— Я не знаю, с чего начать. То ли с того, что поднять истории болезни ее пациентов — может, они мне что-нибудь подскажут? То ли сперва расспросить тех коллег, которые знали ее по работе — но о чем конкретно? То ли составить список тех, с кем она вообще могла общаться в Москве, и попробовать найти этих людей… В любом случае, надо найти продолжение ее дневника — но где его искать? Может, у бабки Вари были и другие тайники…
— Все понятно, Лида, ты намерена взяться за Алину историю со всех сторон и сейчас вырабатываешь стратегию. Иного от тебя я и не ждал. Как жаль, что меня в ближайшие два года не будет в стране! Но тебя я не брошу — мама учила меня заботиться о маленьких. Я оставлю вместо себя заместителя — по детективной части, я имею в виду. Я сознаю, что я — единственный и неповторимый, и меня тебе никто не заменит!
И мой неподражаемый двоюродный брат сдержал свое слово. Через неделю состоялась его отвальная по случаю отъезда в Штаты; я, по своей привычке, слегка опоздала — гостьи, которые приходят слишком рано, обычно вербуются помогать на кухне, а я не люблю там вертеться в нарядном платье.
Громко играла музыка; Вахтанг, не дожидаясь, пока я приведу себя в порядок, потащил меня в гостиную:
— Познакомьтесь, кто не знает: это моя двоюродная сестричка Лидия, — и тут же он подвел ко мне высокого молодого человека:
— А это Эрик, брат моего одноклассника и лучшего друга Артура, которого ты много раз здесь встречала. Эрик, между прочим, частный детектив.
Я остолбенела, замерла от удивления, просто обалдела. Наверное, я в жизни не встречала мужчину красивее Эрика. К его высокому росту и стройной фигуре надо добавить поразительно четко вылепленные и идеально соразмерные черты лица — но в нем не было ничего женственного, как у Антиноя[2].
Не было в нем и каменной неподвижности статуи — нет, он улыбался мне привычной улыбкой покорителя сердец, причем в этой улыбке участвовали и необыкновенно изящно очерченные губы, и огромные черные глаза — и волосы у него тоже были черные, выдавая его кавказское происхождение (армянское; я вспомнила фамилию Артура — Хачатрян); впрочем, кроме цвета волос и глаз, ничего восточного в нем не чувствовалось. Ему было года двадцать три — двадцать четыре, и короткая стрижка «ежиком» его не портила, а, наоборот, подчеркивала правильную форму головы. На его фоне мой любимый двоюродный брат с его отпущенными почти до плеч в духе ранних битлов волосами, черными тонкими усиками под прямым гордым носом и манерами всеобщего любимца как-то сразу потускнел — а ведь и я, и почти все знаковые мне женщины считали его красивым.
Но не красота поразила меня в Эрике, нет. Не могу сказать, чтобы с эстетической точки зрения я им не восхищалась — как восхищалась бы прекрасным творением великого художника.
Меня поразило то, каким образом необыкновенная и такая броская внешность может сочетаться с его пока еще довольно экзотической у нас профессией. Увидев один раз, забыть его уже было невозможно! И не заметить его тоже было нельзя — при его росте он никак не мог затеряться в толпе.
Об этом я его и спросила, когда он, галантно пододвинув мне стул, уселся рядом.
— У вас превратное мнение о частном сыщике, Лида, — ответил мне он. — В духе Дэшила Хэммета[3].
— А разве он не должен быть лысоватым, сероватым, незаметным и во всем средним — среднего роста, средних лет и так далее?
Эрик от души расхохотался; смех его был приятен для глаз и слуха:
— Лида, вы прелесть! Наверное, я бы действительно не смог незаметно следовать за подозреваемым — но я как-то об этом не задумывался, это не по моей части. Моя специализация — добывание информации, а нужными нашей фирме сведениями чаще всего владеют женщины, — и он победительно улыбнулся. Я поняла, что перед этой улыбкой не может устоять ни канцелярская крыса из какого-нибудь пыльного архива, ни зеленая девчонка из паспортного стола, ни разъевшаяся до безобразия по причине отсутствия мужского внимания дама из домоуправления и уж, конечно, ни одна пожилая дворничиха… Возможно, что и я, психиатр со стажем, через чьи руки прошли десятки несчастных жертв красавцев-соблазнителей, тоже не смогла бы перед ним устоять.
О деле мы с ним в тот раз не говорили. Когда после весело-печального застолья — пили не за отъезд Вахтанга и Юли, а за их скорое возвращение — и бардовских песен под гитару я вышла на балкон подышать свежим, не отравленным табачными парами воздухом, Эрик последовал за мной.
Он не был ни наглым, ни чересчур настойчивым — он просто попросил разрешения не только помогать мне в расследовании, но иногда и встречаться со мной просто так. Кто бы мог ему в этом отказать? Только не я, у которой в Москве практически не было знакомых и, соответственно, поклонников. Я, правда, побаивалась, что он будет слишком напорист, и мне трудно будет удержать его в рамках невинно-дружеских отношений с поцелуем в щечку при расставании, а я не собиралась пока заводить никаких других — слишком дорого мне досталось освобождение от Вити, и я жаждала независимости. Но мои опасения не подтвердились: проводив меня в тот вечер до дома, Эрик, прощаясь, удовольствовался тем, что галантно поднес к губам мою ладонь. Одно из трех, думала я, заперев за собой дверь и с трудом вылезая из своего лучшего шелкового платья, как змея из старой кожи: либо я ему совсем не понравилась (маловероятно), либо очень понравилась, и он боится меня спугнуть, либо просто страшится Вахтанга.
