С 7 октября полк был в непрерывных боях: наступление на Елец перешло в активную оборону, а с 13 октября отход на фронте в 20, а затем в 25 верст, продолжавшийся 17 дней. Полк, ввиду тяжелого положения у алексеевцев, все время подавался влево. Не более 1200 штыков насчитывалось в его рядах; не набралось бы и 900, если бы не пополнение добровольцами-крестьянами. Две трети своего численного состава потерял полк с 7 октября – до 2000 человек. Потери, тяжелое время года, физическая усталость и подавленное душевное состояние, нарастающая сила противника, отход и… начавшееся проявлять себя моральное разложение. И среди кого?
Поручик Крицман. В полк попал в Ливнах в комендантскую команду. Был назначен командиром взвода. Латыш, полный энергии, воли, отличный офицер. В боях за Ливнами отлично руководил взводом. И вдруг, спустя несколько дней, изменил, убил офицера, может быть, еще двух, побудил сдаться своих подчиненных. И только теперь стали говорить о нем, что он казался «темной личностью». Но как своевременно определить действительно «темную личность»? Может быть, таковые есть еще в полку?
Другой случай. В одной из рот служил юноша, тоже недавно поступивший. Разбитной, толковый, с гимназическим образованием. Он был назначен в связь к командиру роты. И вот, будучи послан в заставу, исчез. Так как расчет времени в выполнении каждого приказания в боевой обстановке строго учитывается, его быстро схватились. Найти! Поймать! И его нашли впереди линии охранения, почти под носом у красных. Пойманный оправдывался – заблудился. Его обыскали, нашли записную книжку, в которой – фамилии начальников, их характеристика; фамилии горожан Ливен, крестьян, которые высказывались за Добрармию, и т. п. Он сознался: служил у красных, а свои записки он должен был оставлять для передачи красным. На вопрос: «Почему же ты не выполнил в точности приказа своих, а решил кончить свою работу и перейти к красным?» – ответил, что за то время, как он в Марковском полку, он настолько устал, что не имел уже сил продолжать ее. В этом он был совершенно прав. И опять, как и в случае с Крицманом, об этом юноше стали с запозданием говорить: он не внушал доверия, держался отчужденно и даже за ним замечалась какая-то особая нервозность. Вывод – обострить бдительность. Но как это трудно в создавшихся условиях.
На линии железной дороги Касторная – Курск
Еще до отхода 1-го полка к железной дороге красные перерезали ее к западу у города Щигры. Отряд генерала Третьякова оказался отрезанным от Курска, лишенным прямой связи со штабом корпуса, которому он непосредственно подчинялся. Казалось, что связь будет восстановлена, так как из Курска выступил к Щиграм 3-й полк, вместе с Черноморским конным{160}, составивший отряд полковника Наумова{161}, также непосредственно подчинявшийся генералу Кутепову. Таким образом, все полки марковцев стали на этой железной дороге вместе с Алексеевским и Черноморским. Их фронт 100 верст. Марковцы считали, что на этой линии они должны держаться во что бы то ни стало и что связь с Курском по железной дороге будет восстановлена.
Состав отряда генерала Третьякова: 2-й Марковский полк – до 1400 штыков, 1-й Марковский полк – 1200 штыков, Алексеевский (сведен в два батальона) – до 800 штыков, Конная сотня 1-го полка – 150 сабель. И это все его силы. Инженерная рота, смененная в Касторной 2-м полком, еще 2 октября уехала в Курск. Перед отрядом стояли 3-я и 42-я стр. дивизии, отдельная стр. бригада и бригада конницы, не считая резервов – отряда матросов и других частей.
Во втором полку
22 октября 2-й и 3-й батальоны заняли позиции на северной и северо-восточной окраинах села Касторного. 23 октября небольшие кавалерийские части противника приблизились к селу. Ясно, велась боевая разведка. К востоку слышна приближающаяся орудийная стрельба. Батальоны объехал временно командующий полком, капитан Образцов{162}. Он говорил: «Конный корпус Буденного, силою до 10 000 сабель и штыков, подходит к Касторной. Задача полка: удерживать станцию и село, как опорный пункт для действий корпуса Шкуро. Здесь решается судьба Белой борьбы!» Утверждение ответственное, ставящее на карту не только результат местных боев, но и всего Дела.
Марковцы восприняли слова командира с сознанием полной ответственности. Они забыли свое огорчение отходом и свое новое положение сочли тактическим маневром, вызванным обстановкой. Обстановка требовала помочь шкуринцам. Одно это вызвало подъем, так как памятны были дни под Корочей, когда шкуринцы помогли марковцам.
Второй полк приготовился. Была полная уверенность в себе. Настроение более чем отличное. Ночами и днем, не обращая внимания на скверную погоду, служба неслась безукоризненно. Все начальники в полном контакте с подчиненными.
24 октября. В 3–4 верстах к северо-востоку и северу села Успенское и Архангельское заняты красными. Утром из них пехота с поддержкой кавалерии перешла в наступление на 2-й и 3-й батальоны и была отбита. Даже внезапная атака кавалерии на роту поручика Де-люд енко, стоящую у железнодорожного моста в 2 верстах от села, потерпела полную неудачу. А из села казалось, что с ротой покончено.
