Капитан Шевченко увидел ясно, что сопротивляться больше невозможно, и стал выводить свою команду.
Но что с арьергардным батальоном? Он оставлен на станции. Светает. Показалась колонна кавалерии, идущей вдоль полотна по обе его стороны. Под пулеметным огнем она быстро спустилась в лощину и скрылась в ней. Перед батальоном она может появиться в 600–800 шагах. Это не страшно. Но показался бронепоезд. Он вошел в выемку. Показались и цепи пехоты красных. Батальон уже чувствует свое полное бессилие: с ним не оставлено ни одного орудия. Бронепоезд приближается к станции.
Из лощины на левый фланг батальона вышла лава, но под обстрелом скрылась обратно. Начал огонь бронепоезд, целясь по стреляющим пулеметам. Безнадежно оставаться здесь батальону, хотя еще виден хвост колонны дивизии. Батальон начал отходить. Едва он вышел из поселка, как кавалерия атаковала его, но неудачно. Отойдя еще немного, он оказался под обстрелом бронепоезда справа. Батальон принимает несколько влево, но не может не только обороняться, но и, самое главное, обеспечить тыл дивизии. Выход один – перейти небольшую лощину и занять позицию на противоположном высоком ее краю. Там он видит на западной окраине 3-й полк, до левого фланга которого нет и полуверсты. Позиция отличная, фланкирующая подступы к селу.
Внезапно слева на него налетает дивизион кавалерии, который отбит. Однако батальон уже не может оставаться на этой позиции; он должен был отойти за другую небольшую лощину. В момент перехода он снова подвергся атаке и снова отбился, потеряв 16 человек. За следующей лощиной батальон оказался лишь зрителем агонии дивизии в Алексеево-Леоново, поставив себе задачу не допустить противника обойти и вторую лощину и отрезать путь отхода выбиравшимся из села по большой лощине, шедшей из него.
Агония
Красная кавалерия уже охватила село и с юга. Село окружено. Пулеметы красных на тачанках бьют по всем, кто пытается из него выйти. Но вот одна из пулеметных команд 2-го полка, пробив себе дорогу через дворы и выехав на окраину, открыла огонь. Кольцо с южной стороны разжалось и команда, двигаясь перекатами, дошла до лощины, и с ней десятки пехотинцев и два орудия. Крутой спуск в лощину, а в ней обрывистое русло речки. Одно орудие выехало, другое застряло и было брошено. Спустя некоторое время за ними понеслись еще два орудия, но были настигнуты красными.
В село, на главную улицу, с востока безнаказанно въехали красные. Они мечутся среди подвод. И вот командир 8-й роты 1-го полка, капитан Букин{183}, бывший со своей ротой на северо-восточной окраине и видя полное расстройство сопротивления, оттягивает роту к южной окраине и выходит на главную улицу. Красные очищают этот район села. Но тут капитан Букин видит красных к югу от села; рота открывает огонь, и дальнейший путь к югу, к большой лощине, свободен. Рота, отстреливаясь, доходит до спасительной лощины, прикрыв отход десяткам человек и нескольким подводам с ранеными. Последних вывезла сестра милосердия роты, Ольга Елисеева. Она не только перевязывала и клала на подводы раненых, но с револьвером в руке останавливала бегущих, приказывала им… Благодаря ей вывезено было до 30 раненых.
За 8-й отходила к южной окраине 5-я рота, поручика Бетьковского{184}, сдерживая красных. Вот и она на главной улице, из которой выбила снова ворвавшихся красных. Ей оставалось, как и 8-й роте, пробиться к югу, как в это время туда вышла из села команда разведчиков 1-го полка.
И вот что записал поручик Майборода: «Не успев пройти от села и ста шагов, мы увидели тучу конницы, которая направлялась с южной стороны на нас. Все почувствовали, что дело идет о жизни и смерти. Командир приказал команде остановиться и выстроиться в две шеренги. Приказано было без команды не стрелять. Конница с красными знаменами густыми большими колоннами неслась в нашем направлении. Вот 600, 500, наконец и 200 шагов. Слышна команда командира, который с браунингом стоял на правом фланге: «Пли!» Первый залп был как на учении. Снова команда – «Пли!». Второй залп, третий, четвертый…
После первого залпа в коннице началось смятение, но атака велась правильно; после второго – масса коней неслась во все стороны без всадников; после третьего – почти вся конница повернула назад, но некоторые всадники подскочили шагов на 50. После пятого залпа обоймы винтовок были израсходованы, но конница была уже в шагах 500–600 и отступала во всех направлениях. Картина была неописуемая: по полю бегали лошади, люди, лежали убитые и раненые. Я как сейчас помню, какое почувствовал облегчение, точно проснулась жизнь. В это время из-за нашего левого фланга выскочила сотня красных и повела атаку, которая была легко отбита, и мы спустились к ручью в лощине, которая скрывала нас от взоров и огня противника, обстреливавшего наши конные части, рассеянные по полю в двух верстах от нас. Из лощины мы стали подыматься на гору. Нас обстреливали частым и метким огнем орудий. Но противник нас не преследовал».
