Группа генерала Пестовского уменьшилась на 350 штыков и 2 орудия, и это в критический момент у Касторной. Она лишилась резерва, и пришлось снять с участка 3-й батальон марковцев в резерв, а его участок занять 2-м батальоном и смоленцами, таким образом удлинившими свой фронт.
27—29 октября на участке группы спокойно, но эти три дня доносился гул боя к югу, где красная кавалерия теснила шкуринцев и подошла к ст. Суковкино. Пехотные части генерала Постовского там удержали свои позиции с поддержкой резервного батальона марковцев.
30—31 октября всюду было сравнительно спокойно из-за чрезвычайно скверной погоды, но резервный батальон и слабая конная бригада группы генерала Постовского провели успешный налет на станцию Набережная.
Ослабление боевых действий в последние дни было вызвано не только отчаянной погодой, но и тем, что красное командование не надеялось занять Касторную силами лишь корпуса Буденного и поджидало прихода с севера 42-й стрелковой дивизии, задержанной действиями 1-го полка и прорывом крестьян. Оно намечало окружение Касторской группы. Но положение на фронте Касторная – Курск создалось трагическое: он прорван у Щигров. Силы отряда генерала Третьякова: 1-й Марковский и Алексеевский полки слабы для занимаемого ими фронта в 30 верст. Даже подход из Касторной батальона 2-го полка не облегчал положения. Принимается решение: выдвинуть на боевой участок последний резерв Касторской группы – батальон 2-го полка с командой пеших разведчиков, занять ими участок у ст. Лачиново, а стоящий там батальон 1-го полка передвинуть ближе к Мармыжам.
1 ноября. 3-й батальон 2-го полка становится у ст. Лачиново и в близлежащем селе Успенском. Группа генерала Постовского удлиняет свой фронт к западу на 10 верст и лишается последнего резерва. Надежды возлагались на поддержку бронепоездов. День проходил спокойно. Слышна лишь орудийная стрельба к югу. Идет снег. Наступила ночь. Впереди время от времени раздаются ружейные выстрелы. У марковцев полное напряжение нервов, духа, воли. Неизбежен судьбоносный бой.
2 ноября. Приближается утро. Земля покрывается падающим снегом. Морозит. Легкий туман. Марковцы, кто не в нарядах, лежат вповалку в своих помещениях. И спят и бодрствуют одновременно. Кто-то быстро поднялся, встряхнулся, посмотрел в окно. Будто рассвет. «Приготовьсь», – тихо сказал он себе ли, всем ли. Услышали все, никто не спал. Стали подниматься. Заговорили о чем угодно, но не о том, что каждый ждал. Вне дома тихо. А пока скорей кипятить чай и съесть хоть кусок хлеба. Входит взводный. Он видит, что люди уже встали, и, сказав: «Быть готовым», уходит. Пьют чай, болтают, но каждый подходит к своей винтовке, ощупывает ее и висящий на ней патронташ. Пулеметчики хлопочут у лошадей, которые, будто чувствуя, что им придется поработать, торопятся есть. Светает. Кто-то, вошедший в помещение, говорит: «Стрельба в охранении». Все ждут команды: «Выходить».
Бой разгорается. Гремят орудия. Красные ведут наступление густыми цепями в 2–3 линии на Успенское и Лачиново. На участке 2-го батальона спокойно.
Красные наступают методично, в порядке. Два орудия при батальоне не могут взять под огонь всех наступающих на многоверстном фронте. Когда пулеметы начали пристрелку, красные стали наступать перебежками. И только с подходом их на 1000 шагов открыли огонь роты. Красные заметались, залегли. Напрасны были усилия командиров поднять цепи. Напрасен был огонь их двух батарей. Вправо красные шли в прорыв между батальонами, но во фланги им били орудия, и они остановились. Влево они уже перешли железную дорогу, но им в тыл стреляли орудия со ст. Кшень. А когда марковцы обозначили контрнаступление, вся масса красных ринулась назад. Только часа три шел этот бой, а затем наступила тишина. Но гром боя все сильнее доносился с юга.
Было около 14 часов, когда красные снова перешли в наступление, на этот раз и на село Касторное. И опять без успеха. Отбили атаку и смоленцы, однако на их участке бой скоро возобновился. В 16 часов к капитану Образцову прискакал офицер с просьбой оказать помощь Смоленскому полку, так как тот едва сдерживает наступление красной пехоты. Капитан Образцов направил туда свой последний резерв, Офицерскую роту. Через 20 минут другой ординарец сообщил: фронт смоленцев прорван и их атакует кавалерия.
Капитан Образцов едет на этот участок. На улицах ему встречаются бегущие смоленцы. Он их останавливает и с помощью славных офицеров этого полка организует оборону, а сам едет дальше, ожидая прихода Офицерской роты. На одной из улиц он попадает под огонь красных. Падает убитый под ним конь, а в это время налетают кавалеристы. Капитан Образцов отстреливается из револьвера и падает под ударом сабли. Его ординарец успевает ускакать.
