Ближе к дому Адамс и Клей стремились поощрять республиканство в Латинской Америке. На протяжении многих лет Клей горячо отстаивал независимость Латинской Америки. Будучи государственным секретарем, он стремился объединить страны полушария в свободную ассоциацию, основанную на политических и торговых принципах США. Адамс, хотя и скептически настроенный, тоже пришёл к мысли о том, что Соединенные Штаты будут играть ведущую роль в полушарии в тех «основополагающих принципах, которые мы с самого начала провозглашали и частично сумели ввести в кодекс национального права». Они опасались, что латиноамериканские республики могут вновь оказаться под властью Европы или как независимые государства будут соперничать друг с другом и с Соединенными Штатами, угрожая американским интересам. Лучшим решением представлялось перестроить их в соответствии с североамериканскими республиканскими принципами и институтами.[368]
Существует тонкая грань между поощрением перемен в странах и вмешательством в их внутренние дела, и Адамс, Клей и их дипломаты часто переступали её. Рагуэ публично выражал презрение к бразильской монархии и коррупции и безнравственности, которые, по его словам, неизбежно сопровождали её. Пуансетт использовал организацию масонов для разжигания оппозиции правительству Мексики. Американский поверенный активно вмешивался в дебаты чилийцев о принципах правления.[369] Во время революции против Испании североамериканцы прославляли Симона Боливара как Джорджа Вашингтона Латинской Америки. Но его поддержка пожизненного президентства в Боливии и Колумбии вызвала подозрения в британском влиянии и опасения поворота к монархии. Клей в частном порядке посоветовал Освободителю предпочесть «истинную славу нашего бессмертного Вашингтона бесславной славе разрушителей свободы». Поверенный США в Перу осуждал Боливара как узурпатора и «безумца» и поддерживал его противников. Министр в Колумбии Уильям Генри Харрисон открыто общался с врагами Боливара, и его попросили уйти. Поклонник Соединенных Штатов, «Освободитель» заметил, что этот богатый и могущественный северный сосед, «казалось, был предназначен Провидением для того, чтобы причинять Америке мучения во имя свободы».[370]
Адамс и Клей не позволяли делу свободы мешать более важным интересам. Они были готовы признать бразильскую монархию, лишь бы порты Бразилии были открыты для американской торговли. Когда угроза европейской интервенции заставила латиноамериканских лидеров поинтересоваться, как Соединенные Штаты могут отреагировать, они получили лишь расплывчатые ответы. Заявление Монро не содержало «никаких обещаний или обязательств, исполнения которых иностранные государства имели бы право требовать», — утверждал Клей. Соединенные Штаты категорически отвергли предложения Колумбии и Бразилии о заключении союзов. Когда войны или слухи о войне между самими латинскими странами угрожали стабильности в полушарии, Клей и Адамс придерживались политики «строгого и беспристрастного нейтралитета».[371]
В случае с Гаити и Кубой раса, коммерция и целесообразность диктовали поддержку статус-кво. Клей был склонен признать Гаити, но южане, такие как Кэлхун, беспокоились о «социальных отношениях» с чернокожим дипломатом и участии его детей «в обществе наших дочерей и сыновей». Адамс выступал против признания до тех пор, пока чернокожая республика будет предоставлять исключительные торговые привилегии Франции и проявлять «мало уважения» к «расам, отличным от африканской».[372] Соединенные Штаты предпочитали уверенность в сохранении испанского контроля над Кубой риску независимости. На протяжении 1820-х годов её правление находилось под угрозой восстания изнутри и возможного британского захвата или мексиканского или колумбийского вторжения извне, Испания в лучшем случае сохраняла шаткую власть над своей островной колонией. Официальные лица Соединенных Штатов, напротив, рассматривали Кубу как естественный придаток своей страны, будучи уверенными, по словам Адамса, что, подобно «яблоку, сорванному бурей с родного дерева», Куба, отделившись от Испании, может «тяготеть только к Североамериканскому союзу». На данный момент их устраивал статус-кво. Преждевременный шаг к приобретению Кубы мог спровоцировать вмешательство Великобритании. «Моральное состояние и противоречивый характер» преимущественно чёрного населения Кубы вызывали призрак «самых шокирующих эксцессов» гаитянской революции. Таким образом, Клей и Адамс отвергли предложенные кубинскими плантаторами планы аннексии США и отклонили британские предложения о многостороннем обязательстве самоотречения. Они предостерегли Мексику и Колумбию, заявив, что если Куба станет зависимой от какой-либо страны, то «невозможно не признать, что закон её положения гласит, что она должна быть присоединена к Соединенным Штатам». Они ничего не делали для поощрения независимости Кубы, предпочитая статус-кво, пока остров открыт для американской торговли.[373]
