В тот период времени я был заведующим хозяйством 6-й батареи и лично в боях участия не принимал, но знаю, что 5-я и 6-я батареи были приданы 3-му Дроздовскому стрелковому полку и капитан Бельский{279}был отрешен от командования за потерю орудий, где-то под Льговом. Как мне говорили, в то время лошади были еще не кованы на шипы, скользили и не могли вывезти орудий. Но потери в людском составе были небольшие, и вскоре батарея, получив другие орудия, вновь стала боеспособной. В командование 6-й батареей вступил капитан Маслов{280}.
Мой сослуживец штабс-капитан Томашевский был в конной разведке 2-го Дроздовского стрелкового полка. После ночного боя в городе Дмитриеве начался зимний отход. Он отбился от полка и попал в расположение Самурского пехотного полка, который, потеряв связь, отступал самостоятельно. Полк был малого состава и, окруженный со всех сторон, днем вел бой, а ночью отступал напрямик по полям на юг. Спасением своим полк был обязан энергичному командиру полковнику Звягину{281}.
По словам другого моего сослуживца, Дроздовский Мортирный дивизион потерял только одно негодное орудие. Таким образом, в этот период красные взяли 9 Дроздовских орудий, а не 21, как они пишут.
А.И. Деникин
Барон П.Н. Врангель
В.И. Гетц
М.Н. Левитов
В.А. Ларионов
Э.Н. Гиацинтов
А.В. Туркул
В.М. Кравченко
В.М. Савинский
А.Г. Шкуро
А.А. Рябинский
В.Х. Даватц
Б.А. Штейфон
Капитан В.В. Орехов с польскими офицерами, март 1920 г.
Генерал-лейтенант В.З. Май-Маевский
Генерал от инфантерии А.П. Кутепов
Генерал от кавалерии П.Н. Шатилов
Генерал-майор В.В. Манштейн
Генерал-лейтенант К. К. Мамонтов
Генерал-лейтенант И.П. Романовский
Генерал-лейтенант И.Г. Барбович
Генерал от кавалерии А.М. Драгомиров
Генерал-лейтенант А.П. Богаевский
Н. Плавинский{282}«Дроздовец»{283}
В настоящем очерке мне хочется воскресить в памяти один из эпизодов боевой жизни бронепоезда «Дроздовец». Этот бронепоезд был отбит дроздовцами у красных и считался одним из лучших наших бронепоездов.
Наше победоносное наступление на Москву захлебнулось. Красные бросили громадные силы в прорывы между линиями железных дорог, и наши полки не выдержали навалившихся на них масс, физически не выдержали. Так, например, Дроздовский стрелковый полк во главе со своим командиром генералом Туркулом (тогда еще полковником) отбивался по крайней мере от двух дивизий красных, нанося им в разных местах короткие, но сильные удары. Полк, в котором, если не ошибаюсь, насчитывалось тогда 300–400 человек, окончательно вымотал свои силы. Подкреплений ждать было неоткуда. Пришлось начать отступление.
Отошедший на «базу» (ночная стоянка бронепоезда) со станции Дмитриев «Дроздовец» утром получил распоряжение от командира Дроздовского полка немедленно возвращаться обратно. Бронепоезд под командой штабс-капитана Рипке работал как часы. Очередная смена заняла свои места, и бронепоезд полным ходом понесся навстречу глухо доносившемуся орудийному гулу… Командир впереди, на контрольной площадке, с биноклем в руках, офицеры по своим местам, сидят, свесив ноги внутрь, в окнах башен. Кто-то рассказывает анекдот. Смеются. Наводчик головного орудия затянул песню: «Я украшу тебя, как картинку…» Один из пулеметчиков, высунувшись в окошко, аппетитно жует сало. Точно на прогулку отправляются. Подъезжаем к маленькому полустанку перед железнодорожным мостом. За мостом слева холм, а справа равнина. До ст. Дмитриев совсем близко – версты две.
И вдруг командир отдает приказ остановиться на полустанке и начинает пристально всматриваться туда, где дали ясные, но унылые сливаются с зеленоватым небом. Присматриваемся и мы. Нет сомнения: крупная колонна красных – пехота, кавалерия и артиллерия – производит глубокий обход Дроздовского полка.
– Поручик К., – слышится резкий, отчетливый голос штабс-капитана Рипке, – вы видите?
– Так точно, вижу.
– Обстрелять на предельном прицеле.
– Слушаюсь!
42-линейная пушка шлет одного из своих разведчиков в гости к колонне. Второй, третий и четвертый снаряды – и колонна начинает сворачивать в сторону. Артиллерия ее не достает до нас. Опасность ликвидирована.
Для охраны моста «отстегивается» площадка с 42-линейной пушкой, придается к ней небронированный паровоз вспомогательного поезда, и «Дроздовец» трогается к ст. Дмитриев, ускоряя ход. По дороге справа встречаем первых дроздовцев – это полк. Трусов ведет свою знаменную офицерскую роту (человек 25–30) «ликвидировать» ближайший обход, замеченный генералом Туркулом. Мы не останавливаемся – знаем, что на подмогу им осталась площадка.
