Выгибаюсь. Впечатываюсь ягодицами в его пах. Уголки губ непроизвольно ползут вверх от осознания его твердой и так хорошо ощутимой эрекции.
– Я тебя хочу, – закрываю глаза, запрокинув голову ему на плечо, – потому что ты – это ты.
Мои слова находят отклик.
Клим отстраняется довольно резко. Давит на спину между лопатками.
Упираюсь ладонями в белоснежную раковину, начиная медленно задыхаться от ощущения наполненности.
Он входит грубо. До самого конца. И мне это нравится. Сегодня нет места романтике и долгим предварительным ласкам. Сегодня мы оба горим эмоциями. Считываем друг друга.
Каждый толчок вынуждает подаваться вперед. Пальцы скользят по керамике. Я больше не могу сдерживать стоны, которые уже давно переросли в крики.
– Оближи, – Клим обхватывает пальцами мои скулы.
Открываю рот, впуская в себя указательный. Язык совершает несколько круговых движений. Я не скуплюсь на слюну. Закрываю глаза и ловлю себя на мысли, что хочу сделать ему минет. Попробовать на вкус.
Клим убирает руку.
Вздрагиваю. Глубокий, тесный толчок. К нему примешивается ощущение нежности. Клим давит на клитор. Размеренные круговые движения с самым правильным давлением. Именно они заставляют напрячься.
Низ живота тянет. Хочется свести ноги. Я остро чувствую приближающуюся разрядку. Это происходит быстро и ошеломляюще. Сильнее вцепляюсь в прохладную поверхность раковины. Тело становится еще более податливым. Ноги подкашиваются. Я все еще чувствую проникающие сквозь мое тело волны удовольствия.
Клим убыстряет темп. Вколачивается со свойственными такому темпу хлопками. Замирает, обхватывает мое горло и тянет на себя.
Мы оба неразмеренно дышим. Вес его тела становится совсем неощутим.
Он огибает меня рукой под грудью. Тянет назад. Заставляет выпрямиться.
– Ты меня простил? – поворачиваю голову, задеваю носом его подбородок.
– А ты меня?
Киваю, обхватывая мужское запястье пальцами.
После этих слов все меняется. Висящее в воздухе напряжение пропадает.
Клим приподнимает меня над полом и отодвигает створку душевой кабинки. Получается громко. Морщусь от этих звуков. Я слишком разомлела.
Оказавшись внутри душевой кабинки, внимательно наблюдаю, как Клим наконец-то окончательно избавляется от брюк. Переступает бортик, заключая меня в ловушку рук, прежде закрывая нас в этом замкнутом пространстве.
Сворачивает вентиль, и верхний распылитель заливает нас теплой водой. Приятное ощущение.
Клим намыливает ладони, проводит ими по моим плечам, груди, спине. Мы не говорим. Только неотрывно смотрим друг на друга.
Касаюсь его щеки, привстаю на цыпочки. Хочу поцеловать. Дико хочу его поцеловать.
Мы целуемся нескончаемо долго. Ладони становятся сморщенными от повышенной влажности, но мы продолжаем поглощать друг друга самым доступным сейчас способом.
– Пошли, – он отрывается первым, – тебе вообще сейчас противопоказаны парилки.
Клим дотрагивается до моего живота рядом с ранением, а я думаю, что не зря сегодня наелась таблеток. Иначе моя боль не дала бы мне почувствовать ничего из того, что произошло. Она бы помешала этой близости. Изуродовала все еще больше.
– Где полотенце? – осматриваюсь, стоя посреди ванной в костюме Евы.
– Иди в спальню, я принесу.
Шлепаю мокрыми ступнями по паркету. Оказавшись в комнате, зажигаю торшер. Приглушенный свет рассеивается по внушительному пространству, а Клим накидывает на мои плечи огромное махровое полотенце.
– Я вызову врача.
– Что? – резко поворачиваюсь и никак не могу сообразить, к чему он это.
– Тебе нужно сменить повязку и обработать рану, – останавливается за моей спиной, обмотав бедра полотенцем. – И да, завтра вы улетаете в Москву.
Что он сказал? Открываю рот, но не произношу ни единого звука. Клим читает мой внутренний протест и без этого. Меняется в лице. Становится жестче.
– Это не обсуждается, Луиза.
42
Я слышу его тихое, размеренное дыхание. Клим спит. Я же не могу сомкнуть глаз, все думаю о том, что между нами произошло. Кажется, так естественно, а на самом деле невероятно страшно. Что будет завтра? Если все рухнет? Рассыплется, как карточный домик.
Я так не хочу возвращаться в прошлое. Жить как раньше. Быть одинокой, затюканной девчонкой с ворохом проблем. Это же не моя жизнь. Все должно было сложиться иначе. Родители не должны были погибнуть. Я – не сделать этот ужасный выбор. Открыть глаза, увидеть, кто любит меня по-настоящему, а не следовать детским мечтам и долгу перед братом. Я не должна была вставать на распутье судьбы в восемнадцать.
Но все случилось, как случилось. Вернуть что-либо невозможно. Остается лишь стиснуть зубы и двигаться дальше.
Переворачиваюсь набок и внимательно смотрю на Клима. У него глубокий сон. Спокойный.
Он меня любит? Хоть на кроху так же сильно, как раньше? Или все это вынужденные обстоятельства? Благородство?!
Не знаю. Ответов нет, а вопросов – их так много.
Сейчас я бы отдала все, чтобы закончить весь этот кошмар и остаться с ним. Навсегда.