В центре села Офицерская рота оказалась охваченной красными и, не имея представления об обстановке, стала отходить на западную окраину. Командир 2-го батальона, узнав, что в селе уже противник, стал отводить батальон вдоль западной окраины. За ним следовала красная пехота и кавалерия. Батальон отбивался. Он был бы окружен, если бы не вышедшая в это время из села Офицерская рота. Батальон и рота стали отходить на ст. Касторная-Старая. Красных остановил огонь бронепоезда, поддержавшего отходящих марковцев, смоленцев и кавказцев. Село было взято противником. Наступила ночь. Придя в порядок, пехотные части генерала Постовского заняли позицию, прикрыв железную дорогу. 2-й батальон и Офицерская рота были отведены в резерв в деревню Озерки. В батальоне оставалось около 250 штыков. Общие потери двух батальонов и двух рот доходили до 300 человек из общего их числа в 900 человек.
Красные не добились ни малейшего успеха на левом фланге; в центре заняли село, но на правом фланге, против конных частей генерала Шкуро, они имели успех значительный: они оттеснили их к западу, взяв ст. Суковкино. Перерезав железную дорогу, они отрезали отход на юг трем бронепоездам, но пехотную группу все же не окружили.
Последний бой у ст. Касторная
3 ноября. Смерть капитана Образцова и большие потери тяжело легли на настроение марковцев, но не сломили дух. Их очень беспокоило положение на участке шкуринцев. Однако надежды еще не потеряны. Ночь проходила спокойно, но уснуть никто не мог. Рассветало. Началась артиллерийская стрельба. Бронепоезда стреляли беглым огнем. Красные наступали со стороны села и на 3-й батальон с командой пеших разведчиков, но всюду были отбиты.
Южнее шел бой масс кавалерии. День был ясный, и можно было видеть маневрирующие лавы. Уже за полдень, но кавалерийский бой идет на том же месте. И вдруг роковое: «Наши отходят!» Части генерала Шкуро осаживали назад. Однако не было видно, чтобы противник одержал явную победу: еще гремели орудия трех бронепоездов; еще атаки от села Касторного не сдвинули с места пехотных частей; держится 3-й батальон; еще не тронут с места резерв – 2-й батальон с Офицерской ротой.
Вторая половина дня… «Шкуринцы отходят!» – передают с наблюдательных пунктов… Глухие взрывы… Бронепоезда уже не двигались и не стреляли – они подорваны их командами. От станции отходят редкие цепи с танками. Время к вечеру. Небо покрывается тучами; пошел снег. Ветер усиливался. Уже ничего не видно.
В батальоны марковцев прискакали ординарцы с приказаниями: 3-му батальону оставить ст. Лачиново и перейти в деревню Солдатское, в южном направлении; 2-му – идти в западном направлении в район Тима и там войти в подчинение генералу Третьякову. Пути батальонов пересекались, но они не встретились. 2-й полк оказался разбросанным побатальонно.
В отряде генерала Третьякова
Когда отряд отходил от Ливен, левый его фланг все время охватывался красными, теснившими Черноморский полк, занимавший интервал в 30 верст между отрядом и корниловцами. Отряд был еще в 30 верстах к северу от Мармыжей, когда красные 26 октября заняли Щигры, выбив из них формирующийся 2-й Алексеевский полк{165} и прервав связь с Курском. Восстановить связь и держать фронт на линии Касторная – Курск должны были: с востока – отряд генерала Третьякова, со стороны Курска – отряд полковника Наумова.
У генерала Третьякова в то время были два полка: 1-й Марковский и Алексеевский, всего пять батальонов на фронте до 30 верст. Силы ничтожные, и в отряд из группы генерала Пестовского у Касторной в ночь на 27-е направляется батальон 2-го Марковского полка с двумя орудиями. Ночью же батальон прибывает на Мармыжи. Генерал Третьяков дает ему задачу: выбить противника из Щигров. В помощь дается бронепоезд «Генерал Корнилов». «Потушить костры, так как на каждом шагу можно ожидать нападения противника!» – добавил он.
До Щигров около 30 верст. Составы шли медленно, ощупью. Мороз. И по-прежнему в вагонах горели костры. Утром показался город, встретивший эшелоны артиллерийским огнем. Роты моментально выгрузились, повели наступление и через час выбили красных из города, а затем и отбили их контратаку, взяв до 100 пленных и пулемет.
На станции стояли два состава с беженцами из Воронежа. Никогда до этого не испытывали марковцы такого тяжелого чувства, не сжимались так больно их сердца, как при виде этих беженцев, переживших суточный плен у большевиков, ими обобранных, оскорбляемых, насилуемых, остававшихся в холоде и голоде. Эшелоны с ними были немедленно отправлены в Курск.
Как только Щигры были взяты, бронепоезд отозвали на Мармыжи. Но не прошло и часа, сообщение: он потерпел крушение в 5 верстах от города. Рельсы оказались развинчены; две контрольные и одна бронированная площадка стояли на шпалах. Немедленно командир батальона, штабс-капитан Перебейнос{166}, отправляет туда роту и пленных для подъема площадок. Когда рота подходила к бронепоезду, тот уже отстреливался из всех орудий и пулеметов от наступающих красных. Рота отбросила их, но не настолько, чтобы они не могли мешать работе. Среди чинов команды бронепоезда и пленных были потери. И только с приходом всего батальона, смененного батальоном 3-го полка, подъехавшим из Курска, красные были отброшены.