Гул артиллерийской и пулеметной стрельбы становится веселее. Вот, наконец, видна и станция. Не доезжая до нее, слева около железнодорожной будки виднеется какая-то группа: это генерал Туркул со своим штабом. Он направляется к бронепоезду. Картина ясна и без приказания генерала Туркула. Слева красные, силой этак в дивизию, приперли дроздовцев к полотну железной дороги. Тонкие, но упругие и крепкие, как сталь, цепочки дроздовцев стойко держались, время от времени переходя даже в контратаки, несмотря на то что часть обоза была отбита, что артиллерия, отступая, чтобы выбрать позицию, пока не стреляла. Красные, очевидно решив покончить дело одним ударом, пошли густыми цепями одна за другой, но… пулеметы дроздовцев косили первую цепь, вторая залегла, наступление останавливалось.
Вот тут-то и понадобилась помощь «Дроздовца». Заговорили восемь левобортовых пулеметов и четыре орудия. Красные первое время как «вросли» в землю – перед нами точно мертвое поле, над которым смерть занесла свою косу. Но наши гранаты и шрапнели заставили притихшие в смертельной тоске цепи красных всколыхнуться в последних судорогах: начались беспорядочные перебежки назад… Штабс-капитан Рипке, неизменно находясь на контрольной площадке, приказывает перенести огонь в непосредственный тыл красных цепей. Дроздовцы перешли в атаку. Все шло хорошо, но дула орудий так накалились, что стрелять было опасно. А тут еще новая беда – красные начали обстреливать бронепоезд химическими снарядами. Хлор затянул тяжелой желтой пеленой все пространство около бронепоезда. Невозможно было смотреть, дышать – слезы катились градом, ежесекундно нужно было сморкаться… А мы все продолжали стрелять. Штабс-капитан Рипке не тронулся с места. Наконец, красные смешались окончательно, их артиллерия замолчала. Только тогда бронепоезд был выведен из полосы хлора. Дроздовцы быстро выравнивали фронт. Обоз отбит.
Генерал Туркул приказал отходить. Бронепоезд продолжал «дышать полной грудью» – всеми четырьмя орудиями прикрывая отступление…
Вечерело. «Дроздовец» возвращался на базу, и наводчик головного орудия опять пел: «Разукрашу тебя, как картинку… все отдам я тебе за любовь…»
Д. Пронин{284}Записки дроздовца-артиллериста{285}
Ложное донесение
– Назначить двенадцать человек для капитана К-а. Выберите надежных людей. Назначьте старшего, – приказывал высокому добровольцу-фельдфебелю боевой части седой, небольшого роста полковник-командир 7-й батареи.
– Слушаюсь, господин полковник!
– Посылаю капитана К. с десятком подвод ликвидировать нашу хозяйственную часть на станции Криничная, – добавил полковник.
Было самое тяжелое время отхода армии в конце 19 года. Сейчас боевая часть батареи находилась около станции Матвеев Курган, а состав хозяйственной части – базы – застрял, в числе других эшелонов, на путях узловой станции Криничная. Дезорганизация тыла была полной. Паровозов не хватало. Поездные бригады разбегались. Красная кавалерия и всякие партизанские отряды, вроде махновских, ринулись в пространство даже не прорыва, а просто развалившегося фронта. Где были свои части, а где наступающие красные, трудно было выяснить. Батарея походным порядком, усиленными маршами стремилась достигнуть расположения дивизии, одной из немногих сохранившихся групп, сосредоточенной сейчас в районе Ростова.
Теперь было получено известие, что хозяйственная часть застряла сзади, и командир решил послать одного из самых лучших офицеров с небольшим количеством солдат, так как считал, что если и придется их потерять, то все же батарея не лишится своей боеспособности. Самообладание, спокойствие и храбрость в самой тяжелой обстановке боев капитана К. придавала некоторый шанс на успех этому предприятию. В только что закончившуюся германскую войну капитан К. служил в Ширванском полку и в совершенно безнадежный момент сумел спасти и даже вынести с собой знамя полка.
Идя к хате, где помещалась орудийная прислуга, фельдфебель перебирал в уме, кого из солдат лучше всего было бы отправить в экспедицию. Нужно было взять по нескольку человек от орудия, чтобы в случае необходимости батарея могла бы действовать. Но кого же послать за старшего? Ну конечно, Митрофана Б. – он спокойный и храбрый старый доброволец. Еще не доходя до хаты, он почти столкнулся с ним.
– Митрофан, поедешь ликвидировать базу – застряла на Криничной.
Митрофан, несмотря на продолжительное пребывание в армии и старательное выполнение службы, любил, однако, поворчать. Очевидно, старая гвардия Наполеона отличалась такими же свойствами, почему он и называл их «старыми ворчунами».
– Куда ты назначаешь? Знаешь же, что, может, никто не вернется назад? – с упреком спросил он Н., в котором всегда видел сотоварища, а не начальствующее лицо.