— Ты о чем?! О чем!?
— Миша! Не трогай этого дурака! Пожалуйста! Все же тихо! – Мать встала на колени перед отцом, который шел к Пете.
Отец подошел и сел рядом с Петей. Он сжал его ухо.
— Рассказывай как фарцовкой торгуешь! Говори. Как ты с Борькой тут торгуешь? КТО ВАС ЗАСТАВИЛ?
— Н-ну…я..я. У Б-Бори…были…долги хулиганам. К нам подошли хулиганы и заставили продать…фарцовку.
— Откуда у уличных мальчишек фарцовка?! Не ври!
— К-кто, пап?
— Благодари дядю Колю! Тварь малолетняя.
Петя сидел на диване, сжимая кулаки так, что ногти впивались в ладони. В ухе горело от отцовской хватки, а в голове пульсировала одна мысль: "Дядя Коля... Но как?.."
— Ну?! — отец снова схватил его за плечо. — Кто ваш поставщик?
Петя глубоко вдохнул. Вспомнил Вову — его холодные глаза за толстыми стеклами очков. Вспомнил, как тот говорил: "Если попадётесь — я вас не знаю".
— Один мужик... — прошептал Петя. — Возле гаражей. Не знаю, как зовут.
— Врать продолжаешь?! — отец снова занёс руку, но мать вцепилась ему в рукав.
— Миша, хватит! Он и так всё сказал!
— Какой мужик? — прошипел отец, игнорируя её.
— Высокий... в очках. Борька его знал. Мы ему только деньги носили.
Это была полуправда — достаточно, чтобы удовлетворить отца, но недостаточно, чтобы Вова реально пострадал.
Михаил Сергеевич вернулся домой под утро.
— Всё, — бросил он, скидывая куртку. — Коля закрыл глаза. Но...
Он подошёл к дивану, где Петя лежал, прикрыв глаза, но не спал.
— Если ещё раз... Если хоть намёк... — голос отца дрогнул. — Ты понимаешь, что я теряю? Всё! Не только работу. Нас могут выселить. Аню — в интернат.
Петя сглотнул. Впервые за сегодня он почувствовал не страх, а стыд.
— Я понял.
— Нет, не понял! — отец резко выдохнул. — Завтра же отнеси Коле... — он сунул руку во внутренний карман, достал толстый конверт. — Лично. И чтобы я больше не слышал!
Участковый дядя Коля сидел в своём кабинете, разглядывая конверт.
— Ну что, профессорёнок, — усмехнулся он, — научился жизни?
Петя молчал. В кармане у него лежал второй конверт — с его деньгами. Пятьдесят рублей. Петя с виноватым видом положил два конверта на стол
— Не нужно, — Коля отодвинул конверты. — Дело закрыто. Твой папаня — человек правильный. Но запомни... — он вдруг наклонился вперёд, — если ещё раз попадёшься — никакие конверты не помогут. Понял?
Петя кивнул.
— А этого... Борьку своего предупреди. Чтобы ноги там не было. Лучше учитесь…жалко папку твоего за блудного сына.
Вову задержали. Он был приговорен к четырем годам тюрьмы. Борька уехал до конца лета к родне в Тверь, а Петьку теперь сторожил отец. Постоянно спрашивал где тот был, проверял его карманы и постоянно заглядывал в комнату Пети, проверяя все его вещи и проводя обыск в комнате.
К первому сентября вернулся загорелый Борька. Из деревни. Его родители узнали про фарцовку и увезли Борьку, пока все не уляжется. «Как на каторге за это пахал» - сказал Борька.
Первые недели сентября Петя жил как под стеклянным колпаком. Отец провожал его до самых школьных дверей. Даже на переменах Петя чувствовал на себе взгляды учителей — видимо, отец предупредил педколлектив.
Учебный год начался с комсомольского собрания. Секретарь организации, Саша Лыков, ехидно улыбался, когда Петя сдавал взнос:
— Ага, Дубов... Теперь-то ты у нас образцовый комсомолец, да?
Учёба давалась Пете легко — слишком легко. Физику он щёлкал как орехи, математику решал на ходу. Даже новая учительница английского, молодая практикантка из пединститута, удивлённо поднимала брови, когда он без подготовки переводил тексты про «жизнь в Лондоне».
— Откуда словарный запас? — спрашивала она.
Петя отводил глаза. Не расскажешь же, что половину слов узнал из подпольных кассет «Deep Purple».
После уроков они с Борькой отрабатывали новую схему. Вместо сумок — учебники с вырезанными страницами. Вместо встреч у гаражей — «случайные» столкновения в школьном дворе.
— Держи, — Борька передал Петьке томик «Войны и мира», откуда торчала пачка «Мальборо». — Сегодня после химии уборщица берёт три штуки.
Петя кивнул. Уборщица Мария Ивановна оказалась золотой жилой — её племянник работал в «Берёзке» и скупал у них товар по двойной цене.
В конце сентября случился первый сбой. На уроке физкультуры физрук внезапно велел всем сдать портфели на проверку.
— Ищем пропавшие мячи! — орал он, но Петя видел, как тот шепчется с завучем.
Борька успел передать «товар» через окно туалета. У Пети нашли записку от Борьки «У Марии 7 штук».
— Это что значит? – Спросил учитель физкультуры.
— Я с девочкой во дворе подружился, а она всегда пять роз любит. Я постоянно это забываю…вот и записал.
— Ну, Дубов…смотри! – Пригрозил пальцем учитель.
