Город мертв. Но теплые дома, какой-то уют оживили марковцев. Кое-что достали для еды. Неотложные дела: для одних – смена охранения чуть ли не через час; для других – заботы о лошадях, о технической части; у третьих – приведение всего вывезенного в должный порядок.
Ровно в 24 часа дежурный по команде доложил мне, что пулеметы приведены в полную готовность и поставлены на двуколки. Вышел лично проверить, и отрадно было видеть, что дух в команде еще не угас. Люди по-прежнему остались такими же, несмотря на постигшие неудачи. При подсчете оказалось, что отстал один солдат и потеряно три ящика с патронами.
Хуже было в ротах. Их ряды снова поредели. В 1-м полку по 50— 100 штыков, а во 2-м и 3-м – по 30–50. Немало заболевших – в полковом околотке их не меньше 100 человек. Но куда отправить?
Глубокой ночью, когда часть людей, едва подкрепившись тем, что удалось достать, спали мертвым сном, в расположении батальонов раздались крики: «Выходи за обедом!» С гомоном, с проснувшейся бодростью, гремя кастрюлями, мисками, подходили к походным кухням.
– Ага! Вот они! Где вы были десять дней? Почему морили нас голодом? – шутливо спрашивали кашеваров и артельщиков.
– Говорите спасибо, что кухонь не бросили, хлеб привезли да и сами не пропали, – возражали те.
Кашевары были щедры и разливали густой мясной суп, наполняя до краев подаваемую посуду, а артельщики, также без счета, раздавали буханки черствого, подмоченного хлеба.
– Ешьте, что дают и какой остался. Хлебом по дороге лошадей кормили.
– Ну и добрые вы стали, – говорят кашеварам. – Всегда бы и каждый день так.
– Получай и не рассуждай!
Обед показался прямо лукулловским, да и ели его в «культурной» обстановке, сидя за столами, из тарелок, свободными от сдавливающего тело снаряжения, поясов, сапог. Спокойный свет керосиновых ламп и свечей создавал уют. За обедом поговорили об обстановке и положении спокойно, будто не отдавая себе отчета в том, что произошло и что происходит. «Оставлен Харьков? На войне все возможно». Сытный и обильный обед сразу валил в сон. Тишина, прерываемая лишь голосом и толчками наряда. «Вставай в охранение!» Дивизия имела врага с четырех сторон.
1 декабря. Рано туманным утром на участке 2-го полка раздались выстрелы. Когда роты выбегали из домов, пули уже неслись вдоль улиц.
Ясно, охранение просмотрело, а стояло оно на самой окраине. Без команд марковцы неслись на выстрелы. Выскочили пулеметы. Короткая стычка, и противник бежал.
Спокойно пообедали. А потом приказание: батальону 2-го полка выбить противника из поселка Кочеток, в четырех верстах к северу от города, и уничтожить там мост через Донец. Вперед поехали четверо верховых и, не встретив никого, въезжают в поселок. И вдруг из дома выходят четверо, на одном венгерка, отороченная мехом.
– Вы кто? – спрашивают их.
– Мы ваши, товарищи, мы ваши, – отвечают они на ломаном русском языке.
В этот момент из домов выбежали вооруженные красные. Уложив этих четырех, всадники поскакали назад.
Батальон подходил к поселку. Одна из рот отправилась к мосту. Но батальон оказался охваченным слева и стал отходить. Прижатая к реке рота стала перебегать на другой берег. Рядовой Селиванов со своим «льюисом» сдерживал противника, а при переходе через реку он и пятеро других провалились на льду и утонули.
Когда батальон отходил в исходное положение, у Чугуева уже шел бой по всей западной окраине города. Красные наступали большими силами на 1-й и 2-й полки, но были жестоко отбиты. Наступали части 46-й стрелковой дивизии, 14-й красной армии. На следующий день они повторили наступление, и опять неудачно. До вечера противник уже не тревожил, а в 20 часов марковцы покинули Чугуев и сосредоточились в селе Малиновка.
3 декабря дивизия выступила по большой дороге на Купянск. Красные и «зеленые» сжимали кольцо вокруг нее. 3-й полк выбил их из села Коробочка. Арьергард сдерживал противника. Сильный разъезд от дивизии, обеспечивающий ее с юго-запада, подвергся нападению и потерял несколько человек. Высланный туда отряд сжег деревню.
С наступлением ночи дивизия собралась в деревне Граково. С нею большой обоз с ранеными и больными. Предполагали, что она идет к Купянску на присоединение к генералу Шкуро. Но оказалось, что Купянск уже сдан, а красные от Купянска наступают в направлении на Изюм, в тыл Добровольческому корпусу. Марковской дивизии приказано прикрыть эту дорогу, для чего 2-й и 3-й полки должны идти на погрузку на ст. Шаблиевка, чтобы быть переброшенными срочно к Изюму. 1-й полк, как наиболее сильный, должен идти туда пешим порядком, взяв прямое направление. Ему придется пройти свыше 50 верст по лесной местности, занятой «зелеными». Ввиду того что для погрузки полков давалось ограниченное число вагонов, было приказано все тяжелые пулеметы, обозы полков и батарей отправить особой колонной в Изюм через ст. Балаклея. Прикрывать ее назначена команда в 50 штыков.