Усилия Адамса и Клея по налаживанию более тесных отношений с соседями по полушарию посредством участия в межамериканской конференции в Панаме безнадежно запутались в ожесточенной партийной политике, которая поразила их в последние годы правления. Боливар задумал идею межамериканского конгресса для установления более тесных связей между новыми странами, чтобы противостоять европейской интервенции и, возможно, поддержать свои собственные амбиции на лидерство в полушарии. Некоторые латиноамериканские лидеры рассматривали приглашение Соединенных Штатов как средство заручиться обещаниями поддержки, которые Вашингтон не желал давать на двусторонней основе. Адамс и Клей не были готовы зайти так далеко, но они были готовы участвовать, Клей — чтобы реализовать свои мечты об американской системе, Адамс, который, по мнению критиков, заразился «испано-американской лихорадкой» от своего госсекретаря, — чтобы продвигать американскую торговлю и демонстрировать добрую волю. Их миссионерский порыв проявился в инструкциях Клея для делегатов. Они не должны были вести активную прозелитическую деятельность, но должны были быть готовы ответить на вопросы о системе правления США и «многочисленных благах», которыми пользуется народ при ней.[374]
Панамский конгресс стал политическим громоотводом, вызывая все более яростные нападки со стороны сторонников претендентов на пост президента — бывшего министра финансов Уильяма Кроуфорда, вице-президента Кэлхуна и особенно Эндрю Джексона. Критики зловеще предупреждали, что участие в конференции нарушит требования Вашингтона о недопустимости альянсов и продаст свободу действий США «огромной конфедерации, в которой Соединенные Штаты имеют всего один голос». Южане протестовали против сотрудничества с государствами, чья экономика была конкурентоспособной, выражали опасения, что конгресс может стремиться отменить рабство, и возражали против сотрудничества с гаитянскими дипломатами. Сенатор от Джорджии грозно предостерегал от встреч с «эмансипированным рабом, руки которого ещё обагрены кровью его хозяев». Язвительный конгрессмен от Вирджинии Джон Рэндольф из Роанока выступил против «кентуккийского кукушкиного яйца, снесенного в испано-американское гнездо». Осуждая политическую «сделку», которая якобы дала Адамсу президентство и сделала Клея государственным секретарем, он с усмешкой говорил о союзе «пуританина с черноногим», о «коалиции Блифила и Чёрного Джорджа» (отсылка к особо неприглядным персонажам из романа Генри Филдинга «Том Джонс»). Обвинения Рэндольфа спровоцировали дуэль с Клеем, скорее комичную, чем опасную для жизни, единственной жертвой которой стало пальто виргинца.[375]
Участие Соединенных Штатов так и не состоялось. Враждебно настроенный Сенат месяцами откладывал голосование по кандидатурам Адамса. К тому времени, когда они были окончательно утверждены, один из них отказался ехать в Панаму в «сезон болезней», а другой умер, так и не получив своих инструкций. Когда в июне 1826 года после неоднократных задержек конгресс наконец собрался, в нём не было ни одного представителя США. После ряда заседаний он распустился, не планируя собираться вновь. Адамс продолжал упорствовать, назначив нового представителя, но конгресс так и не собрался официально. Сенат отказался даже опубликовать инструкции администрации для своих делегатов, написав подходящую эпитафию к комедии ошибок. В первый раз, но далеко не в последний, крупная внешнеполитическая инициатива стала жертвой партийной политики.[376]
Фиаско Панамского конгресса стало типичным примером неудач президентства Адамса. Возможно, самый успешный госсекретарь страны, он встретил разочарование и неудачу на высшем посту.[377] Хотя он пришёл в Белый дом с самым ограниченным мандатом, он ставил перед собой амбициозные цели. Он и Клей добились некоторых важных достижений, особенно в строительстве дорог и каналов и принятии весьма спорного защитного тарифа в 1828 году. В большинстве же областей они потерпели неудачу. Возмущенные поражением на выборах, на которых они получили большинство голосов избирателей, Джексон и его сторонники создали активную политическую организацию и препятствовали инициативам администрации. Застигнутый врасплох оппозицией, Адамс часто казался неспособным к эффективному руководству. Возможно, как и Джефферсон, а также из-за гордыни, он тоже перегнул палку, отказавшись поступиться принципами в торговых переговорах с Англией, и сильно ошибся в оценке готовности слабых стран, таких как Мексика, поддаться давлению США.