмбарго, сохранилась и в военное время в виде торговли с врагом. «Самодержавие, великий правящий принцип, [имеет] большую силу у янки, чем любой другой народ, который я когда-либо видел», — усмехался один британский офицер.[295] Многие части нации относились к войне с явной апатией. Открытое недовольство в федералистской Новой Англии было гораздо серьезнее. Губернаторы отказывались выставлять ополчение за пределы штата. Конгрессмены пытались блокировать военные меры администрации. Экстремисты открыто говорили об отделении и создании независимого государства, тесно связанного с Англией.
События за рубежом были ещё более зловещими. В апреле Наполеон отрекся от престола, и скорое окончание войны в Европе позволило Британии перенести ресурсы в Северную Америку. Чтобы отомстить Соединенным Штатам, защитить Канаду и улучшить свои стратегические позиции и позиции на переговорах, Британия разработала наступление по трем направлениям: отвлекающий удар в районе Чесапикского залива, вторжение через озеро Шамплейн, чтобы изолировать недовольные северо-восточные штаты, и атака на Новый Орлеан, чтобы получить контроль над долиной Миссисипи. «Наказать дикарей», — громогласно заявляла лондонская «Таймс».[296]
К трудностям Мэдисона добавилось то, что официальные англо-американские мирные переговоры должны были начаться как раз в тот момент, когда британцы начали своё наступление. К тому времени, когда в августе 1814 года в контролируемом британцами фламандском городе Генте собрались мирные комиссары, Британия получила военное превосходство. Её жесткие требования отражали изменения в судьбе. Чтобы отблагодарить своих союзников и защитить Канаду от США, британцы потребовали создания буферного индейского государства площадью 250 000 квадратных миль (около 15 процентов территории США) между рекой Огайо и Великими озерами. Они также настаивали на неограниченном доступе к Миссисипи, северо-восточной границе, дающей Канаде значительный кусок штата Мэн, изгнании американских судов с Великих озер и исключении американцев из рыболовных угодий у Новой Шотландии. Лондон стремился отменить основные результаты Парижского договора 1783 года.
В этом тяжелейшем кризисе дипломатия спасла для Соединенных Штатов то, что невозможно было завоевать на поле боя. Мэдисон уже отказался от требований, чтобы Британия приняла его позицию по нейтральным правам и импрессингу. Окончание европейской войны, казалось, делало эти вопросы неактуальными. Британия согласилась бы на урегулирование только на основе utipossidetis, что означало, что территория, занимаемая на момент окончания войны, перейдет к оккупанту. Американская делегация, возглавляемая Клеем, Галлатином и Джоном Куинси Адамсом, была, возможно, самой способной из всех, когда-либо собранных нацией. Мастер карточных игр — в Генте он часто ложился спать как раз в то время, когда Адамс поднимался на молитву, — Клей почувствовал, что британцы блефуют, и убедил своих коллег тянуть время. Таким образом, делегация проигнорировала указания Вашингтона прервать переговоры.