Восстанавливала свои силы и артеллирийская бригада. Она имела 16 орудий в шести батареях. Была пополнена из расформированных батарей других частей, но был недостаток в лошадях, благодаря развившейся среди них чесотке. В общем, во второй половине января дивизия стала внушительной силой. Ее обучению мешала непролазная грязь. Окрепла она и в моральном отношении, чему помогли успехи на фронте: отбиты были все наступления противника, а донцы даже разгромили конный корпус Думенко. Но мораль крепла помимо этих внешних причин.
Генерал Канцеров собирал в штаб всех начальников, вел с ними долгие беседы. Он читал выдержки из речей генерала Деникина. Между прочим генерал Деникин говорил, что силы большевиков, на основании оценки самого Троцкого, были надломлены.
«Отсутствие продовольствия, расстройство транспорта, голод, холод, глухое и открытое недовольство нами масс – все это грозит последствиями, которые до конца напряженная власть не в состоянии будет ликвидировать. Наш противник тоже совершенно выдохся, и весь вопрос в том, кто из нас в состоянии будет выдержать эту зиму. Мы не в состоянии воевать, они тоже; поэтому, во что бы то ни стало: наступать!»
Тяжело лишь было слышать о разлагающей кубанцев работе их Рады. Генерал Канцеров сказал, что возможен переезд Ставки в район расположения дивизии или перевод ее или ее части ближе к Ставке.
Подавление Ейского восстания
Красное командование не дремало и всюду, где только возможно, подготовляло в тылу у белых восстания. Особенно легко это было сделать на побережье Азовского моря. 22 января красные обезоружили стоявший в Ейске гарнизон – запасный батальон, сотню и батарею. Восстание распространилось к северу по всему побережью.
23 января, в лютый мороз, части дивизии грузились в железнодорожные составы. 25-го 1-й полк подошел к Ейску и был встречен огнем орудия блиндированного поезда. На следующий день он с Кубанским пластунским батальоном и батареей атаковал город и занял его. Восставшие рассеялись, но многие стали спасаться по льду залива, пытаясь перейти на северный берег. Обстреливаемые артогнем, они гибли, проваливаясь под лед и от мороза.
В этот день 2-й полк пришел в Ейское укрепление на восточном берегу залива, где стояли 2-й Кубанский Запорожский полк{190} и Терская батарея, державшие нейтралитет. На следующий день один батальон с двумя орудиями, под командой штабс-капитана Стаценко{191}, в страшный мороз и ветер, выступил для занятия порта Катон, в 20 верстах к северу. Отчаянный переход и отчаянный налет на порт. Красные не ожидали его в такую погоду и уже наступившей ночью. До 500 человек было взято в плен, много пытавшихся бежать погибло. Захвачены видные организаторы восстания, 6 пулеметов, штаб и канцелярия Ейского партизанского полка.
28 января восстание было подавлено. Кубанский Запорожский полк прекратил свой «нейтралитет» и покончил с повстанцами в селе Глафировка на северном берегу залива; 2-й полк – в селах Маргаритовка и Александровка, к северу и востоку от порта Катон; 3-й полк – в станице Екатериновке. В эти же дни Черноморский конный полк, стоявший у южного края дельты Дона, ликвидировал их вдоль берега Азовского моря. Повстанцы пытались спасаться по льду в сторону Таганрога, до которого было 20 верст, но это удалось немногим.
Общие потери дивизии до 60 человек, не считая значительного числа обмороженных. Потери были восполнены влитием пленных. В Ейске повстанцы были милостивы к марковцам, которых они захватили в лазаретах, но когда марковцы уходили с побережья, то слышали от женщин: «Мы вам припомним черные погоны!»
На занятых местах полки пробыли 3–5 дней. 1-й полк в Ейске. Была у него ночная тревога, и через 15 минут полк и батарея стояли на площади. Генерал Канцеров благодарил. С ним приехали и англичане, которые тут же выдали привезенные обмундирование и обувь, а командиру полка сказали, за всем необходимым обращаться прямо к ним, минуя интендантство.
На главный фронт
Неоднократные попытки красных прорвать фронт на линии станица Ольгинская – Батайск – Азов большими силами пехоты и конницы кончились неудачей. Также неудачно было наступление корпуса Думенко к востоку от этой линии. Однако решение красного командования сломить сопротивление белых в возможно короткий срок было непреклонно. Оно хотело использовать время, пока кубанцы, оставившие фронт, в массе еще не опомнились и не взялись опять за оружие. И армия Буденного стала перебрасываться в район Великокняжеской для наступления в Тихорецком направлении. Удар готовился по Донской армии и остававшимся на фронте частям кубанцев. Чтобы ослабить удар, генерал Деникин решил разбить красных в районе Ростова наступлением 1-го корпуса и левофланговыми частями донцов.
7 февраля они перешли в наступление. «Впереди – обрамленная сухим камышом и сугробами снега промерзшая низина, местами рассеченная ледяными плешинами замерзших озер и маленьких речек, а за ней виднелась гладь главного русла Дона и возвышающийся над ним правый берег, вдоль которого на полотне железной дороги дымились бронепоезда противника».
