– До свидания, Луиза! – дядя Паша, наш охранник, закрывает за мной парадную дверь.
– До свидания, – улыбаюсь и выхожу на улицу.
Накидываю на голову палантин и пересекаю площадь. Спешу на остановку. Если не успею на маршрутку, следующая подойдет только через полчаса. Домой придется идти пешком.
Натягиваю перчатки и поплотнее кутаюсь в пальто. На улице метель. Дело близится к Новому году. На дворе декабрь. Холодный, снежный. Сугробы по колено. Настоящая русская зима.
Передаю плату за проезд и усаживаюсь сразу за водителем у окна.
Весь путь слушаю музыку и наблюдаю за разыгравшимся снегопадом. Выхожу у супермаркета. Нужно еще забежать в магазин, купить что-нибудь на ужин. Последние два дня Клим постоянно на работе. С зоны в соседней области сбежало несколько преступников. Полицию перевели в усиление.
На кассе расплачиваюсь за покупки. Продавщица сует мне наклейки и какой-то буклет, чтобы в дальнейшем обменять их на сковороду. Выбрасываю все это добро в урну, как только оказываюсь дома.
Включаю на кухне телевизор, ставлю чайник и переодеваюсь в пижаму. Можно сказать, из прошлой жизни. Шелковую, с монограммами.
Пока пью чай, на плите закипает вода. Забрасываю в кипяток спагетти и ошпариваю креветки под горячей водой в раковине. Накаляю сотейник и кидаю туда кусок сливочного масла, а за ним очищенные креветки и чеснок. Заливаю все это сливками и посыпаю пармезаном. Размешиваю.
Несколько раз звоню Климу, но он не берет трубку. Внутри зарождается волнение, но я всегда стараюсь отгонять от себя плохие мысли. Ужинаю одна. Щелкаю по каналам с довольно скучающим видом.
Мою посуду, убираю со стола и кутаюсь в плед, медленно перекочевав на кровать. В квартире очень тихо. Дом старый. Стены толстые. Соседей никогда не слышно. Подбираю ноги под себя и погружаюсь в чтение книги. Раз в шестой перечитываю «Триумфальную арку».
Утонув в сюжете, пропускаю тот момент, когда в прихожей загорается свет.
– Лу, ты дома?
Голос Клима вытаскивает в реальность. Откладываю планшет и выхожу на свет. Немного прищуриваюсь.
– Привет, – касаюсь его щеки. Целую.
– Разбудил? – понижает голос и скользит ладонью по моей спине все ниже, обхватывая ягодицу.
– Я читала. Ужинать будешь?
– Буду, – приподнимает меня над полом, нетерпеливо обшаривая руками мое тело.
– Сейчас разогрею, – смеюсь, стараясь отстраниться. – Ты холодный, – целую его в нос.
Пока я копошусь на кухне, Клим раздевается, успевает кому-то позвонить и быстро принять душ. В кухню заходит уже в одних спортивных штанах. Опускается на стул.
– Как на работе? – ставлю на стол тарелку и усаживаюсь напротив.
– Замороченно, не думаю, что мы кого-то поймаем. Ты в субботу, кстати, дома?
– Да, – киваю, подтягиваю ноги на стул и обхватываю колени ладонями.
– Отлично. Тогда планов не строй. Поедем на турбазу.
– Хорошо, – делаю глоток своего остывшего чая, что не допила за ужином.
На кухне повисает тишина.
– Устал?
– Есть немного. Ты прости, – подсаливает спагетти, – я сегодня хреновый собеседник. Башка этой отморозью забита.
– Я все понимаю.
В основном мы много разговариваем. Обсуждаем работу, дальнейшую жизнь и просто будни. Но бывают и вот такие дни. Совместная жизнь – это не только бесконечная страсть и обожание. Еще это обыденность и рутина. Плохое настроение или неурядицы на работе. В такие моменты хочется одиночества или же, наоборот, поддержки. Когда ты с человеком на одной волне, то непременно чувствуешь, что вот сейчас нужно отступить или же, наоборот, поддержать.
Поднимаюсь со стула и огибаю стол. Останавливаюсь за его спиной. Немного наклоняюсь и прижимаюсь щекой к мужскому виску. Обнимаю за плечи. Касаюсь голой, слегка прохладной кожи.
Мне так хорошо рядом с ним. Легко. Он уже стал частью меня самой. Втягиваю носом аромат геля для душа. Зарываюсь пальцами в слегка влажные волосы.
– Схожу в душ, – шепчу и еле успеваю увернуться от захвата. Намеренно провоцирую.
Ополаскиваюсь, надеваю белое полупрозрачное белье. Недавно заказала через сайт. Кручусь вокруг своей оси перед зеркалом.
Выключаю свет и заглядываю в спальню. Обхожу кровать и понимаю, что Клим уже спит. Его вырубило поверх одеяла. Забираюсь в постель с другого края. Провожу раскрытой ладонью между лопаток и крепко прижимаясь к его спине. Накрываю нас пледом. Касаюсь губами мужского плеча и закрываю глаза.
49
Четыре месяца спустя.
Клим.
– Линёв, сколько еще ты будешь мне пи*деть?
– Не кипишуй и попридержи язык... Савченко уже остыл. Потерпи еще месяц, и вернем тебя обратно.
– В прошлом я слышал то же самое, – стряхиваю пепел в пепельницу и открываю окно. Дым в кабинете столбом стоит.
– Жди.
– Я-то подожду. А вот ты, кажется, считаешь меня идиотом. Что вы там мутите? – повышаю голос.
