[687] Однако, как и в случае со многими другими инициативами республиканцев, возвращение демократов к власти в 1893 году и принятие тарифа Вильсона-Гормана в 1894 году свели на нет усилия Харрисона, оставив лишь малую толику того, что было сделано за два десятилетия.
Наиболее ярко напористость администрации Гаррисона проявилась при решении мелкого спора с Чили. В конце 1891 года во время пьяной драки в одном из районов Вальпараисо были убиты два моряка с корабля USS Baltimore, семнадцать ранены и тридцать шесть заключены в тюрьму. Инцидент быстро обострился. Чилийцы, столь же националистически настроенные, как и американцы, считали себя соперниками Соединенных Штатов за лидерство в полушарии. Отношения между двумя странами были напряженными со времен непродуманного вмешательства Блейна в Тихоокеанскую войну и ухудшились в 1889 году, когда Соединенные Штаты открыто вмешались во внутреннюю политику Чили. Капитан «Балтимора» настаивал на том, что его моряки были «как следует пьяны» и стали жертвами неспровоцированного нападения. Блейн был болен и поэтому не участвовал в переговорах. Заметно воинственный Гаррисон вышел за рамки традиционной американской практики, потребовав не только извинений, но и «быстрого и полного» возмещения ущерба. Чили, все ещё разъяренная вмешательством Соединенных Штатов, сначала отвергла обвинения и обвинила Вашингтон во лжи, но впоследствии выразила «искреннее сожаление в связи с прискорбными событиями». Невозмутимый и вполне соответствующий настроениям того времени, Гаррисон воскликнул, что «мы должны защищать тех, кто в иностранных портах выставляет флаг или носит его цвета». Он продолжал требовать «соответствующих извинений» и репараций и угрожал разорвать отношения. В то время как две страны склонялись к особенно глупой войне, Чили первой опомнилась, предложив извинения и 75 000 долларов в качестве репараций. Оправдывая свою репутацию воинственного человека, Блейн убедил Гаррисона принять предложение. Адмиралу Бэнкрофту Герарди этот инцидент дал понять, что с Соединенными Штатами «больше не стоит шутить».[688]
Гаррисон и Блейн использовали экономическое и дипломатическое давление, а также дипломатию канонерок в тщетных попытках обеспечить себе военно-морские базы в Карибском бассейне. Чем больше американские лидеры говорили о канале, тем сильнее ощущалась потребность в базах для его защиты. Особенно привлекательным был гаитянский остров Моле-Сент-Николас, и Блейн оказал сильное давление на правительство, которому угрожала революция, чтобы приобрести его. Когда правительство отказалось, Соединенные Штаты разрешили поставки оружия повстанцам, надеясь, что их щедрость будет отплачена. После того как повстанцы пришли к власти, администрация направила выдающегося афроамериканского лидера Фредерика Дугласа, который сам был ярым сторонником экспансии, на переговоры с Гаити. Когда эти переговоры зашли в тупик, Блейн отправил на них адмирала Герарди; когда и ему не удалось переубедить гаитянских лидеров, Соединенные Штаты провели у берегов Гаити военно-морскую демонстрацию. Гаити отказалось подчиниться. Санто-Доминго оказался не более сговорчивым. Попытки Соединенных Штатов использовать рычаги, предоставляемые договором о взаимности, для приобретения залива Самана ни к чему не привели. Блейн ушёл в отставку в июне 1892 года и умер в следующем году, так и не осуществив свою мечту о военно-морской базе в Карибском бассейне. До конца он оставался уверенным в том, что Соединенные Штаты приобретут Кубу и Пуэрто-Рико в течение жизни одного поколения.[689] Администрация Гаррисона также стремилась укрепить позиции США в Тихоокеанском бассейне. Благодаря причудливому стечению обстоятельств, совсем нетипичному для этой бурной эпохи, Соединенные Штаты взяли на себя весьма примечательную роль на Самоа. Вскоре после заключения договора 1878 года консул США подписал соглашение о нейтрализации города Апиа и создании многостороннего управляющего органа в составе его самого, а также консулов Великобритании и Германии. Соглашение так и не было представлено на рассмотрение Сената, но оно все равно действовало — «беспрецедентное сотрудничество с европейскими странами на далёком архипелаге Южных морей».[690] Такое сотрудничество вскоре втянуло Соединенные Штаты в миникризис с Германией. Когда в 1885 году немецкие морские офицеры захватили Апиа, а затем заявили о своём намерении установить контроль над Самоа, администрация Кливленда воспротивилась. Консул США в одиночку нанес упреждающий удар, объявив американский протекторат над всем Самоа. Смущенный государственный секретарь Байярд поспешно ретировался, отрекшись от чрезмерно ретивого консула и временно ослабив напряженность. Однако в 1887 году Германия направила военные корабли к Самоа и депортировала проамериканского короля. Ханжески заявив, что «первая верность» Соединенных Штатов — это «права туземцев на Самоа», Кливленд и Баярд также послали военные корабли. Американская пресса, уже раздражённая Германией из-за «свиной войны», выразила возмущение. Конгресс выделил средства на защиту интересов США на этом далёком острове.[691]
