смог отличить его от двадцатилетнего Ильи?
Петя пришел, чтобы от Феликсы, без пересказов, услышать всё, что стало известно о Тулько и об Илье. Мать и сёстры говорили только с её слов, значит, могли что-то невольно додумать, а о чём-то забыть. Зачем Пете этот испорченный телефон? Ему даже повезло, он застал Иру, а Ира знала больше подробностей, о многом могла рассказать точнее Феликсы, и она рассказала. Втроем они поужинали, выпили чаю, наконец, Ира с Петей ушли.
Феликса безразлично осмотрела опустевшую комнату, опустила жалюзи на окне. Весь вечер она слушала Иру, расспрашивала Петю, за какую команду он будет выступать в Киеве и с кем он встречался на ринге в армии. Все это Феликсу не слишком интересовало, но она должна была держаться, слушать, разговаривать, и она хорошо держалась. Пусть думают, что приняв Петю за Илью, она просто ошиблась, не разглядела в ранних сумерках. С кем не бывает?
Она не просто ошиблась. Четыре года Феликса разрешала себе думать, что всё еще может измениться, а сегодня, будто оступилась на лету и расшиблась об асфальт. Нет, ничего не изменится, вон, Петя уже догоняет Илью. Ещё пару лет и обгонит, станет его старше. А Илья останется таким, как был. И уже никогда не вернётся.
В Кожанке сошли не то четверо, не то пятеро. Локомотив дёрнулся, довоенные, ободранные пассажирские вагоны послушно отозвались лязгом буферов. Прибавляя скорость, казатинский поезд двинулся в сторону Попельни.
Феликса вышла из здания станции последней. Её недавние попутчики уже шагали по дороге, уводившей к селу. Догонять их Феликса не стала. Она свернула влево, миновала несколько усадеб, выделенных перед войной железнодорожникам, за ними открылось поле.
Урожай тут убрали ещё в июле, неровная стерня начала сереть, всё больше напоминая стариковскую щетину. Через поле к дальним тополям уходила грунтовка с размытой дождями тележной колеей, Феликса вышла на неё. С этой дороги, уверенно рассекавшей поле на две почти равные части, когда-то начинался мир её детства. Поле казалось огромным и всегда наполненным жизнью. Феликсу удивляло, как безразлично смотрели на него и говорили о нём взрослые, словно о полезном предмете, о нужной вещи. А поле жило, никогда не оставалось одинаковым, менялось от утра к утру, в любое время года давало жизнь птицам и мелкому зверью. Всякий раз путь через поле до станции становился для неё настоящим путешествием, Феликса думала о нём и вспоминала, пока впечатления от нового похода не заслоняли прежние… Теперь же, не слишком торопясь, пытаясь отыскать приметы тех лет, убеждая себя, что они сохранились, только не бросаются в глаза, Феликса прошла поле за четверть часа, уткнулась в сорный кустарник и озадаченно остановилась. Прежде в этом месте дорога пересекала небольшую улочку, а та невдалеке вливалась в главную улицу села. Ничего здесь больше не было, не осталось и дворов, которые Феликса помнила по довоенным временам, всё было разрушено, сгорело, пожарища уже заросли орешником, бузиной, сорняками, только несколько тропинок разбегались в разные стороны. Феликса почти наугад выбрала одну из них, всерьёз заблудиться она все равно не могла. Попетляв между старыми дворами, тропинка вывела к берегу Каменки, до дома отсюда было рукой подать.
За изгибом реки поблёскивала под солнцем небольшая запруда. По берегу бегали шестеро желудёво-коричневых, загорелых мальчишек, что-то кричали друг другу. Временами один из них, подгоняемый воплями остальных, срывался, мчался к берегу и с разбега летел в воду. Она тоже носилась здесь с друзьями лет двадцать назад, разве что пляж тогда был чуть дальше. Должно быть, эти мальчишки — дети её давних приятелей. Только кто из её сверстников не пропал в оккупации, не погиб на фронте, пережил войну и вернулся в село? Да, наверное, никто.
Феликса успела подумать об этом прежде, чем заметила среди мальчишек Тами, такую же худую, с проступающими рёбрами, такую же загорелую и легкую. В какой-то момент дочка разбежалась, под крики приятелей «Оксанка, давай! Давай, пошла!» лёгкой ласточкой взлетела над играющей солнечными бликами водой и ушла на глубину. Словно в студёную речную воду ухнуло и сердце Феликсы. Голова дочки тут же показалась над водой, мальчишки заорали что-то радостное и воинственное. Феликса перевела дух. Тами выбралась на берег, запрыгала на одной ноге, и несколько раз так тряхнула коротко остриженной головой, что Феликса рассмеялась — это было её движение. Дочка выросла за лето, да и вообще выросла, переросла болезни и страхи, прошлое осталось в прошлом. Теперь бы и самой Феликсе оставить его, пусть не все, это, пожалуй, невозможно, хотя бы самую тяжёлую и горькую часть.
Тропинка обогнула густой куст дикой смородины и вышла к воде. Тами увидела мать, подпрыгнула, радостно вскинула руки и, оскальзываясь на мокрой глине, побежала ей навстречу.
Киев. 2020
Дело 27072Вместо послесловия
В основе этой книги — одна киевская легенда периода оккупации города немецкой армией и документы из нескольких украинских архивов. Легенда в разных редакциях существовала все послевоенные десятилетия и дошла до наших дней. Но о том, что где-то хранятся документы, связанные с Ильёй Гольдиновым, долгое время никто не думал. Тем более невозможно было представить, что когда-нибудь они появятся из темных глубинных слоёв истории.
