— Чем дальше мы копаем, тем больше запутывается дело, — начал Эрик. — Расшифрованные записи в Алином дневнике и разговор с Горшечниковой дали нам не просто много материала, но слишком много. Теперь у нас столько версий, что немудрено в них окончательно запутаться… Давайте попробуем разложить их по полочкам. Я уже набросал все возможные варианты на бумаге, вот они, — и он прочел нам свое сочинение вслух, пресекая все попытки его прервать. Я привожу его черновой план в том самом виде, в котором он у меня сохранился.
Вероятные причины смерти Александры Беловой.
I. Несчастный случай — маловероятен.
II. Самоубийство
Мотивы:
а) она решилась на это от отчаяния, после того как ее беременную бросил Вилен;
б) она сошла с ума;
в) ее до этого специально кто-то довел — см. вариант III.
III. Убийство.
A. Убийца был связан с Алей личными отношениями и действовал из личных побуждений:
а) Вилен, которому она грозила испортить жизнь;
б) Кирилл Воронцов — из ревности;
в) неизвестный.
Б. Убийца был психически больным и убил ее по бредовым соображениям:
а) тот же Кирилл Воронцов;
б) ее неизвестный пациент.
B. Убийца был подослан теми, кому она помешала осуществлять преступную или иную неприглядную деятельность:
а) Сучков;
б) Зам. главврача Аришина;
в) Стукач Марк Наумыч;
г) неизвестный.
Г. Убийство было осуществлено КГБ:
а) потому что Аля перешла им дорогу;
б) потому что она узнала секретные сведения;
в) из мести.
— Ну и ну! Впечатляет, — прокомментировал Володя и даже посмотрел на детектива с уважением — чуть ли не в первый раз за время знакомства.
— Не зря же я работаю в сыскном агентстве, — скромно заметил Эрик, но я не дала ему продолжать:
— Впечатляет, но не со всем я согласна, например с тем, что Аля могла сойти с ума и… — начала я, но Володя меня перебил:
— Подожди, Лида, не спеши. Не надо забегать вперед, давай разберем все варианты строго по пунктам. Я понимаю, что ты у нас — самое заинтересованное лицо, но тебя порою ослепляют эмоции, а здесь нужен строгий анализ… — он замолчал, увидев, как я закусила губу.
— Не обижайся, Лида, это вовсе не мужской шовинизм, — вступился за соперника Эрик. — Володя прав: иногда тебя заносит, и ты идешь на ненужный риск — если, конечно, Алю действительно убили. Итак, давайте начнем все с самого начала: версию о несчастном случае мы отметаем сразу, как совершенно невероятную.
Ну, на 99 % невероятную… Все согласны?
Все были согласны, и детектив продолжал:
— Самоубийство. Многие женщины в положении Али с отчаяния идут на самоубийство… Вы, в отличие от меня, в этом деле доки, так что я хотел бы слышать по этому поводу ваше мнение.
Володя молчал, и мне волей-неволей пришлось взять слово:
— Иногда человек, попав в сложную ситуацию, из которой он не видит выхода, долго вынашивает мысль о том, чтобы кончить все разом, но у Али были твердые принципы, и она никогда не позволила бы себе такое. Другое дело — минутное помрачение сознания, момент отчаяния, когда решение созревает в единый миг — оно тут же выполняется, а переиграть уже поздно. Мне кажется, что это могло бы произойти и с Алей — хотя очень сомневаюсь…
— А ты, Володя, что скажешь?
— Очень маловероятно. Для Али самоубийство — грех, но такой же грех для нее — и убийство нерожденного младенца. Если вы внимательно вчитаетесь в ее записи — в частности, я говорю про эпизод со Светланой, — то поймете, что она была готова к тому, чтобы родить ребенка. Если ей не удалась любовь, то она могла бы найти счастье в материнстве. Мне кажется, что беременность, даже если возлюбленный ее и оставил, ей должна была казаться не бедой, а наоборот, радостным событием. Нет, я не вижу, как Аля могла покончить с собой в таком состоянии.
— Что ж, Володя, может, ты и прав… Сестра во многом оказалась сильнее, чем я думала. И версия о том, что она могла свихнуться, тоже не выдерживает критики.
— Почему? — спросил у меня Эрик, приподняв идеально изогнутую бровь. — Потому что это твоя сестра?
— Нет, совсем не поэтому… Потому что только Маргарита стала ведьмой «от горя и бедствий, ее поразивших». От этого люди с ума не сходят. Они сходят с ума потому, что внутри у них, в мозгу, есть для этого предпосылки, а удар судьбы только ускоряет процесс.
Иногда душевная болезнь — это не более чем защитная реакция организма. У меня была одна пациентка — женщина, потерявшая сына; у нее развилась реактивная депрессия, со странным бредом — она обвиняла мужа, что он подстроил смерть мальчика. Впоследствии выяснилось, что она была плохой матерью — очень плохой, и чувство вины довело ее почти до психоза.
— Лида, ты очень красиво говоришь, — сказал Эрик, — только я, профан, ничего не понял…
— Лида хочет сказать, — пояснил Володя, — что Аля, несмотря на всю свою чувствительность и склонность к переживаниям, была слеплена из другого теста — такие, как она, не сходят просто так, в единый миг, с ума.
