Прекрасно осознавая свою нынешнюю слабость, американские революционеры представляли себе будущее величие. Они придерживались взглядов, восходящих к Джону Уинтропу и основателям колонии Массачусетского залива, о городе на холме, который будет служить маяком для народов всего мира. Они считали себя проводящими уникальный эксперимент по самоуправлению, предвещающий новую эру в мировой политике. В молодости Джон Адамс из Массачусетса провозгласил основание американских колоний «открытием грандиозного плана и замысла Провидения по уничтожению невежд и освобождению рабской части человечества на всей земле». Американцы прославляли триумф Британской империи в 1763 году. Когда эта империя, по их мнению, их подвела, они были призваны, по словам патриота Эзры Стайлза, «спасти и возродить хриплую почтенную голову самой славной империи на земле». Они верили, что создают империю без метрополии, основанную на «согласии, а не на принуждении», которая может служить «убежищем для человечества», как выразился Пейн, и вдохновить других на то, чтобы разорвать оковы деспотизма. С помощью свободной торговли и просвещенной дипломатии они создадут новый мировой порядок.[32]
В то время как Дин отправлялся во Францию за деньгами и крайне необходимыми товарами, другой комитет, назначенный Конгрессом, разрабатывал договор, который должен был быть предложен европейским нациям и в котором бы воплощались эти первые принципы американской внешней политики. Так называемый Типовой договор, или План 1776 года, был написан в основном Джоном Адамсом. Он будет служить руководством при заключении договоров в течение многих последующих лет. При разработке условий Адамс и его коллеги в качестве основополагающего принципа согласились с тем, что нация должна избегать любых обязательств, которые могут втянуть её в будущие европейские войны. Более того, Адамс рекомендовал в отношениях с Францией не устанавливать никаких политических связей. Америка не должна подчиняться французской власти или устанавливать военные связи; она не должна принимать французские войска. Францию попросят отказаться от претензий на территорию в Северной Америке. Взамен американцы соглашались не противодействовать завоеванию Францией Вест-Индии и не использовать англо-французскую войну для примирения с Англией. Обе стороны соглашались в случае начала общей войны не заключать сепаратный мир, не уведомив об этом другую сторону за шесть месяцев.
Приманкой, которая заставила бы Францию и других европейцев поддержать мятежные колонии, стала бы торговля. Поскольку торговля с Америкой была ключевым элементом могущества Британии, её соперники не упустили бы возможности захватить её. Таким образом, Типовой договор предлагал, чтобы торговля не была обременена тарифами или другими ограничениями. Рассчитывая на то, что в качестве нейтральной страны они будут стремиться торговать с воюющими государствами, американцы также предложили ряд принципов, отстаиваемых ведущими нейтральными странами и сторонниками свободной торговли. Нейтралы должны иметь право в военное время свободно торговать со всеми воюющими сторонами всеми товарами, кроме контрабандных. Контрабанда должна быть определена узко. Свободные корабли должны производить свободные товары; то есть грузы на борту невоюющих кораблей должны быть свободны от конфискации. Типовой договор поражал воображение некоторыми своими предположениями и принципами. Конгресс одобрил его в сентябре 1776 года и избрал Томаса Джефферсона из Вирджинии (который отказался от участия в работе) и старшего государственного деятеля Бенджамина Франклина из Филадельфии, чтобы вместе с Дином помочь в переговорах и вовлечь Францию в войну. Таким образом, американцы вступили в европейскую дипломатию как предвестники новой эпохи.[33]
Неудивительно, что французы также были обеспокоены тесными связями. Архитектором французской политики в отношении Американской революции был государственный секретарь по иностранным делам Шарль Гравье, граф де Верженн. Аристократ и карьерный дипломат, Верженн так много времени провел за границей — более тридцати лет на постах по всей Европе, — что один из коллег назвал его «иностранцем, ставшим министром».[34] Он хорошо разбирался в международной политике, был осторожен по натуре и трудолюбив. Джефферсон сказал о нём, что «невозможно иметь более ясную, более аргументированную голову». Главной задачей Вергеннеса было вернуть Франции господство в Европе.[35] Он видел очевидные преимущества в помощи американцам. Но он также видел и опасности. Франция не могла быть уверена ни в их стремлении добиться независимости, ни в их способности сделать это. Он опасался, что они могут примириться с Британией и объединить свои силы для нападения на французскую Вест-Индию. Он понимал, что открытая помощь американцам даст Британии повод для войны, к которой Франция не была готова. Поэтому французская политика заключалась в том, чтобы поддерживать борьбу повстанцев, «подпитывая их мужество» и предлагая «надежду на эффективную помощь», но при этом избегая шагов, которые могли бы спровоцировать войну с Британией. Французское правительство в рамках того, что сейчас бы назвали тайной операцией, оказывало ограниченную, подпольную помощь повстанцам. Оно создало фиктивную торговую компанию во главе с Пьером-Огюстеном Кароном де Бомарше, колоритным аристократом и драматургом, чьи комедии, такие как «Севильский цирюльник», высмеивали его собственный класс, и предоставило ей средства для закупки военных припасов на правительственных складах, чтобы продать их американцам в кредит.