Так двоюродный брат обеспечил меня частным детективом. Но он не удовлетворился этим и дал мне еще в придачу и личного охранника.
На следующий день после отвальной они с Юлькой завалились ко мне в гости. Я сразу поняла, что Вахтанг от меня чего-то хочет — причем, судя по некоторым признакам, это было очень крупное желание, не укладывавшееся в обычные рамки. Он пожирал меня глазами, как ненаглядную возлюбленную, он готов был уже грохнуться на колени… Я не дала ему признаться мне в любви по всем правилам, заметив, что это неприлично на глазах у родной жены, и попросила приступить сразу к делу.
— Но я совсем не возражаю, — пискнула Юлька, а Вахтанг подхватил:
— Я открою тебе семейную тайну, Лида, — проговорил он драматическим шепотом. — Мама наконец собралась замуж.
Я долго не могла понять, какая связь между тем, что тетя Лена выходит замуж и тем, что я живу одна в двухкомнатной квартире, пока до меня не дошло, что Вахтанг бессовестно подбрасывает мне своего добермана.
Гриша — очаровательный пес, но невоспитанный до крайности. Он прекрасно все понимает, все знает, все умеет — но не делает. Подчиняется он только сильной мужской руке — Вахтангу, да и то не всегда. Года два назад Вахтанг пытался продемонстрировать мне его выучку. Со словами: «Попробуй дать ему что-нибудь вкусненькое, и ты увидишь, что он у тебя ничего не возьмет — у чужих брать не приучен», — он протянул мне колечко какого-то сухого корма; я предложила лакомство Грише, и он тут же, ничтоже сумняшеся, его взял. Общий смех и громкое «Фу, как тебе не стыдно!» хозяина так смутили несчастного пса, что он даже не стал смотреть на еду, лег и закрыл морду обеими лапами. Но это был единственный случай на моей памяти, когда Грей пришел в замешательство. Тетя Лена была у него на побегушках, а двадцатилетнюю Юльку он вообще не считал за человека. Тем не менее этот наглец был так обаятелен, что обе женщины, и пожилая, и молодая, его обожали. Мне он тоже нравился — на расстоянии, но брать его к себе в дом?
— Лида, ты представь себе отставного генерала, маминого жениха, который приходит к молодой жене — и с него тут же срывают папаху! — Вахтанг в ужасе закатил глаза, а Юля тут же добавила:
— Или вообще сбивают его с ног!
Срывать шапку с головы — это излюбленный Гришин трюк. Впрочем, и опрокинуть человека ему тоже ничего не стоит: он переросток, рост его в холке — 78 сантиметров, могучая широкая грудь… Худым его назвать нельзя — талии почти не наблюдается, а зад по габаритам напоминает могучую корму ротвейлера. Поэтому чисто физически справиться с ним может только очень сильный мужчина, а завоевать у такого пса моральный авторитет — дело очень непростое.
— Ребята, вы с ума сошли: я никогда с Гришей не справлюсь!
Тут они заговорили в два голоса, могучий грузинский баритон оттенялся нежным Юлькиным щебетаньем. У меня такой характер, говорили они, что любая собака мне будет подчиняться, а не только такой послушный пес, как Гриша. Тем более что он меня обожает…
Эго правда. У меня длинные ногти, и ему нравится, как я его чешу.
— Хотя бы на время сжалься над мамой, отпусти ее с генералом съездить в сентябре в Карловы Вары, — умолял меня Вахтанг.
— И твои родители будут спокойно спать, если тебя будет охранять такой превосходный сторож, — добавила Юлька.
Не знаю, когда эти паршивцы сговорились с моими предками, но именно в этот момент раздался звонок из Петербурга. Я не сомневаюсь, что все это было подстроено и рассчитано вплоть до минуты. Мама просила меня — очень настоятельно просила — взять к себе Григория.
— Мы с папой будем меньше переживать, если с тобой будет такой замечательный пес, как Гриша, — при одном взгляде на него любому хулигану захочется отойти от вас подальше. Ведь в Москве такая преступность, террористы по улицам ходят, бомбы взрываются…
— Мама, ну при чем здесь террористы? А бомбы — это тоже никак не по Гришкиной части, взрывчатку вынюхивают в основном спаниели… И потом, меня никто пока взрывать не собирается.
Иногда я не понимаю маму — умнейшая женщина, а никакой логики. Или она тоже поддалась чарам Вахтанга? Конечно, она любит свою сестру и желает ей счастья, но не до такой же степени, чтобы взвалить на хрупкие плечи единственной оставшейся в живых дочери эту черную громадную псину!
В общем, дело кончилось тем, что я согласилась приютить у себя добермана на то время, пока тетя Лена со своим генералом будет в Чехии.