В этот же день на ст. Касторная подходили первые части корпуса генерала Шкуро. Стоявшие в резерве роты 1-го батальона видели их. Проскакала группа в сотню всадников со значком – изображение волчьей головы, генерал Шкуро со своим штабом и конвоем. Затем несколько сотен. Все закутаны в башлыки, платки, с нахлобученными на головы шапками-кубанками; в бурках, скрывающих фигуры; из вооружения видны лишь винтовки; все на похудевших, усталых конях. В сотнях лишь по 30–40 всадников. Не было у кубанцев их прежнего воинственного вида. При ближайшем знакомстве оказалось, что и дух у них сильно подорван. Все это вызвало в марковцах чувство тревоги, но была уверенность, что казаки воспрянут, почувствовав их поддержку.
2-й полк перешел в распоряжение генерала Шкуро и вошел в пехотную при нем группу генерала Постовского{163}, состоящую из: Кавказского стрелкового полка – 400 штыков, 25-го Смоленского полка{164} – 400 штыков, сформированного в Воронеже из добровольцев, главным образом рабочих, и Волчьего батальона – 150 штыков. Вошел в эту группу и Землянский отряд – 150 штыков и 400 сабель. Итого в пехотной группе стало до 2750 штыков и 400 сабель.
Группа охватила село Касторное и прилегающие к нему с востока пункты. Конный корпус расположился к югу от села. В распоряжении генерала Шкуро были еще четыре танка и три бронепоезда. Правее стоял конный корпус генерала Мамонтова.
Соотношение сил противников, готовых к решающему бою, марковцев мало интересовало: какое оно ни было бы, а сразиться неизбежно придется. Для них цифра, приведенная капитаном Образцовым, всего лишь цифра, не могущая изменить положения. Но все же, каковы были силы обеих сторон? Советские источники дают для корпуса Буденного: 7500 сабель, около 200 пулеметов и 26 орудий. По одному из источников можно судить о силе приданной Буденному пехоты – до 5000 штыков. В них, между прочим, говорится о непрерывном пополнении кавалерийских частей. Силы белой конницы советские источники считают превышавшими красную. А между тем белые источники дают 3000 сабель в каждом корпусе, генерала Шкуро и генерала Мамонтова. Всего 6000 сабель. По свидетельству одного марковца, говорившего с кубанцами о силе их корпуса-дивизии (Буденный говорит о шести полках), он получил ответ: «Не наберется и 2000 сабель».
25 октября — годовщина Октябрьской революции. Этот день красное командование хотело ознаменовать взятием Касторкой. Густые цепи пехоты вышли из сел Успенского и Архангельского и ринулись на 2-й и 3-й батальоны марковцев. Их допустили на 1000 шагов и огнем заставили залечь. Напрасна была поддержка их двух батарей. Поднявшись, цепи красных смогли пробежать лишь 200–300 шагов, чтобы залечь снова. И батальоны не выдержали пассивного стояния: они рванулись на красных. На плечах бегущей пехоты противника они ворвались в оба села и, выйдя на противоположную их окраину, столкнулись с колоннами красной кавалерии, которые пошли было в атаку, но были рассеяны огнем. Повторная попытка тоже окончилась неудачей. Пехота и кавалерия красных отходили, покрыв своей массой поле, представляя отличные цели для артиллерии. Но два артиллерийских взвода оставались на своих позициях в Касторпом: они не рассчитывали на контрнаступление. Ночью оба батальона были отведены в исходное положение. Их потери оказались крайне ничтожными.
В этот же день было отбито наступление красных и с востока, с помощью подошедшего из резерва 1-го батальона марковцев. Здесь произошла встреча с 25-м пехотным Смоленским полком. Смоленцы жаловались на казаков, которые, по их словам, не желали воевать и отходили даже перед более слабым противником. Их, смоленцев, перебрасывали с участка на участок спасать положение; они не знали отдыха и были измотаны до предела. Что у них в резерве марковцы, они очень обрадовались. Вечером батальон ушел в резерв.
На следующий день красные повторили наступление с севера, охватывая село с запада, и опять неудачно. И снова резервный батальон ходил на помощь смоленцам и с ними разметал и отбросил кавалерию. Марковцы были в восторге от слабых числом, но сильных духом смоленцев; таким же отзывом им и их артиллерийскому взводу отплатили и смоленцы. Однако отход конных частей генерала Шкуро принудил генерала Постовского отвести свои части, стоящие восточнее села Касторного, к селу и населенным пунктам южнее его.
Батальон марковцев снова ушел в резерв, но не прошло и часа, как он с артиллерийским взводом был спешно вызван на станцию. Уставший, прозябший, вымокший, грузился он и, конечно, в вагонах сразу же развел костры. А температура быстро падала. Не задерживаясь, эшелон тронулся в сторону Мармыжей. Ясно – где-то «затыкать дыру».