Самоанский кризис утих так же быстро, как и разгорелся. Мастер дипломатии Бисмарк не хотел войны с США из-за далёкого тихоокеанского острова и пригласил Америку и Британию обсудить этот вопрос на конференции в Берлине. В марте 1889 года на Апиа обрушился ураган с приливными волнами, который потопил или вывел из строя все немецкие и американские военные корабли и унес жизни 150 человек. Это стихийное бедствие отвлекло внимание от конфликта великих держав, убрало орудия войны и охладило пыл. Берлинская конференция, состоявшаяся в том же году, в которой Соединенные Штаты принимали полноправное участие, быстро достигла соглашения, провозгласившего Самоа независимым, но создавшего сложный механизм, который, по сути, представлял собой трехстороннее соглашение, разделявшее власть между великими державами и оставлявшее Самоа номинально автономным. По настоянию Блейна Соединенные Штаты сохранили контроль над превосходной гаванью Паго-Паго. Некоторые американцы ликовали по поводу того, что их госсекретарь противостоял «железному канцлеру» Германии. Впервые в своей истории Соединенные Штаты официально взяли на себя обязательство управлять заморским народом. Кроме того, они стали участником запутанного соглашения с двумя европейскими странами в области, где у них не было особых интересов.[692] На Гавайях Блейн и Гаррисон почти повторили методы, использованные для обеспечения безопасности Флориды, Техаса и Калифорнии. Договор о взаимности 1875 года сделал своё дело. К 1880-м годам Гавайи стали фактически сателлитом Соединенных Штатов, и любой иностранный вызов встречал решительный отпор. Когда британцы и французы попытались защитить свои сокращающиеся интересы, настаивая на статусе наибольшего благоприятствования, сенатский комитет по международным отношениям провозгласил Гавайи частью «физической и политической географии Соединенных Штатов». Блейн назвал их частью «американского цольферайна» — так назывался современный немецкий таможенный союз. В 1884 году две страны продлили договор ещё на семь лет. Даже Кливленд согласился, хотя и выступал против взаимности в принципе, настаивая на том, что Гавайи необходимы для торговли США в Тихом океане.[693] Из-за противодействия отечественных производителей сахара Сенат одобрил соглашение только через три года и после внесения поправки, дающей Соединенным Штатам исключительное право на военно-морскую базу в Перл-Харборе. Британский консул правильно предсказал, что соглашение о базе «приведет к потере независимости Гавайев».[694] Действительно, придя к власти в 1889 году, Блейн и Гаррисон договорились с американцем, занимавшим пост министра Гавайев в США, о заключении соглашения, согласно которому Гавайи становились протекторатом США. Король воспротивился включению положения, разрешающего Соединенным Штатам использовать военную силу для защиты независимости Гавайев. Идея умерла в одночасье.
Неудачная попытка аннексировать Гавайи ясно показала, на что готова пойти администрация Гаррисона ради достижения своих экспансионистских целей. Тариф Мак-Кинли 1890 года лишил гавайский сахар его привилегированного положения и вызвал экономическое бедствие на островах. Наряду с решительными усилиями новой королевы Лилиуокалани вернуть себе королевские полномочия, растраченные американцам её покойным братом, и восстановить «Гавайи для гавайцев», это угрожало экономическому благополучию и политическому влиянию американских плантаторов. В начале 1892 года американцы сформировали тайный «Клуб аннексии», подговорили министра США на Гавайях Джона Л. Стивенса, старого друга и делового партнера Блейна, и спровоцировали заговор с целью свержения королевы. Харрисон тщательно соблюдал то, что позже назовут правдоподобным отрицанием. Ни он, ни Блейн не поощряли действия Стивенса, но, предположительно, они были согласны с планом и не сделали ничего, чтобы его остановить. Действительно, в июне 1892 года администрация заверила одного из приближенных Стивенса, что если гавайский народ обратится с просьбой об аннексии, Соединенные Штаты не смогут ему отказать. Когда королева провозгласила новую конституцию, заговорщики сделали свой ход. В январе 1893 года по приказу Стивенса корабль USS Boston высадил моряков для поддержания порядка, и этот шаг стал решающим для исхода дела. Заговорщики захватили власть в результате бескровного захвата. Стивенс объявил новое правительство под защитой США. «Гавайская груша уже полностью созрела, и для Соединенных Штатов настал золотой час сорвать её», — напутствовал он Государственный департамент.