Несмотря на свою приверженность империи и значительные достижения во внешней политике, Джексон не смог выполнить главную задачу по расширению континента, которую не успели решить Монро и Адамс. В данном случае политические соображения взяли верх над его приверженностью экспансионистским целям. Аннексия Техаса станет, пожалуй, определяющим событием в эпоху Манифеста Судьбы, спровоцировав войну с Мексикой, которая, в свою очередь, приведет к завершению континентальной экспансии США и разжиганию внутренних противоречий, которые приведут к Гражданской войне.
5. Доза мышьяка:Рабство, экспансия и путь к воссоединению, 1837–1861 гг.
«Соединенные Штаты завоюют Мексику, — предсказывал философ Ральф Уолдо Эмерсон в начале войны в мае 1846 года, — но это произойдет, как если бы человек проглотил мышьяк, который в свою очередь сгубил бы его. Мексика отравит нас».[404] Эмерсон правильно предсказал, что первая крупная внешняя война Америки будет иметь катастрофические последствия, но он ошибся в том, какими они будут. Предположения об англосаксонском превосходстве, которые он разделял со своими соотечественниками, заставили его опасаться, что поглощение Мексики чужеземцами запятнает чистоту населения Америки и прочность её институтов. На самом деле, именно раковая опухоль рабства в американском обществе, связанная с распоряжением территорией, отнятой у Мексики, отравила политическое тело, спровоцировав неудержимый кризис, который в конечном итоге разрушил Союз.
Действительно, на протяжении 1840-х и 1850-х годов рабство и экспансия шли рука об руку. Уверенный в превосходстве своих институтов и величии своей нации, непоседливый народ продолжал сопротивляться слабым ограничениям, которые его сковывали. Путем переговоров и завоеваний они увеличили территорию страны более чем в два раза к 1848 году. Однако ко времени Мексиканоамериканской войны будущее «своеобразного института» Юга вызывало страстные споры. Ещё до войны рабство стало для южан движущей силой экспансионизма, а для аболиционистов — причиной противодействия приобретению новых территорий. Завоевание обширных новых земель в ходе войны с Мексикой выдвинуло на первый план острый вопрос о создании новых рабовладельческих штатов — вопрос, который разорвет Союз на части. Опасения дальнейшего распространения рабства и поглощения чуждых рас, в свою очередь, сдерживали усилия южан в 1850-х годах по приобретению дополнительных территорий в Карибском бассейне и Центральной Америке. Во внешней политике, как и во внутренней, рабство доминировало над политикой эпохи антебеллумов.
I
Середина XIX века стала переходным этапом между постнаполеоновской международной системой и неравновесием, приведшим к Первой мировой войне. Европейские великие державы поддерживали всеобщий мир, прерываемый лишь ограниченными региональными войнами. Англия укрепила свои позиции в качестве гегемонистской державы. Королевский флот контролировал моря; к 1860 году Британия производила 20% мировой продукции и доминировала в мировых финансах. Промышленная революция вызвала радикальные экономические изменения, которые привели к глубоким политическим и социальным потрясениям. Революции во Франции и Центральной Европе в 1848 году на мгновение поколебали устоявшийся порядок и пригрозили всеобщей войной. Две страны, которые на тот момент предотвратили войну, — Великобритания и Россия — в 1854 году вступили в войну друг с другом. Крымская война, в свою очередь, вызвала «ревизионистские» амбиции по всей Европе и усилила британский изоляционизм, положив начало в 1850-х годах периоду нарастающей нестабильности. Избежав крупной войны, европейские державы использовали «разрыв в силе», созданный новыми технологиями, для дальнейшего вторжения в незападный мир. В частности, открытие Китая и Японии для западного влияния имело огромные долгосрочные последствия для мировой политики.[405]
Положение Америки в мире существенно изменилось. Соединенные Штаты предприняли шаги к превращению в тихоокеанскую державу, отстаивая свои интересы на Гавайях, участвуя в квазиколониальной системе, которую европейские державы навязали Китаю, и взяв на себя инициативу по открытию Японии. Отношения с Европой были более важными и более сложными. Экономически Соединенные Штаты были неотъемлемой частью атлантического торгового сообщества. В политическом плане они оставались отстраненным и внешне незаинтересованным наблюдателем европейской внутренней политики и внешних маневров. Американцы наиболее серьёзно относились к интересам Европы в Западном полушарии. Все ещё номинально приверженные сдерживанию экспансии США, Британия и Франция пытались освоить Техас и Калифорнию. Британцы спокойно расширялись в Центральной Америке. На самом деле державы были заняты внутренними проблемами и континентальным соперничеством, а европейские амбиции в Западном полушарии отступали. Тем не менее американские политики использовали европейскую угрозу, чтобы заручиться поддержкой экспансии. Все более параноидальные рабовладельцы видели зловещую силу аболиционизма за появлением каждой британской канонерской лодки и махинациями каждого британского дипломата.