Три полка корниловцев ворвались в станицу Гниловскую; их 4-й полк и 1-й Марковский – в Темерник. За ними, преодолевая препятствия, спешили батареи. Взвод 1-й Марковской батареи, добравшись до передовых цепей корниловцев, в упор обстрелял батарею красных, которая была взята.
На следующий день – атака города силами 1-го Марковского, 2-го и 4-го Корниловских полков и частей конной бригады. Город взят без серьезного сопротивления: в тыл от Ольгинской через Аксайскую вышла Донская казачья дивизия. За два дня частями 1-го корпуса (левее корниловцев наступали алексеевцы и дроздовцы) было взято до 4000 пленных, 22 орудия, 3 бронепоезда. Донцы взяли 2000 пленных, 15 орудий и бронепоезд. Пехота противника явно потеряла боеспособность. Но…
9 февраля корпус получил приказ отойти в исходное положение. Все были поражены: у всех было стремление развить успех, достигнутый со сравнительно небольшими потерями (1-й полк потерял до 100 человек). В ночь на 10 февраля корпус оставил Ростов.
В станице Ольгинской
10 февраля. 1-й Марковский полк кратчайшей дорогой из Ростова пришел в Ольгинскую, и туда же из Батайска – 2-й и 3-й полки. Стоял мороз свыше 20 градусов при сильном ветре.
Дивизия сменила Донские части, ушедшие к юго-востоку в Хомутовскую. Оставлен был лишь один пеший полк в 400 штыков, стоявший в 6 верстах к востоку от станицы, в хуторе Нижне-Подполин-ском, и вошедший в подчинение начальнику дивизии. 2-й полк занял восточную половину северной окраины станицы и хутор Старо-Махинский, между нею и хутором Н.-Подполинским; 3-й полк – весь западный фас; и 1-й – в резерве на юго-восточной части станицы.
Дивизия снова оказалась на правом фланге корпуса. Ее фронт до 10 верст. Она в 12 верстах от Батайска и в 20 верстах от Хомутовской. Таким образом, она в значительном отрыве от соседей. В январе здесь проходили сильные бои: не раз донцы оставляли станицу, но с поддержкой конной бригады 1-го корпуса со стороны Батайска восстанавливали положение. Оборонять Ольгинскую пехотой не представляло трудностей, и только то, что она могла быть обойдена с флангов, усложняло задачу. Примеры предыдущих недель говорили: станицу, возможно, придется оставлять, отходить к югу на бугры и восстанавливать положение контрнаступлением.
11–12 февраля прошли спокойно. Единственным развлечением для марковцев было наблюдение за противником. Из станицы отлично видны Ростов, Нахичевань, Аксайская, Старочеркасская. Видно движение пехоты и кавалерии, их колонны, идущие из Аксайской в Старочеркасскую. А в общем – скучно. Конечно, не мерзли, так как стояли в теплых домах. Наблюдение во все стороны отличное. Скучно было еще и потому, что приходилось удовлетворяться казенной пищей. В станице и хуторах ничего съестного достать было нельзя: все съедено за январь месяц и Донскими частями, и красными, побывавшими здесь. Иные из марковцев не побрезгали мясом убитой коровы, неизвестно сколько дней валявшейся за станицей на сильном морозе. Уверяли, что отличное.
Но была большая пища для разговоров. Темы – положение на фронте, положение и обстановка, в которых может оказаться дивизия и каждый из ее полков. Конечно, все сводилось к гаданиям, так как никаких официальных сообщений до марковцев не доходило. (В эти дни конница Буденного перешла в наступление и 12 февраля нанесла тяжелое поражение коннице донцов.)
Была, однако, одна тема, захватившая внимание всех: ровно два года назад – 10, 11 и 12 февраля – Добрармия, оставив Ростов, стояла здесь, в Ольгинской. Здесь был сформирован Офицерский полк и 1-я батарея{192} – родоначальники Марковской дивизии. До ста человек осталось с того времени. И они рассказывали о генерале Маркове, о полковнике Тимановском, о Миончинском… о многих.
Тогда Добрармия шла «в неизвестность», тесно сплотившись у Национального Знамени вокруг генерала Корнилова, при «Светоче», зажженном генералом Алексеевым. И спасены были честь Знамени, честь Армии. А теперь? Теперь еще горит «Светоч». Не дадим его угасить! Спасем честь Знамени и Армии, какая бы неизвестность ни была впереди. Потеряли свыше 10 000 человек в первый год войны; свыше 10 000 во второй, но «есть еще порох в пороховницах», есть еще Марковская сила! Ведь сказал же Шеф, генерал Марков: «И с малыми силами можно делать великие дела». Нужно все предусмотреть, все продумать. Все и всем – от рядового до начальника дивизии.
Марковцы-пехотинцы видели, что Ольгинская – не село Алексеево-Леоново. Они здесь могут легко держаться, даже выйдя от станции, отбиваться на буграх за ней, переходить в наступление. Когда они говорили так, то считали, как всегда, неотъемлемой своей частью свою артиллерию. А для нее здесь отличное место для действия огнем. Артиллеристы смотрели глубже: им нужны будут снаряды, а следовательно, должен быть надежный путь, чтобы пополняться ими. Однако база снабжения – на ст. Батайск, а путь туда опасен: он не вдоль фронта, а по фронту и притом на никем не занятом 10-верстном участке. Об этом они доносили по своей линии.