4 декабря дивизия расходится. 2-й и 3-й полки со своими батареями и транспортом раненых благополучно доходят до ст. Шаблиевка. Немедленная погрузка по 50 и более человек в вагон и по 12 лошадей. Но обозная колонна, растянувшаяся свыше чем на версту, подверглась нападению «зеленых». Голова ее под прикрытием команды проскочила, хвост – пулеметные команды – успели свернуть в сторону и, уже разбившись по группам, самостоятельно пробирались к железной дороге; третья часть, главным образом обозы, была захвачена «зелеными».
1-й полк, пройдя 12 верст, узнает, что село Волхов Яр, через который он должен идти, занят противником, но узнает еще и то, что деревня в 3 верстах влево от него тоже занята. Полк останавливается и высылает влево батальон, чтобы выбить из этой деревни противника, могущего ударить в тыл полку, когда он будет наступать на село. Бой батальона с оказавшимися перед ним эстонцами закончился неудачей: эстонцы в порядке отошли на короткое расстояние. Пришлось подтянуть весь полк, а ночью стало известно, что они ушли к Волхову Яру.
Утром полк повел наступление на село. Красные имели артиллерию и оказали упорное сопротивление, но, обойденные с флангов, бежали, понеся большие потери, несколько пулеметов и в числе пленных начальника штаба Эстонской бригады, бывшего офицера Генерального штаба. Полку был дан двухчасовой отдых и выдан обед. Но пообедать спокойно не пришлось: эстонцы внезапно атаковали и снова жестоко поплатились. За день они потеряли до 300 пленными, которых выступивший дальше полк с собой не взял. К вечеру он пришел в село Бригадировка, встреченный лишь небольшой стрельбой.
На третий день полк, имея столкновение у села Крючки, где взял один пулемет, пришел в село Кунье, где ему приказано было оставаться впредь до получения приказания. До Изюма было 15 верст, в 10 верстах восточнее которого уже стояли 2-й и 3-й полки.
6–7—8 декабря полки сдерживали наступление Эстонской дивизии на Изюм, а затем, когда корниловцы отошли к городу, двигаясь к югу перекатами, остановились перед Славянском.
9 декабря. Охват правого фланга корпуса продолжался, но уже 3-й стрелковой дивизией, которая перешла реку Сев. Донец и подошла к Славянску на 25 верст, тогда как корниловцы еще находились в 40 верстах к северу от него. Четыре батальона марковцев сдерживали красных перед городом и три батальона несколько севернее; а два батальона стояли в тылу, обеспечивая его от махновцев, как здесь уже называли «зеленых». Кругом леса.
Если «зеленые», с которыми приходилось иметь дело до этих мест, представляли собой группы или отряды дезертиров и скрывавшихся большевиков, то махновцы были уже не только группы и отряды, а чуть ли не все крестьянское и рабочее население района.
Одна из пулеметных команд, выскочившая от «зеленых» в лесах и избегая леса, шла несколько западнее. В одном селе к ее начальнику пришла делегация от «Союза обороны» и вежливо предложила сдать оружие. За этой «вежливостью» крылась серьезная угроза. Начальник команды вежливо заявил: не будет выдано даже одного патрона. Делегация настаивала. Команда приготовилась «к бою». Не вступая в долгие «переговоры», начальник команды заявил: будет хотя бы один выстрел, от села останется пепелище. Отдохнув, команда спокойно оставила село.
10–11 декабря сильные бои к востоку от Славянска с упорно наступающим противником. Марковцы подавались назад. В сумерках 11-го они отбили атаки в 5–6 верстах от города, в который отходили корниловцы.
Ночью дивизия получила приказание идти в Бахмут. Она отводилась в резерв. Ее место на правом фланге корпуса заняла свежая 2-я пехотная дивизия, переброшенная с Грузинского фронта, занявшая участок вдоль южного берега реки С. Донец, повернувшей свое течение на восток. Теперь уже противник не мог так свободно обходить Добровольческий корпус справа.
Марковская дивизия выполнила свою тяжелую задачу, от Ельца находясь бессменно на фланге корпуса, в обстановке и условиях исключительно тяжелых. Она таяла, не получая пополнения. Лишь в Славянске, наконец, к ней присоединилось до 150 марковцев – пехотинцев и артиллеристов, тщетно искавших ее с момента оставления Белгорода.
В Славянске осталась из-за забитости путей санитарная летучка дивизии. Часть раненых и больных в ней была перебита красными, а другая гибла в течение ряда дней от холода, голода и отсутствия какой бы то ни было помощи. Напрасны были мольбы врачей и сестер милосердия.
Еще в Изюме стало известно о назначении 27 ноября командующим Добровольческой армией генерала Врангеля вместо генерала Май-Маевского. Общая радость и подъем. В генерала Врангеля верили. Хотя назначение и запоздало, но, во всяком случае, он не допустит развала и поражения армии. В приказе генерал Врангель писал: «Я требую исполнения каждым долга перед Родиной. Перед грозной действительностью личная жизнь должна уступить место благу Родины. С нами тот, кто сердцем русский, и с нами будет победа». Наконец-то, спустя месяц, услышали марковцы голос своего командующего армией.