«Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети».
Снова скидываю вызов и нервно тру запястье. Не знаю, сколько раз я уже позвонила Климу. С каждой пройденной секундой внутри разрастается беспокойство.
Конечно, выводов никаких пока не делаю, но интуиция вопит: «Все плохо!»
Домой решаюсь добраться сама. Время уже перевалило за обед. Ждать и звонить больше нет смысла. Если бы дело было только в телефоне, уверена, Клим нашел бы способ со мной связаться, но он этого до сих пор не сделал, что очень настораживает.
Завязываю поясок на пальто, спускаюсь вниз и сажусь в такси. Кажется, это уже вошло в привычку – бегать после капельниц как здоровая. Но и сидеть смирно в ожидании я не могу.
Чувствую я себя нормально, поэтому доберусь сама.
Из такси выбираюсь медленно. Поправляю шапку и вытаскиваю из сумки ключи от дома. Машина Клима стоит у подъезда – что очень странно. Ее редко можно увидеть здесь днем. Может быть, форс-мажор на работе?
Прикладываю магнитный ключ к замку и поднимаюсь на пятый этаж. В квартире тихо.
– Клим? – вопрошаю в пустоту комнат, но ответа так и не дожидаюсь.
Его действительно здесь нет. Вытаскиваю из карманов пальто телефон, какую-то мелочь и помаду. Бросаю сумку на пуф. Разуваюсь.
Прохожу на кухню. Сцепляю заледеневшие от волнения пальцы в замок. Где он может быть? Что вообще происходит?
Нервно кусаю губы и смотрю в окно, как раз на крышу нашей заснеженной машины.
В голову лезут нехорошие мысли, а ведь я только от них избавилась. Начала считать, что опасности нет и бояться больше нечего.
Вздрагиваю от трели дверного звонка. Прежде чем открыть, смотрю в глазок. На лестничной клетке мужчина в форме. Мне кажется, он чувствует, что я внутри.
– Луиза, я от Клима, он просил тебя из больницы забрать, но я опоздал.
– А где он сам?
– На выезде. Ночью в южном поселке убийство произошло, наших туда подтянули. Там связь на нуле. Он ни позвонить тебе, ни уехать оттуда не может. Меня прислал.
– Я вас не знаю, – прикладываю ладонь к дверной обивке.
– Данил. Я следователь.
Несколько минут в нерешительности. Не знаю почему, но я ему не верю. Все как-то странно. Ну не мог Клим не предупредить лично. Просто не мог.
– Я добралась. Со мной все хорошо, – бормочу через дверь, – спасибо за беспокойство. Простите, но в квартиру не пущу.
– Хорошо, я так ему и передам.
Мужчина уходит, а я выдыхаю. С неимоверным облегчением. Только вот отчего оно – не понимаю. Я рада, что этот тип ушел или что с Климом все в порядке?
Включаю телевизор на кухне для фона и переодеваюсь в спортивный костюм. Грею чайник и достаю из шкафа мармелад. Потом вспоминаю про наставления врача по поводу питания и засовываю коробку обратно.
Разворачиваюсь и роняю чашку на пол. Прямо передо мной стоит тот самый тип в форме. В руке пистолет. Он направляет его на меня.
Разбрызганные капли кипятка обжигают ноги, но я не могу даже закричать. Страх парализует. На меня второй раз в жизни направляют оружие. Морально к этому невозможно быть готовой. То, что он не хочет меня убивать, по крайней мере пока, – предельно ясно. Хотел бы, выстрелил бы сразу, как вошел.
До меня только сейчас доходит, что я не закрыла дверь на шпингалет. Хотя чем бы он помог? Если он смог вскрыть замок, вряд ли бы его остановила цепочка.
– Пошла.
Ствол упирается мне в плечо. Грубый голос отдает команды. Одеться, молчать. Идти вперед.
Так я спускаюсь во двор и подхожу к ржавой белой семерке.
– Села.
Опускаюсь на сиденье. Вижу, как его лицо становится все ближе, и почти сразу чувствую острую боль в области затылка. Он огрел меня рукояткой ствола. Перед глазами все плывет. Я еле различаю происходящее и буквально за пару секунд теряю сознание.
51
Открыв глаза, чувствую холод. Я лежу на бетонном грязном полу в каком-то подвале или на заброшенной стройке. Голова раскалывается. Боль слишком едкая. Пронзающая. Мне еле-еле хватает сил, чтобы осмотреться. Тошнота усиливается.
Упираюсь ладонями в пол и подползаю к стенке. Забиваюсь в угол, стараясь как можно крепче обнять себя руками. Внутри творится что-то невообразимое. Страх смешивается с чувством неизбежности, и на мгновение мне становится все равно, что будет дальше.
Я слышу голоса и шаги вне помещения, где меня держат. Громкий, надрывный смех пугает.
Когда ты не понимаешь, почему ты здесь, кто все те люди за дверью, – паника обостряется. Тебя лихорадит. Мысли путаются. Собраться и сделать хоть что-то просто невозможно. Мозг отказывается работать.
В моей жизни было столько дерьма, и все вновь пошло по кругу. А казалась бы, я же смогла из всего выпутаться. Мы смогли.
Клим!
