Таким образом, две страны продвинулись к решению вопроса, который раздирал отношения со времен Американской революции. Убедившись, что жесткость Адамса сорвала предыдущие переговоры, Джексон отказался от настойчивых требований своего предшественника, чтобы Британия отказалась от имперских привилегий. Он продолжал говорить жестко, в какой-то момент пригрозив прекратить торговлю с «Канади». Но когда в 1830 году Маклейн посоветовал ему, что вопрос может быть решен легче путем действий, чем переговоров, он отменил ответные меры, запрещающие заход в американские порты кораблей из британской Вест-Индии. В ответ Лондон открыл Вест-Индию для прямой торговли. Вопрос, который приобрел символическое значение и одновременно уменьшился в практической значимости, наконец-то был решен, устранив основное препятствие для дружественных отношений. Британцы особенно опасались прихода к власти якобы англофобского Джексона, палача Арбутнота и Армбристера. Его поведение на этих переговорах снискало ему уважение в Лондоне, которого не было ни у одного из его предшественников, и вызвало решимость, по словам короля Вильгельма IV, «поддерживать хорошие отношения с Соединенными Штатами».[388]
Джексон также энергично добивался заключения новых торговых соглашений. Неудачная деятельность Джеймса Бьюкенена в качестве президента впоследствии заслонила его значительные способности в качестве министра в России. Он переносил петербургскую погоду и постоянную слежку за иностранцами. Он заискивал перед двором, рассказывая истории и танцуя, и даже льстил царю. Он заключил договор, предусматривающий взаимность в прямой торговле и доступ к Чёрному морю.[389]
Соединенным Штатам также удалось заключить договор с Турцией, которого они добивались в течение тридцати лет. Уничтожение турецкого флота объединенным европейским флотом у Наварино в 1827 году убедило султана в полезности более тесных отношений с Соединенными Штатами. В обмен на «отдельное и секретное» обещание США оказать помощь в восстановлении военно-морского флота Турция согласилась установить дипломатические и консульские отношения, торговать на условиях наибольшего благоприятствования и допускать американские корабли в Чёрное море. Хотя Сенат отклонил секретную статью, американцы без официальной санкции помогали проектировать корабли и обучать моряков для турецкого флота. Торговый договор не оправдал ожиданий, лишь обмен рома и хлопчатобумажных изделий в Смирне на опиум, фрукты и орехи оказался значительным, но вместе с миссионерами в Бейруте он заложил основу для участия США на Ближнем Востоке.[390]
Джексон стремился наладить торговлю с Азией. В январе 1832 года он назначил купца из Новой Англии и моряка-ветерана Эдмунда Робертса специальным агентом для ведения переговоров о заключении договоров с Маскатом, Сиамом (Таиландом) и Кочинским Китаем (южным Вьетнамом). Чтобы сохранить миссию в тайне, Робертс получил «мнимую работу» в качестве клерка командира шлюпа «Павлин». Эта первая встреча Соединенных Штатов с Вьетнамом не была счастливой. В январе 1833 года корабль высадился на берег недалеко от современного города Куи Нхон. Последовавшие за этим переговоры представляли собой классическое межкультурное упражнение в бесполезности. Низкопоставленные вьетнамские чиновники задавали вопросы, которые Робертс назвал «дерзкими», а именно: привезли ли гости обязательные подарки для короля. Будучи сам властной фигурой и, как и большинство американцев того времени, сильно националистически настроенным, Робертс упорно отказывался использовать «подневольные формы обращения», которых требовали вьетнамцы в общении с императором. Они не соглашались на меньшее, настаивая на том, что раз президент США был избран, то он явно уступает королю. Робертс сильно невзлюбил своих хозяев, назвав их не заслуживающими доверия и «без исключения самыми грязными людьми в мире». Самое главное, он отказался подчиниться «любому виду деградации» — в частности, сложному ритуалу, известному как «ко-тау», — чтобы «получить коммерческую выгоду». После месяца непродуктивных обсуждений «Павлин» отплыл.
Разочарование Робертса по поводу Вьетнама продолжалось. Павлин отправился в островную Юго-Восточную Азию, где заключил договоры с правителями Сиама и Маската, первый из которых был образцом коммерческой либеральности. Джексон был настолько доволен, что попросил своего посланника вернуться в Кочинский Китай, а затем отправиться в Японию, прагматично попросив его на этот раз подчиниться местным обычаям, «какими бы абсурдными они ни были». Накормленный и напоенный обедами правителей всего мира, предприимчивый Робертс пережил кораблекрушения, пиратов и болезни. На этот раз удача покинула его. В пути он заразился холерой. В мае 1836 года его корабль причалил в Дананге, но после недели бесполезных переговоров, на этот раз затрудненных его болезнью, он отплыл в Макао, где умер, не завершив свою миссию. Император Минг-Манг подвел итог пережитому в стихотворении:
Мы не противились их приходу,
мы не преследовали их при уходе,
мы вели себя в соответствии с нравами цивилизованного народа,
что толку нам жаловаться на иноземных варваров.[391]
Опираясь на фундамент Адамса и Клея, Джексон заключил в общей сложности десять торговых договоров. За два срока его правления экспорт вырос почти вдвое. Большая часть прироста пришлась на Европу, по-прежнему остававшуюся главным рынком сбыта США, но новые договоры заложили основу для будущих коммерческих интересов на Ближнем Востоке и в Восточной Азии.