Девяносто процентов пороха, использовавшегося колонистами в первые годы войны, поступало из Европы, поэтому без иностранной помощи было не обойтись с самого начала. Однако к концу 1776 года становилось все более очевидным, что тайной, ограниченной помощи может оказаться недостаточно. Первые военные операции были разочаровывающими и даже катастрофическими. С самого начала американцы полагали, что другие народы разделяют их чаяния. Наивно полагая, что жители Канады, многие из которых были французскими католиками, сплотятся вокруг них, они вторглись в самую северную провинцию Великобритании в сентябре 1775 года. Ожидая, что Канада падет, как «легкая добыча», по словам Джорджа Вашингтона, они также сильно недооценили то, что требовалось для выполнения задачи. Девять месяцев спустя, накануне принятия Декларации независимости, разочарованные и побежденные захватчики с позором вернулись домой.[36] Тем временем Вашингтон оставил Нью-Йорк. Его армия была деморализована, уменьшилась в численности, испытывала нехватку продовольствия, одежды и оружия, страдала от дезертирства и болезней. Первые военные неудачи подрывали доверие к Америке в Европе. Декларация независимости, призванная привлечь иностранную поддержку, не вызвала особого внимания в Европе.[37]
С момента высадки в Париже энергичный, но часто неосторожный Дин ставил под угрозу свою собственную миссию. Он заключал сделки, которые шли на пользу делу повстанцев и от которых он получал огромные прибыли, что впоследствии вызвало обвинения в злоупотреблениях и неприятную размолвку в Конгрессе. Он был окружен шпионами, а его работа с печально известным британским агентом Эдвардом Бэнкрофтом принесла Лондону прибыль от разведки.[38] Он вербовал французских офицеров для службы в Континентальной армии и даже замышлял сменить Вашингтона на посту командующего. Он одобрял диверсионные операции против британских портов, вызывая гневные протесты Франции. Что ещё более опасно, он и его вспыльчивый коллега Артур Ли заставляли французов все больше сомневаться в поддержке американцев. Когда Франклин высадился во Франции в декабре 1776 года, Революция зашаталась внутри страны; первая дипломатическая миссия Америки приносила столько же вреда, сколько и пользы.
Миссия Франклина в Париж — один из самых необычных эпизодов в истории американской дипломатии, имеющий важное, если не решающее значение для исхода Революции. Выдающийся ученый, журналист, политик и философ-домосед уже был международной знаменитостью, когда высадился во Франции. Поселившись в комфортабельном доме с хорошо укомплектованным винным погребом в пригороде Парижа, он стал всеобщим любимцем. Постоянный поток посетителей просил аудиенций и одолжений, в частности, о назначении на службу в американскую армию. Благодаря продуманной упаковке он предстал перед французским обществом как воплощение американской революции, образец республиканской простоты и добродетели. Он носил рваное пальто и иногда меховую шапку, которую презирал. Он отказывался пудрить волосы. Его лик был изображен на табакерках, кольцах, медалях и браслетах, даже (как говорили) на камерном горшке завистливого короля Людовика XVI. Его лицо было так же знакомо французам, говорил он своей дочери, как «лицо луны».[39] Его сравнивали с Платоном и Аристотелем. Ни одно светское мероприятие не обходилось без него. К его особому удовольствию, женщины всех возрастов охали и ахали над «mon cher papa», как называла его одна из его любимиц. Мастер шоумена, публициста и пропагандиста, Франклин играл свою роль на все сто. Он проницательно уловил, как французы относятся к нему, и использовал это для продвижения дела Америки.[40]
В условиях, когда независимость висела на волоске, миссия Франклина была столь же сложной, как и миссия любого американского дипломата в любое время. В возрасте семидесяти лет, когда он высадился на берег, он страдал от подагры. Помимо дипломатических обязанностей, он нес трудоемкие и отнимающие много времени обязанности консула. Англичане были в ярости от одного присутствия в Париже этого «старого ветерана в бедах» и неоднократно жаловались графу де Верженну на его махинации.