И Петя понял — это обещание. Как и то, что следующее 9 мая они снова придут сюда — все вместе.
А пока они шли по улицам, еще полным праздника, и где-то впереди, у дедова дома, их ждал накрытый стол, пироги и тихие, негромкие разговоры — те самые, которые запоминаются на всю жизнь.
К июлю город преобразился окончательно. На улицах висели разноцветные флаги, а на витринах магазинов появились странные, невиданные доселе товары – жвачка, яркие напитки в банках, шоколадки с олимпийской символикой. Однажды мать принесла домой бутылку «Фанты» – Петя пробовал ее впервые. Пузырьки щекотали нос, а сладкий вкус казался чем-то волшебным.
По телевизору целыми днями показывали соревнования. Петя не очень понимал правила, но болел за «наших» – потому что так делали родители, потому что комментатор взволнованно кричал, когда советские спортсмены брали медали. Вместе с отцом они смотрели тяжелую атлетику – Петя завороженно наблюдал, как огромные дяди поднимают неподъемные штанги. Потом он пытался повторить их движения, поднимая Аню, которая визжала от восторга.
Но самым запоминающимся стал день, когда они всей семьей поехали в центр – просто погулять, посмотреть на праздничную Москву. Город был не узнать. Повсюду ходили иностранцы – высокие, улыбчивые, в яркой одежде. Петя впервые увидел чернокожих людей вживую и сначала испугался, но мать объяснила, что они просто приехали из далеких стран, таких же, как на карте в его книжке.
На улицах играла музыка, продавцы мороженого в белых кителях раздавали эскимо, а на площадях выступали артисты. Петя держал отца за руку и глазел по сторонам, боясь пропустить что-то важное. Аня спала в коляске, не подозревая, что происходит вокруг.
Вечером, возвращаясь домой, они попали на салют. Небо над Москвой-рекой вспыхнуло разноцветными огнями, и Петя, запрокинув голову, чувствовал, как сердце колотится от восторга.
– Это в честь наших побед, – сказал отец.
– Мы победили?
– Конечно.
Дома, перед сном, Петя долго рассматривал олимпийского мишку на новом значке, который ему купили в киоске. Он не знал тогда, что это лето станет для страны последним большим праздником перед долгими годами перемен. Что скоро исчезнут с прилавков «Фанта» и яркие флаги, а иностранцы снова станут редкими гостями на улицах Москвы.
Но пока он был просто шестилетним мальчишкой, для которого Олимпиада означала только одно – каникулы стали веселее, родители чаще улыбаются, а в городе вдруг появилось столько всего интересного.
Перед сном он подошел к кроватке Ани – та спала, сжимая в кулачке новый, олимпийский значок, который Петя великодушно разрешил ей подержать до утра.
– Завтра опять пойдем смотреть салют? – спросил он у матери.
– Если будет, обязательно, – ответила та, поправляя одеяло.
Петя кивнул и закрыл глаза, представляя, как завтра снова увидит этот удивительный, праздничный город, в котором сейчас – лето 1980 года.
Глава 2 "Лучшие годы"
В сентябре 1980 отец начал готовить Петю к школе. Вечерами он сидел рядом с ним, слушая, как Петя читает простые стихи и детские рассказы.
Петя запомнил запах чернил, которыми он постоянно заполнял свою ручку, а затем выводил буквы в тетради.
Утром и днем Петя с Аней оставался с бабушкой Анной на весь день. Она приглядывала за Аней и Петей, чтобы тот ничего не сломал и не ударился.
Днем Петя проваливался в сон вслед за Аней, а после часа сна выходил во двор, глядя как его бабушка разглядывает его маленькую сестру.
Во дворе он быстро подружился с соседским мальчишкой – Борька, который вечно был одет в черные шорты и белую футболку. На лице Борьки было много веснушек. Глаза у Борьки были карие, а волосы каштановые.
Вместе они часто играли в догонялки или в скакалку с девчонками.
После забав на улице Петя возвращался домой под фразу бабушки «Не забудь помыть руки». До вечера Петя играл в свои игрушки и смотрел телевизор, а затем с работы приходили родители.
Так прошло полгода. Конец декабря.
Конец декабря в квартире Дубовых начинался с того, что бабушка Анна доставала с антресолей большую картонную коробку, пахнущую хвоей и прошлыми зимами. Петя знал — это священный момент. Он забирался на табуретку рядом, затаив дыхание, пока бабушка снимала крышку, и тогда на свет появлялись сокровища: стеклянные шары с позолотой, картонный Дед Мороз с ватной бородой, гирлянды из флажков, которые когда-то, очень давно, вырезал из цветной бумаги еще дед Федор.
— Этот шар самый старый, — говорила бабушка, доставая большой синий шар с трещинкой. — Еще до войны его купили...
Петя кивал, хотя не совсем понимал, что значит «до войны». Для него это было просто волшебное время, когда все вещи казались особенными и чуть загадочными.
Аня, которой уже было полтора года, пыталась «помогать» — хватала игрушки и тут же роняла их, за что получала легкий шлепок по рукам. Но даже это не могло испортить праздничного настроения.