В 1840-х и 1850-х годах Соединенные Штаты стремительно росли. В результате высокой рождаемости и массовой иммиграции немцев и ирландских католиков численность населения снова почти удвоилась и к 1860 году достигла 31,5 миллиона человек. Было принято восемь новых штатов, в результате чего общее число жителей достигло тридцати трех. Иностранные гости с удивлением описывали американцев как «людей в движении», и они начали переселяться в Техас и Орегон ещё до того, как регион между рекой Миссисипи и Скалистыми горами был заселен. Технологии помогли связать эту огромную территорию воедино. К 1840 году в Соединенных Штатах было в два раза больше железных дорог, чем во всей Европе. Вскоре заговорили о строительстве трансконтинентальной железной дороги. Изобретение телеграфа и рост пенни-пресса позволили быстрее распространять информацию среди широкой читающей публики, что дало возможность, по словам издателя Джеймса Гордона Беннета, «смешать в одну однородную массу… все население Республики». Эпоха антебеллумов была веком морского величия США. Изящные клиперы все ещё правили морями, но в 1840 году было начато пароходное сообщение с Англией, что сократило путь до десяти дней и ускорило темпы дипломатии.[406]
После Паники 1837 года экономика росла в геометрической прогрессии. Освободившись от зависимости от Британии благодаря развитию внутреннего рынка, Америка перестала быть колониальной экономикой. В сельском хозяйстве королем по-прежнему оставался хлопок, но западные фермеры с помощью новых технологий начали вторую сельскохозяйственную революцию, бросив вызов России как ведущему мировому производителю продовольствия. Горнодобывающая и обрабатывающая промышленность стали жизненно важными сегментами все более диверсифицированной экономики. Соединенные Штаты были самодостаточны в большинстве областей, но экспорт мог сделать разницу между процветанием и рецессией; экспорт США, в основном хлопка, вырос с 70 миллионов долларов в среднем в 1815–20 годах до 249 миллионов долларов в десятилетие перед Гражданской войной.[407]
Американские подходы к миру выглядели противоречивыми. С одной стороны, технологии сокращали земной шар. Соединенные Штаты становились частью более широкого мирового сообщества. Крупнейшие столичные газеты направили корреспондентов в Лондон и Париж. Правительство отправляло экспедиции для исследования Антарктиды и Тихого океана, внутренних районов Африки и Южной Америки, а также экзотического Ближнего Востока. Любопытные читатели поглощали их отчеты. По собственной инициативе купцы и миссионеры во все возрастающем количестве отправлялись распространять евангелие американизма. Каждая группа выходила за рамки своих ближайших задач и стремилась к более широкой цели — возвышению других народов. «Не следует забывать, — писал лондонский корреспондент New York Tribune Карл Маркс, — что Америка — самый молодой и самый энергичный выразитель западной цивилизации».[408]
Американцы с большим интересом наблюдали за внешним миром. Они жаждали «увидеть дальние страны», — заметил писатель Джеймс Фенимор Купер, — посмотреть на «особенности наций» и различия «между чужаками и нами».[409] Некоторые способствовали развитию других стран. Отец художника Джеймса Макнилла Уистлера курировал строительство железной дороги между Москвой и Санкт-Петербургом. Все большее число людей отправлялось за границу, многие — в Европу. Эти туристы несли с собой свой патриотизм и находили в кажущейся неполноценности других наций подтверждение собственного величия. Тем, кто недоволен Америкой, стоит отправиться в путешествие по Старому Свету, писал один житель Теннесси, и они «вернутся домой с национальными идеями, национальной любовью и национальной верностью».[410]
С другой стороны, американские политики и дипломаты, некогда опытные и космополитичные, становились все более прихотливыми, иногда дилетантскими, и часто гордились этим. Президентское доминирование во внешней политике, институционализированное Джексоном, сохранялось и при Полке. Из глав правительств, занимавших свои посты в эти годы, только Джеймс Бьюкенен имел дипломатический опыт. Отражая зарождающуюся мировую роль, штат государственного секретаря к 1850-м годам состоял из сорока трех человек; двадцать семь дипломатов и восемьдесят восемь консулов были направлены за границу. Реформы ограничили назначение консулов гражданами США и ограничили их возможность заниматься частным бизнесом.