Звонким криком в голове. До оглушения. Удушения. Хватаюсь за собственное горло, будто меня и правда лишают воздуха. Глаза щиплет от слез и понимания, что он тоже может быть здесь или…
Дверь распахивается. Я вижу только черные берцы. Медленно скольжу взглядом выше. Балаклава на голове похитителя не удивляет. Окружающее пространство вновь мутнеет. Нет, теперь не от удара, а от понимания, что это конец. Не знаю почему – но я вижу это по его глазам. Наглым. Озлобленным серым глазам. Они как лед. Холодные. Неприступные. Пустые.
Вошедший не церемонится. Поддевает меня под локоть и куда-то тащит. Я толком не успеваю встать на ноги. Скребу каблуками сапог о серый бетон и не могу подняться.
Смех. Теперь он словно со всех сторон. Громкий, надрывный.
Похититель открывает дверь в еще одно помещение и заталкивает меня туда. Я падаю на пол. Царапаю ладони. Здесь темно. Ни лучика света. А еще мне кажется, я чувствую чужое присутствие.
Хаотично провожу пальцами по волосам. Разделяю пряди.
– Кто здесь? Кто? – чуть не плача.
Паника достигает пика. Мне невероятно страшно.
– Лу?
Знакомый голос. Сердце летит куда-то вниз. Разбивается вдребезги.
– Клим? – шепчу.
– Луиза.
Я слышу его голос, а еще тяжелое и неровное дыхание. Ползу на звук.
– Клим, – дотрагиваюсь до его плеч. Прижимаюсь к груди, слыша тихое шипение.
– Боже, – только сейчас понимаю, что его били.
Темнота постепенно рассеивается, теперь в ней возможно увидеть очертания. Я чувствую запах крови. Металлический запах. Липкая субстанция остается на моих пальцах сразу, как только я касаюсь мужской щеки.
– Миленький, все будет хорошо, – кусаю губы.
А сама думаю лишь о том, что это конец. Ни черта уже не будет.
– Держись, ладно? Пожалуйста.
– Тише, – он сжимает мое запястье, тянет на себя. – Часы на тебе?
– Часы? Да, – киваю и расстегиваю ремешок на левой руке.
– Там маячок.
– Что?
– На всякий случай.
Клим хрипит, и мне приходится напрягать слух, чтобы понять, что он говорит.
– Они ловят на живца, – шумно выдыхает.
– Кто? Кто ловит? Кто эти люди?
Ответить он не успевает. Нас озаряет ярким светом через проем открывшейся двери.
– Попрощались, голубки? Теперь на казнь.
Меня вытаскивают первой.
Кричу, пытаюсь сопротивляться, но это не помогает. Голос срывается, крик превращается в писк, а потом резко затихает. Я немею, когда вижу его.
Клима вытаскивают на свет, и меня начинает трясти еще больше. Губы дрожат. Сердце сжимается. Становится невыносимо больно.
Среди всех ран и ссадин, что ему нанесли, я практически не могу распознать лица.
Падаю на колени и ползу к нему. Только мне не позволяют этого сделать. Держат и смеются. Громко хохочут.
Один из этих уродов выливает на Клима ведро воды и пинает в бок.
Мы сталкиваемся взглядами. Я вижу заплывшие от полопавшихся капилляров белки.
– Начинай.
Грубый голос позади отдает команду. Я хочу обернуться, чтобы увидеть, кому он принадлежит, но не успеваю. Те, кто секунду назад держали меня, не позволяя двигаться, начинают рвать на мне одежду.
Тот, что справа, сдавливает горло. Перед глазами от недостатка кислорода проплывают темные круги.
– Нет! Нет! – шепчу из последних сил, чувствуя мерзкие прикосновения к своему телу.
Я стараюсь вырваться, но не могу. Замечаю, что Клима в это время ставят на колени и заставляют смотреть на все происходящее.
52
Клим.
В ушах застревает ее крик. Ее крик и собственная беспомощность. Я же обещал, что теперь с ней все будет в порядке. Обещал, что смогу защитить. В глазах встают слезы. Они вывернут ее наизнанку у меня на глазах, а потом выпустят пулю, если она не умрет раньше, от болевого шока. Меня больше не тронут. Оставят в живых.
Я лично был свидетелем такой казни. Стоял и ничего не мог сделать. Равно как и сейчас. Это наказание за предательство. Наказание за то, что я был не тем, за кого себя выдавал.
Седой не прощает подобного. Только вот найти меня здесь без помощи конторских – нереально. Значит, кто-то сливает. Поэтому Артём тянул с тем, чтобы вытащить меня отсюда. Хотел убить двух зайцев. Поймать крысу и накрыть Седого с поличным.
Не зря Линёв в последнее время все чаще выходил на связь и откровенно говорил обо всех дальнейших действиях в отношении меня. Расписывал все в деталях, но не вытаскивал из этой дыры. Завтраками кормил.
Я, как и ожидалось, стал пушечным мясом. Впрочем, я стал им сразу, как только попал в систему.
– Смотри, Клим, смотри, – морщинистая рука ложится на мое плечо, – это твоя вина. Ты мразь, которая даже не может постоять за свою женщину.
Сплевываю кровь и молюсь только об одном. Пусть Линёв уже будет в городе.
– Не-е-е-е-т!
Крик Луизы прокатывается по пустому помещению и эхом разносится по этажам заброшенной стройки. Суки начинают рвать на ней одежду, лапать. Заваливают на пол.
Прокусываю губу и дергаюсь вперед, на что получаю удар битой под дых.
– Не трогай ее, слышишь? Седой! Не трогай. Шкуру с меня живьем сними, я знаю, тебе нравится, – кашляю и давлюсь собственной кровью, – только не трогай ее. Прошу тебя.