Закрываю глаза.
Просыпаюсь, когда на улице уже рассвело. Клима рядом нет. И это печально – проснуться без него. Я знаю, там, за стенами этого дома, в большом мире, очень много дел. Знаю.
Надеваю худи, задевая перевязанные вчера бинты. Иду к себе. Точнее, в гостевую спальню дома Клима.
Первая мысль – принять таблетку. Я даже беру в руку пузырек, но вовремя себя одергиваю. Закидываю обратно в ящик тумбочки. Переодеваюсь в спортивный костюм и направляюсь к Роме. Нам нужно поговорить.
Стучу, а когда слышу его голос, толкаю дверь.
– Привет, – собираю в кулак рукав кофты.
– Слушай, я не хотел… не хотел, чтобы так вышло.
Брат усаживается на кровать. Смотрит проницательно. Чувствует весь спектр моих эмоций. Считывает.
– Я знаю, – опускаюсь на покрывало.
Мы сидим друг напротив друга.
– Я не подумал о последствиях. О тебе. О Вяземском. Я его подставил, знаю…
– Ром, – втягиваю воздух, – мы сегодня улетаем.
– Знаю. Он сказал мне еще вчера.
– Да…
Облизываю губы и отвожу взгляд.
– Прошу тебя, Ром, пожалуйста, никуда больше не лезь. Слышишь?
– Слышу, Лу.
Тянусь к нему. Мы обнимаемся. Крепко. Рядом с братом я всегда чувствую себя живой.
Остаток дня проходит в сборах. Я пакую чемодан, хотя он и так почти сложен. Пью много кофе и даже пару раз выхожу покурить. Бок ужасно ноет. Такая мерзкая, выворачивающая боль, словно внутри кто-то постоянно что-то проворачивает.
В семь парень из охраны сообщает, что пора выезжать.
Иду к машине и думаю лишь об одном: он приедет?
Он должен со мной попрощаться. Должен же?!
По дороге в аэропорт Рома очень эмоционально о чем-то разговаривает с Деном. Кажется, они обсуждают приемы, тактику ведения боя и каких-то спортсменов. Я стараюсь абстрагироваться.
В VIP-зале ожидания пусто. Мы здесь одни. Это радует. Опускаюсь в кресло и залипаю на открывающийся из окна пейзаж взлетной полосы.
Когда объявляют посадку, ноги перестают слушаться. Я иду следом за Денисом, постоянно озираюсь по сторонам.
Он не приехал. Не смог или не захотел.
Губы жжет от воспоминаний о поцелуях. Растираю их дрожащими пальцами.
В горле огромный ком. Он дышать не дает. Жить. Мысли оплетают разум, подкидывают изощренные картинки – на них одно безразличие и пустота. Моя пустота и его безразличие.
– Луиза!
Голос, который я так хотела услышать, звучит за спиной. Застываю как статуя. Не могу пошевелиться. И говорить тоже не могу.
Клим подходит ко мне сам. Притягивает к себе. Обнимает. Вдыхаю запах его парфюма и оживаю. Впиваюсь ногтями в мужские плечи и стараюсь не разрыдаться.
– Ты приехал.
– Не ждала? – проводит ладонью по моей щеке, а после обхватывает их руками. Смотрит в глаза. Целует.
Теряюсь в этом напоре. Принимаю все, что он готов мне дать. Все до капли.
– Очень ждала. Береги себя, слышишь? – шепчу, прижимаясь как можно ближе. – Прошу тебя. Я так за тебя боюсь.
Клим гладит мои волосы, спину. Успокаивает такими простыми жестами, но это не помогает. Кажется, что чем больше он это делает, тем сильнее я нервничаю.
– Самолет сейчас улетит без нас, – громкий голос Дениса слегка приводит в чувство.
– Пора, Лу, – Клим обнимает так крепко, а потом лезет в карман, – это твое, – разжимает кулак.
Смотрю на его ладонь, а на губах появляется улыбка.
– Возвращаю, – защелкивает цепочку на моей шее.
– Спасибо, – шепчу ему в губы. – Ты позвонишь? Позвонишь?
– Позвоню.
Я не хочу от него отходить и лететь никуда не хочу, но если я этого не сделаю, то подставлю всех, кто хоть как-то причастен к этому кровавому делу с Витей.
Пока иду по трапу, крепко стискиваю в пальцах кулон, который он мне вернул, а перед глазами всплывает день моего рождения. Клим тогда позвонил мне посреди дня, сказал, что очень нужна помощь. Я переживала все время, пока не попала в его квартиру. А оказалось, это была заманушка. Он встретил меня с шарами, шампанским и подарком.
– Это мне?
– Себе покупал, но что-то не подошло, – ухмыляется.
Развязываю бант и вытаскиваю из длинного бархатного футляра цепочку. Сжимаю пальцами кулон с инкрустированным топазом.
– Мой камень-талисман? – закусываю нижнюю губу, но продолжаю улыбаться. – Помоги, – завожу руки за шею, чтобы накинуть цепочку.
Тогда он подарил мне мой камень-талисман, а восьмью годами позже сорвал цепочку с моей шеи.
Сейчас мне кажется, что все это было в какой-то другой жизни.
Когда я пришла к нему просить о помощи, я же даже подумать не могла, что все обернется тем, что происходит сейчас.
Самолет так быстро набирает скорость. Я чувствую, как шасси отрывается от взлетной полосы. В эту самую минуту.