В гораздо большей степени, чем его предшественники, Джексон мыслил глобальными категориями, и он стремился распространить американское влияние на отдалённые территории. Он одобрил план исследования Южного полюса, согласившись с его автором, что важно показать флаг «каждой части земного шара, чтобы дать цивилизованным и диким людям справедливое представление о силе, которой мы обладаем».[392]
Он модернизировал военно-морской флот и использовал его для защиты коммерческих интересов страны и поддержания её чести. В течение многих лет американцы ловили рыбу и занимались тюленьим промыслом в серой и ледяной Южной Атлантике и сушили тюленьи шкуры на берегах бесплодных Фолклендских/Мальвинских островов. В начале 1820-х годов новая республика Буэнос-Айрес предъявила права на острова, основала крошечное поселение гаучо и бывших заключенных и запретила иностранцам заниматься рыболовством и тюленеводством. Когда в 1831 году американские моряки нарушили эти предписания, местные власти захватили три американских корабля. Недавно прибывший в этот район мощный корабль USS Lexington направился к Фолклендским/Мальвинским островам, руководствуясь общими инструкциями по защите коммерческих интересов США. Превысив более конкретные приказы, отданные дипломатом в Буэнос-Айресе, не имеющим ни полномочий, ни инструкций, и подняв французский флаг в целях обмана, капитан Сайлас Дункан нейтрализовал аргентинскую оборону, объявил острова без правительства, арестовал поселенцев и взял несколько заложников. Джексон не только не отверг действия Дункана, но и одобрил их. Новый министр США в Буэнос-Айресе защищал капитана вплоть до того, что потребовал у него паспорт для возвращения домой.[393] Более серьёзный инцидент произошел в 1831 году на «перечном побережье» современной Индонезии. Малайские пираты напали на американский торговый корабль (по иронии судьбы названный «Дружба») в западносуматранском порту Куалла-Батту, убили нескольких моряков, забрали 12 000 долларов в специях и 8000 долларов в опиуме, а также добавили оскорбление к оскорблению, насмехаясь над капитаном и его командой: «Кто теперь больше, малайцы или американцы?». Возмущенный этим оскорблением и убежденный, что «пиратские преступники» находятся в «таком состоянии общества, что обычный порядок действий между цивилизованными нациями не может быть использован», Джексон направил пятидесятипушечный корабль USS Potomac в Ост-Индию, поручил капитану Джону Даунсу потребовать возмещения ущерба и возврата украденного имущества и уполномочил его применить силу, если удовлетворение не будет получено. Прибыв на место происшествия в начале 1832 года, импульсивный капитан решил сначала стрелять, а потом говорить. Он высадил десант на Куалла-Батту, разграбил порт и сжег город, убив до двухсот малайцев, включая женщин и детей. Раздражённый тем, что Даунс превысил свои полномочия, Джексон поручил ему завершить карьеру на сайте в качестве инспектора маяков. Но он публично защитил капитана, осудив малайцев как «банду беззаконных пиратов» и признав, что его целью было «нанести наказание, которое удержало бы их от подобных агрессий».[394]
Канонерская дипломатия Джексона многое раскрывает о внешней политике США в 1830-х годах. Она наглядно демонстрирует презрение нации к «меньшим» народам, её стремление добиться уважения как великой державы и убежденность в том, что военная сила может быть использована для изменения поведения других. Политические противники Джексона осуждали его за то, что он был вспыльчив и кровожаден, а также за то, что он узурпировал полномочия по ведению войны, по праву принадлежащие Конгрессу. Его защитники, в свою очередь, отвергали как «немужское» представление о том, что президент не может наказывать «пиратов» без акта Конгресса. Американцы в целом приветствовали его действия как «необходимый урок, который следует преподать невежественным дикарям, нарушающим права молодой республики, которой предстоит выполнить свою мировую судьбу».[395] Соединенные Штаты были оправданы, защищая свои интересы, но в каждом случае морские офицеры превысили свои приказы и, в частности на Суматре, нанесли разрушения, да