– Клим, ты лучше не зарывайся.
– Иначе что? Спишешь насовсем?
– Прекрати эту истерику. Я сказал, через месяц верну тебя в Москву. Все, у меня люди.
Линёв бросает трубку. Сдавливаю телефон сильнее и кидаю на стол. Нервы ни к черту.
– Сука.
Отталкиваюсь от стола. Кресло прокатывается до стены как раз к сейфу. Вытаскиваю оттуда бутылку коньяка и бокал.
Залпом выпиваю налитую жидкость. Я просто на пределе. Сидеть в этой дыре и делать несказанно радостный вид оттого, что меня не поперли из органов… заебало. Лучше бы уволили, чем так. Сижу здесь, как щенок на привязи, и жду хозяина. Когда же он соблаговолит спустить меня с поводка.
Вечная рутина. Из дел: одни алкаши, мелкие кражи и горе-мужья, распускающие руки. Поперек горла вся эта свистопляска.
– О, Вяземский, – Игнат заходит в кабинет, моментально приклеивая взгляд к бутылке, – вроде обед только.
– Будешь? – достаю еще один бокал.
– А Шорников в отделе?
– Свалил.
– Тогда наливай.
Разливаю коньяк. Подношу бокал к губам. Телефон оживает как раз в этот самый момент. Кошусь на экран – Луиза.
Опускаю руку и отвечаю на звонок:
– Да.
– Клим, у меня тут, – чуть не плачет, – тут, в общем…
– Ты где?
Внутри начинает как-то ненормально скрести. Коробит. От одного ее голоса. Прошибает неуспокаивающейся тревогой.
– В больнице. Чем-то отравилась. Девчонки на работе скорую вот вызвали…
– Твою мать, Лу. Сейчас приеду.
– Чего там?
– Да Лу там... Я в больничку короче. Если что, на связи.
Игнат кивает, внимательно наблюдая за моими передвижениями по кабинету, пока я забираю куртку и ключи от тачки.
Вылетаю на улицу. Снимаю машину с сигналки. Завожу мотор и резко выкручиваю руль. Выезжаю на дорогу, а легкие снова обжигает сигаретным дымом.
Пытаюсь донести до себя, что у нее просто отравление. Со всеми бывает. Со всеми… но Лу –другая история.
Не знаю, когда и почему вообще это началось, но я испытываю за нее колоссальный страх. Иногда она напоминает мне маленького ребенка. Беззащитная. Ранимая. Моя.
Любые форс-мажоры воспринимаются эмоциональнее, чем это необходимо.
Она уже не раз объясняла, что это жизнь и нет ничего страшного. Жизнь, мать вашу! Плевать. Если я могу сделать эту жизнь податливой для нее, то я из кожи вылезу – но сделаю.
Я просто не могу ее больше потерять. Не могу и боюсь этого как самого страшного кошмара.
Возможно, это эгоистично и в первую очередь я думаю о себе, но, блть, она моя. Я люблю ее. Всегда любил. И трусливым пацаном. И невъебенно заносчивым мужиком.
Залетаю в больничку и моментально ставлю весь тамошний персонал на уши.
Мне сообщают, что Лу в палате, у нее доктора, а мне нужно подождать. Снова ждать. Терпеть не могу это унылое занятие. Особенно когда нервы ходуном ходят.
Меня пускают минут через двадцать. Лу лежит на кушетке с капельницей. Бледная, как мел.
– Ты здесь, – вытягивает руку и улыбается.
– Ты меня напугала, – сжимаю ослабленную женскую ладонь и прижимаю тыльную сторону к своим губам.
– Я сама жутко испугалась. Так резко поплохело. Думаю, это от роллов, которые я вчера без тебя ела. А наши тетки на работе пытались убедить меня, что это беременность, – закатывает глаза.
– Лучше бы беременность.
Сам не понимаю, почему это говорю. Пока я вообще не думал о детях. Сейчас наши с Лу отношения находятся на рубеже, когда мне ее всегда мало. И делить ее с кем-то я не намерен. Пока.
– Кли-и-и-и-им, – улыбается, – меня сегодня оставляют в больнице. Сказали нужно полежать под капельницей.
– Хорошо. Ты, главное, завтра позвони мне, я сам тебя заберу.
– Ладно. Снова курил? – морщит нос.
– Воняет?
– На всю палату.
– Я бросаю. В процессе.
– Я вижу, – усмехается, – там дома ужин в холодильнике и…
– Разберусь. Не маленький.
В палату заглядывает медсестра и недовольным голосом сообщает, что посещение окончено.
– Я поехал, не скучай, – наклоняюсь и целую Лу в губы.
– До завтра, – шепчет, зарываясь пальцами мне в волосы.
Не могу от нее оторваться. Но меня вынуждают. Медсестра снова засовывает в дверь свой нос. Хочется повысить голос, чтобы она скрылась, но Лу не любит скандалов. Поэтому приходится молча уйти.
Несмотря на то, что на дворе март, на улице разыгрывается метель. Порывы ветра ломают ветви деревьев, а дворники не успевают расчищать лобовуху.
Из больнички еду на работу. Сиду в кипе бумаг до позднего вечера, и только после одиннадцати сваливаю домой.
Бросаю тачку у подъезда. Нащупываю в кармане ключи, а в глазах резко мутнеет. Окружающее меня пространство плывет, закручивается волчком.
Я чувствую боль. Голова рвется на части. Колени подгибаются. Последнее, что помню, – голоса за спиной и заснеженный асфальт, на который я падаю.
50
Луиза