В базе данных мемориала Яд Вашем мне попался лист свидетельских показаний довоенного соседа Ильи, Аркадия Ресмана. Путая год рождения, имя матери Ильи, ошибаясь почти во всём, Ресман свидетельствовал: «[Гольдинов был] Оставлен в Киеве в сентябре 1941 г. /партийно-военным руководством/ для подпольной работы против немецко-фашистских оккупантов. Проявил отвагу. Выдан провокатором фашистам в октябре 1941 года. Расстрелян в ноябре 1941 года в Киеве, Бабий Яр».
В коротком пересказе Ресмана неточно или неверно почти всё, включая даты, но ценность этого свидетельства в том, что в нём сохранена одна из версий истории Ильи Гольдинова. Другой документ с сайта Яд Вашем, подписанный младшей сестрой Ильи, в целом выглядел достовернее, хотя сперва тоже показался мне не во всём точным. В разделах «Дата гибели» и «Место и обстоятельства гибели» Рахиль Гольдинова написала: «1942 год. г. Киев. Был расстрелян как командир партизанского отряда». Тогда я мысленно хмыкнул: конечно, наш мальчик не мог быть рядовым бойцом, только командиром отряда.
Однако со временем выяснилось, что Рахиль Гольдинова не ошиблась, он действительно был командиром отряда, только погиб по другой причине.
Первые документы военного времени отыскались в Архиве Гражданских объединений Украины в январе 2015 года. Они относились к периоду службы Ильи в партизанском полку, и в них хватало неточностей и ошибок. Главная — датировка гибели.
В архивной справке говорилось, что Илья Гольдинов пропал без вести 25 мая 1943 г. Май 1943-го — это совсем не то же, что осень 1941-го. Если эта дата верна, то где он был и чем занимался почти два года с лета 1941-го? Ответ оказался разочаровывающим: 25 мая 1943 г. Украинский Штаб партизанского движения разослал извещения родственникам партизан, которых к тому времени признали пропавшими без вести. Дату отправки извещений в архиве и посчитали датой их гибели.
Вот ещё одна неточность, не такая существенная: в июле 1941 г. Илья был назначен командиром 1-го взвода 8-го батальона. Отыскался даже именной список личного состава взвода, написанный его рукой. В книге он тоже воюет в 8-м батальоне, хотя в реальности в какой-то момент 8-й батальон перенумеровали в 6-й. Чтобы не возникло путаницы, я сохранил старую нумерацию.
Так или иначе, к февралю 2015 года я уже знал об Илье Гольдинове больше, чем когда-либо прежде, и, основываясь на этих знаниях, написал запрос в архив Службы безопасности Украины. До того, в 2008-м, я уже получал отрицательный ответ на такой же запрос. На этот раз все было иначе. Причину я понял, увидев дело Ильи Гольдинова, вернее дело агента «Малышка». До 3 августа 2011 года на нём стоял гриф «Совершенно секретно». Наискось, через верхний левый угол папки, в которой хранилось дело, шла надпись красным карандашом: «Постоянно». Посередине — чернилами, писарским, «готическим», почерком:
2 отдел 1 управления НКВД УССР
агент «Малышка»
Внизу штамп отдела «А» МГБ УССР. Дата сдачи в архив — июнь 1945 г. Номер дела 27072.
Первое управление НКВД — разведка. Начальником 2-го отдела Первого управления до войны был Иван Кудря, оставленный украинским НКВД резидентом в оккупированном немцами Киеве. С ним тоже связано множество легенд, так до сих пор толком не рассказанных, хотя дело Кудри рассекречено. После Кудри, с осени 1941 года до весны 1943-го отделом руководил старший лейтенант госбезопасности Михаил Тимошенко. Я решил, что завёл это дело и подписал папку он; возможно, псевдоним «Малышка» Илье придумал тоже Тимошенко.
Все документы в деле пронумерованы, но это не официальная нумерация, просто карандашом в правом верхнем углу для удобства проставлены номера листов в папке. Их немного, что-то около сорока пяти, последние относятся уже ко времени архивного хранения.
Рукой Тимошенко написаны первый и шестой. Первый — рапорт на имя капитана Карлина с просьбой санкционировать вербовку и использование Гольдинова Ильи Григорьевича в качестве «агента для посылки в ходку на территорию, оккупированную войсками противника». Шестой — подписка Гольдинова. Оба документа вошли в роман без изменений. Так же, дословно или с несущественными купюрами, или же с исправлением очевидных опечаток, включены: задание агенту, справки, сопроводительные записки, письма, рапорты и т. д. Общим счётом это приблизительно половина архивного дела.
Другая половина — документы, не включенные в текст, но тоже использованные в работе. К примеру, в деле есть две автобиографии Ильи. Первая из них датирована 1 января 1942 года. Она занимает 11 тетрадных страниц. Наскоро изложив события довоенной жизни, Илья подробно описывает военные месяцы с июля по ноябрь. Ему было что объяснять. Почему, нарушив приказ, он с отрядом перешёл линию фронта? Как и при каких обстоятельствах попал в плен? Как у него оказался пропуск из кременчугского концлагеря? Перед нами очень детальный рассказ о событиях лета-осени 1941 года. Следом за автобиографией появляется другой важный документ, это личная карточка агента категории «Б», кличка «119». «Малышки» ещё нет, он появится позже.