К октябрю давление ослабло. Отец перестал дежурить у школы, но ввёл новое правило — ежевечерний отчёт о всех передвижениях. Петя завёл два дневника — один для родителей, с расписанием «кружка радиотехники», другой — настоящий, с шифрованными записями о сделках.
Последний лист октября он помечал крупной цифрой: «237». Столько рублей лежало в его новой тайнике — под отслоившимся паркетом у балкона.
Борька тем временем нашёл нового поставщика — дембеля из группы советских войск в Германии. Скоро в их ассортименте должны были появиться настоящие джинсы «Levi’s».
21 октября 1988
Петины родители ушли к какому-то коллеге на день рождения. Петя не вникал, но у него была запланирована встреча с Борькой, чтобы обсудить некоторые «дела» и поиграть в футбол. Аню и Петю оставили под присмотр деду Федору и бабушке Анне, которая уже бредила про «смерть», которая ходила возле нее.
— Деда Федор, - Петя потрепал уснувшего деда за плечо.
— А? Что? – Дед очнулся.
— Мне на улицу выйти надо. Отец не пускает вечно, а я с Борькой футбол погонять хочу. Пусти?
— Но он же мне…
— Я знаю, но ты промолчи. Я же не влипну никуда. — Ладно…все мальчишки такие. Только к десяти приходи.
— Конечно! Сейчас же восемь!
— Хорошо…Петь! А где Аня?
— Аня уснула перед телевизором.
Петя надел старую телогрейку, серые штаны и отцовские берцы. На улице его ждал Борька со своим новым фотоаппаратом. Петя пожал ему руку и сразу спросил:
— Где тот дембиль? Когда приедет!?
— Его на границе с товаром взяли. Думаю, он нас не сдаст.
— Борька, а откуда у тебя такие связи? Ты же школу еще не закончил.
Борька повел за собой Петю и начал рассказ:
— У меня живет сосед рядом, с детства меня знает. Он тогда еще подростком был, а сейчас не последнее место в Ореховской ОПГ занимает.
— Тут же какая-то районная есть. «Красные» вроде.
— Да, называют себя «Красными», а свои территории «красной зоной». Мой сосед, Егор, использует квартиру в моем подъезде, как склад товара. А сам живет на территории Ореховских, чтобы его тут «красные» не пристрелили. Товар у него покупаю и плачу сверху маленько, чтобы он связи мне наладил.
— А куда мы идем?
— Тут дурачок какой-то торгует. Журналы, кассеты с…ну ты видел с чем…джинсы, жвачки, наклейки, сигареты и алкоголь иностранный, в основном «палево». Студентам и старшеклассникам сойдет.
— Сколько лет ему?
— Двадцать. «Людей» за ним нет. Одиночка.
— Так вот зачем ты фотоаппарат взял.
Темный переулок между хрущевками был пуст, только редкие фонари оставляли желтые островки света на асфальте. Петя и Борька шли молча, прислушиваясь к эху своих шагов. Где-то вдалеке лаяла собака, из открытого окна третьего этажа лилась чужая музыка — что-то из "Машины времени". Борька нервно теребил фотоаппарат "Зенит", висящий на шее, его пальцы то и дело проверяли, на месте ли крышка объектива.
У фонарного столба возле детской площадки стоял парень в косухе с оторванными клепками. Его лицо было бледным, с запавшими щеками и прыщавым подбородком. Он курил "Космос", нервно озираясь, а через плечо была большая сумка с надписью «СССР», как у большинства спортсменов.Петя разглядел его глаза — мутные, с красными прожилками.
Борька достал фотоаппарат и навел камеру на фарцовщика, но вдруг подошел покупатель. Борька успел сфотографировать, как фарцовщик передал иностранный журнал покупателю. Лица и товар были хорошо видны под светом фонарного столба.
Покупатель ушел и Борька направился к фарцовщику, а за ним и Петя. На улице было темно, все были дома.
— Чего, пацанчики, заблудились? – Рассмеялся фарцовщик.
—Мы тут торгуем! – Сказал Борька. – Отдавай товар и проваливай.
Фарцовщик рассмеялся. Борька со всей силы ударил фарцовщика в нос и тот выронил сигарету. Борька сразу же получил ответный удар, но устоял.
Петя с разбегу ударил фарцовщика и они вместе с Борькой его повалили, сильно избивая кулаками
— Это ты и твой покупатель. – Борька показал фотографию фарцовщику. – Если ты на нас «плакать» пойдешь, то мы тоже покажем эту фотографию.
— П-п-парни…извините. – Лежал фарцовщик, вытирая лицо.
Петя повесил сумку через плечо. Они с Борькой убежали.
— Ко мне! – Сказал Борька у своего подъезда.
Дверь скрипнула, как в старом подъезде, где все знали друг друга, но делали вид, что не замечают. Борька провел Петю по узкому коридору, мимо кухни с облупившейся краской и вечно капающим краном. В воздухе витал запах жареного лука и дешевого табака — отец Борьки, слесарь-водопроводчик, курил "Приму" без фильтра, оставляя окурки прямо на подоконнике.
Гостиная была маленькой, с потрескавшимися обоями в мелкий цветочек. На стене висел ковер с оленями, а под ним — старенький телевизор "Рубин", который работал только после удара по боку. Диван, застеленный дерматиновым покрывалом, служил Борьке и кроватью, и штаб-квартирой для всех его дел.
— Садись, — Борька швырнул сумку на пол и полез в холодильник за бутылкой "Буратино". — Отец на сутки уехал, а мамка у тетки ночует.