— Извините, ребята, что мне приходится играть роль адвоката дьявола, — продолжал наш главный аналитик. — Ничего личного, как говорят американские мафиози. Я слышал, что психиатры часто бывают странными. Все говорят, что Александра была личностью очень необычной. Так не поехала ли у нее крыша уже давно? Где лежит граница между чудачеством и сумасшествием?
Володя засмеялся:
— Эрик, ты задаешь вопрос, над которым психиатры ломают головы примерно со времен Великой французской революции, когда с умалишенных сняли цепи. Нет четкой грани, нет! Но Аля не была сумасшедшей, не была она и чудачкой. Она была женщиной с комплексами — и с твердыми убеждениями; она была нервной, тревожной, часто несчастной, но при этом вполне нормальной. Такие иногда спиваются — но Аля не пила. Она казалась странной только тем, кто ее не понимал, кто готов был как угодно приспосабливаться к жизни, вроде Богоявленской, Вилена, Светланы Горшечниковой и иже с ними.
Синицын говорил с таким пылом, что мы с Эриком уставились на него во все глаза. Наконец я сказала:
— Володя, признайся, ты все-таки был в нее влюблен!
— Нет, но мы дружили, и она мне нравилась. Я бы сразу заметил, если бы у нее «крыша поехала», как изящно выразился Эрик.
— Что ж, «не дай мне Бог сойти с ума, уж лучше клюка и сума», — резюмировал Эрик. — Тогда переходим к следующему пункту. «Доведение до самоубийства» мы переводим в графу «убийство» и рассматриваем пункт А: убийство из личных побуждений. Мог ли ее убить Вилен?
— Мог, но зачем ему это? — ответил Володя. — Я уже вам говорил, что Вилен казался мне человеком, который исключительно расчетливо строит свою жизнь и карьеру. Он к тому же был неплохим психологом и наверняка знал цену Але — он понимал, что Аля никогда не устроит публичного скандала.
— Я не знаю Орбеляна, поэтому мне приходится доверять мнению Володи, — сказала я. — Вот только мог ли он оказаться тем типом у меня под дверью?
— Не мог, я выяснял, — у нашего доблестного сыщика на все был ответ. — В настоящее время он с семьей живет в Арабских Эмиратах и работает там по контракту.
— Значит, он, скорее всего, отпадает, — мысленно я поставила крест на Вилене.
— Следующий — Кирилл Воронцов, — продолжал Эрик. — Бред или обычная человеческая ревность им двигали — все равно, но он вполне мог ее убить. Ведь он — убийца. Вот только твоим таинственным незнакомцем он никак не мог оказаться, и допросить его уже никому не удастся. Только вчера мне сообщили, что он покончил с собой в спецлечебнице вскоре после суда; ему это удалось, несмотря на весь усиленный надзор. У кого-нибудь есть вопросы?
Кирилл… Если даже это и он — то мы никогда не узнаем, что же случилось на самом деле.
— Вопросов нет? Тогда пойдем дальше. Насчет неизвестного возлюбленного — давайте не будем гадать на кофейной гуще…
— Тем более что мы пьем растворимый кофе, — вставила я.
— Конечно, разве от тебя дождешься настоящего? — не моргнув глазом, парировал Эрик. — Но продолжим.
Версию о неизвестном нам любовнике Александры — любовнике, о котором никто никогда не слышал и о котором нет никаких упоминаний в ее дневнике, — мы отметаем как практически невероятную. Итак, предположим, Алю убил псих. Если это не Воронцов, то кто еще из ее больных — настоящих сумасшедших, я имею в виду — мог сделать это? Может быть, тот маньяк, Байрам?
— Эрик, я припоминаю этого Байрама, — медленно ответил Володя. — Он был вполне безобидным созданием. То есть я имею в виду, что он не стал бы выслеживать свою жертву, строить какие-то каверзные планы — у него на это просто не хватило бы мозгов. Он был поистине умалишенным — в буквальном смысле, ума лишенным, — и маньяком его никак нельзя было назвать. Я бы разделил известных мне психически больных убийц на две категории. Первая — это агрессивные шизофреники с тяжелой формой заболевания, они вдруг берут в руки топор и начинают убивать — но этого, собственно говоря, подспудно от них и ждут. На языке простых смертных это буйнопомешанные. В Москве от рук таких агрессивных душевнобольных погибло трое психиатров за один месяц — это было, если память мне не изменяет; в 1988 году. Двое наших с Лидой коллег были убиты в дневном стационаре и еще один, когда посещал пациента на дому. Вторая категория — это умалишенные, которые всячески скрывают свою болезнь. Они живут среди нас, притворяются совершенно нормальными и даже если и попадают в поле зрения психиатров, то врачи обычно недооценивают тяжесть их состояния. А между тем в их повернутых умах бродят изощренные и коварные замыслы, о которых мы не имеем представления. Когда они наконец совершают преступление, на них часто даже не падает подозрение — настолько они хитры. Вот из таких и получаются маньяки — неважно, действуют ли они под влиянием бреда или удовлетворяют таким образом свои собственные извращенные потребности…
— Извини, Володя, ты хочешь сказать, что Алю все-таки мог убить маньяк? — переспросил Эрик.