Отец принес домой живую елку — она пахла так сильно, что аромат заполнял всю квартиру. Петя помогал ее устанавливать, держа ствол, пока отец закручивал болты в подставке. Потом началось самое интересное — украшение. Петя вешал шары на нижние ветки (бабушка не доверяла ему верхние), Аня сидела рядом и тыкала пальцем в блестящие игрушки, а мать на кухне стряпала пироги с капустой.
За неделю до праздника пришло письмо — дальние родственники из Ленинграда ехали в гости. Петя знал их только по фотографиям: тетя Лида, двоюродная сестра отца, ее муж дядя Гена, который работал на заводе, и их дочь Ира — на год старше Пети.
— Они будут жить у нас? — спросил Петя, представляя, как здорово будет играть с Ирой.
— Нет, у тети Маши, но на праздник придут, — ответила мать.
31 декабря начался с суеты. Бабушка с утра возилась на кухне, отец наряжался в новый костюм, мать красила губы — что случалось редко. Петя и Аня были одеты в праздничные костюмы: он — в маленький пиджачок с галстуком, она — в платье с кружевным воротничком.
Первыми пришли дед Федор с бабушкой Катей. Потом — соседи сверху, потом тетя Маша с мужем. И вот, когда стол был уже накрыт, а телевизор показывал «Голубой огонек», раздался звонок.
На пороге стояли тетя Лида в пушистой кофте, дядя Гена с бутылкой шампанского в руке и Ира — высокая, тоненькая, с двумя косичками и большими серыми глазами.
— С Новым годом! — хором сказали они.
Петя сразу пригляделся к Ире. Она казалась такой взрослой — в нарядном платье, с бантами. Но когда взрослые занялись за столом, Ира неожиданно подмигнула Пете:
— Давай играть!
Они забрались в Петькину комнату, где Ира показала ему ленинградские конфеты «Мишка на Севере» и открытку с Петропавловской крепостью.
— У нас там все по-другому, — говорила она, и Петя слушал, раскрыв рот.
В полночь, когда по телевизору часы пробили двенадцать, все кричали «Ура!», чокались бокалами (Пете налили полстакана лимонада), а потом выбежали на балкон — смотреть салют. Петя прижался к отцу, глядя, как небо вспыхивает разноцветными огнями.
— Загадай желание, — прошептал отец.
Петя закрыл глаза и загадал, чтобы так было всегда: елка, шампанское, смех, и чтобы все, кого он любит, были рядом.
Потом были подарки — Петя получил новую машинку, Аня — плюшевого зайца. Взрослые пели песни под гитару, а дети, уставшие, но счастливые, засыпали под столом, завернувшись в бабушкин плед.
Так прошел их Новый год — теплый, шумный, пахнущий мандаринами и счастьем.
Время летело быстро. Каждый день Петька гулял со своим другом, Борькой. Вместе они лепили снеговиков, играли в снежки с другими мальчишками и веселились.
Михаил постоянно писал лекции для студентов, даже ночью, потому что занимался с Петей каждый день, готовив его к школе.
Уставшая мать, Галина, вечером занималась готовкой и детьми. Каждый ужин за семейным столом создавал теплую атмосферу.
Бабушка Анна постоянно хлопотала по дому – уборка, внуки и чтение старых книг.
Летом Петя и Борька играли с дворовыми мальчишками в футбол и иногда, выпросив у бабушки несколько копеек, Петя и Борька бежали в местный универмаг за мороженым.
Михаил научил Петю хорошо писать, читать и считать. Петя тянулся к книгам по квантовой физике и постоянно спрашивал у отца значение терминов и формул, всегда получая ответ и фразу «…тебе еще рано это читать. Нужно познать азы».
Первый звонок
Тот день Петя запомнил в мельчайших деталях. Они с Борькой сидели на качелях во дворе, болтая ногами, когда к ним подошла мать Бори с синим листком в руках.
— Боренька, — сказала она, улыбаясь, — тебе в школу № 591.
Петя замер. Сердце колотилось так сильно, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Он не дышал, пока Борина мать не повернулась к нему:
— А ты, Петя, туда же.
Мир на секунду перевернулся. Петя сполз с качелей, чувствуя, как по ногам бегут мурашки, а в животе — странное тепло.
— Мы с Борькой в одну школу! Мы с Борькой в одну школу!
Боря сначала хмыкнул, но потом тоже заулыбался — они схватились за руки и закружились, как юлы.
1 сентября встретило их ярким солнцем и морем гладиолусов. Петя в новом коричневом костюме и с портфелем (подарок деда Федора) чувствовал себя почти взрослым. Мать перед выходом крепко сжала его за плечи:
— Ты теперь школьник.
Аня, которой было три, с завистью трогала его красный галстук.
Школа № 591 оказалась огромной — высокие потолки, скрипучие парты, запах мела и краски. Их классная руководительница, Валентина Ивановна — женщина с добрыми глазами, но строгим голосом — рассадила всех по местам. Петя, конечно, сел с Борей.
Первые месяцы пролетели в легком тумане. Утро начиналось с линейки, потом — «уроки мира», чистописание (Петя гордился, что у него уже получалось лучше, чем у других), арифметика. Советская система обучения была построена на дисциплине — все вставали, когда входил учитель, хором отвечали на приветствие «Здравствуйте, дети!», поднимали руку, если хотели что-то сказать. Петя быстро усвоил правила: не шуметь, не бегать на переменах (хотя с Борей они все равно норовили пронестись по коридору), сл