А поручик Незнамов так закончил свои воспоминания о бое команды: «Благодаря кап. Шевченко команда удержалась, отбиваясь ружейным огнем, прикрыв отход других и присоединив к себе многих, вытащила и вывезла своих раненых. Помню сцены: пор. Ковалевский дает винтовку полк. Битенбиндеру, командующему дивизией, шедшему в одиночку. Помню фигуру командира 5-й роты, пор. Вакха Бетьковского, которого чуть не убили, приняв за буденновца: он вел свою роту и присоединился к нам».
Команда разведчиков, 5-я и 8-я рота были последними частями, вышедшими из села. Здесь, на поле к югу от него, раздавались последние выстрелы. Одним, поручика Лебедева, спасен был полковник Битенбиндер: он сразил красного, занесшего шашку над его головой.
Но красные всадники еще не пробились к тому месту, где, собственно, и началась трагедия дивизии, к площади села, мосту и подъему. У церкви все еще оставался хвост 2-го полка. Там была рота поручика Делюденко. Она оказала сопротивление вошедшей в село красной пехоте. Пал убитым поручик Делюденко, и кончилось сопротивление роты. А на подъеме у моста с безумными усилиями торопились подняться подводы, батареи…
«6-я батарея несколько задержалась. С большим трудом ей удалось перейти по мосту через речку (мост тяжестью одного орудия провалился), но на подъеме батарея остановилась: лошади не могли втянуть орудий в гору. С помощью людей, кое-как, почти втащили 3 орудия, а над четвертым еще бились, когда на батарею налетела конница. Орудия были захвачены красными. Спаслось очень немного чинов батареи. Убито 5 офицеров, юнкер, несколько солдат».
В селе продолжалась лишь редкая стрельба: отбивались маленькие группы, не желавшие сдаваться. Раздавались и одиночные глухие выстрелы: это кончали с собой непримирившиеся.
Дивизия была в яме, окруженной противником. Получилось еще и так, что единственная лазейка из ямы, лощина с ручьем на дне, оказалась забитой подводами. Нужно было самообладание, чтобы не остановиться перед баррикадой, а пробираться сквозь нее. Но и эта последняя лазейка из ямы не давала полной гарантии уйти: по обе стороны ее были красные.
– Сдавайтесь, чернопогонники! – кричали вплотную подскакивавшие красные всадники. По ним стреляли. Те отскакивали, и тогда стреляли их пулеметы.
Редкая цепочка марковцев уходила по этой лазейке, отстреливаясь направо и налево. Командующий 3-м полком, капитан Савельев, пробирался по ней верхом со своим ординарцем.
– Господин капитан! Я сорву флажок, – сказал ему тот, который на древке имел полковой значок, и… упал, сраженный пулеметной очередью.
Марковцы, шедшие с ручными пулеметами Льюиса, отстреливались. Окончательно закрыть последний выход из села красным удалось не сразу. Так выходили из села под двухсторонней опасностью с версту и более, пока не добрались до большой лощины, где опасность грозила только с одной стороны. Увеличились надежды выбраться, уверенней и спокойнее стали отбиваться. Одни смогли уйти, другие остались; раненые и убитые устлали лощину и село своими телами. Исход из села постепенно прекратился.
Отступление остатков дивизии
Было около 13–14 часов. Красные не преследовали. Их эскадроны строились в колонны у села, а другие в лавах оставались стоять на краю лощины, ведя редкий ружейный и пулеметный огонь. Из села стреляла батарея.
Те, которые вышли из села последними, собравшись в группы, продолжали уходить по лощине, готовые сопротивляться, и в условиях уже более благоприятных: красным пришлось бы спускаться с крутого края лощины и переходить обрывистую речку. Это ли или что другое удерживало красных от того, чтобы довершить разгром? Может быть, они не решались потому, что им пришлось бы атаковать в порядке отходившие цепи команды разведчиков, 5-й и 8-й рот и стоявшую в версте цепь 3-го батальона 3-го полка? Может быть, их сдерживала колонна пехоты, идущая в 2 верстах южнее лощины, атаковать которую их, уже сильно потрепанными силами, было немыслимо? Это проходила 2-я пехотная дивизия.
«По тракту шла дивизия, – записал поручик Незнамов, – мало обозов, пулеметы на одинаковых повозках, порядок в пехоте. Наше начальство бросилось просить помощи. Мы, несмотря на смертельную усталость, уже приготовились броситься на буденновцев, спасать обозы, артиллерию, раненых… Но командир идущего полка заявил, что за ним идет огромная колонна красных и все, что он может сделать, это дать патроны и принять нас к себе. На душе было очень тяжело. Все пропало – оружие, раненые, сестры…»
В стороне от проходившей 2-й дивизии стоит группа – видимо, штаб. К нему спешит командир арьергардного батальона.
– Ваше Превосходительство! Марковская дивизия гибнет. Окажите ей помощь!
– Марковская дивизия свою задачу выполнила! – был ответ. Батальон пристроился в хвост 2-й дивизии, за ним дивизион Черноморского конного полка.
Дорога шла на сближение с большой лощиной, разделявшей противников. Еще дальше она пересекала эту лощину. Казалось, неизбежно столкновение. Но его не произошло: красные ограничились сильным пулеметным обстрелом, под которым 2-я дивизия должна была остановиться. Батальон марковцев не остановился, продолжая идти по дороге, пересек лощину и так прошел до 8 верст, когда только увидел группу всадников. Оказалось – штаб Корниловской дивизии. Батальон был направлен в Степановку, чтобы там связаться с корниловскими частями. Ночью ему приказано идти в Ростов.