Первой целью для группы Кузнецова стал Кох. С учетом системы охраны, что была выстроена вокруг него, Николай Иванович и Дмитрий Николаевич пришли к заключению, что единственным местом, где можно осуществить акцию возмездия, являлся кабинет гауляйтера Украины! Чтобы осуществить ее, требовалось получить в него доступ, и здесь они рассчитывали на разведчицу Валентину Довгер. Расчет Медведева и Кузнецова строился на том, что Кох примет невесту, а вместе с ней и «заслуженного фронтовика, кавалера двух Железных крестов, обер-лейтенанта Пауля Зиберта», выступавшего в роли «жениха фольксдойче» – Валентины.
Причину для аудиенции они выбрали более чем уважительную. «Невесте» – Валентине предстояла отправка на работу в Германию. В связи с чем «жених» – Зиберт был вынужден ходатайствовать перед гауляйтером, чтобы тот разрешил проблему. Как полагал Медведев, в ходе аудиенции у Коха Николаю удастся привести в исполнение смертный приговор палачу украинского народа. Шансы выполнить задание и при этом остаться в живых были минимальны, но Николай Иванович принял задание как должное. После утверждения плана ликвидации Коха Судоплатовым операция перешла в завершающую стадию.
Первоначально все складывалось удачно, в канцелярии гауляйтера не отказали в приеме «жениху» с «невестой» и назначили время. В обозначенный час Валентина и Николай поднялись в приемную и, казалось, что удача была на их стороне. Кроме адъютанта Коха в ней никого больше не находилось. Он предложил Валентине занять место на диване, а Николаю сдать пистолет. Приняв оружие и сложив в сейф, адъютант разрешил ему войти в кабинет. Валентина осталась в приемной, и это развязывало Николаю руки. Он переступил порог, но так и не смог воспользоваться вторым пистолетом, спрятанным под кителем. Каждое его движение стерегли огромная овчарка, застывшая в сторожевой стойке, и телохранитель, стоявший за спиной.
По возвращении на базу Кузнецов доложил Медведеву о срыве операции. Дмитрий Николаевич, не вдаваясь в детали, шифрованной радиограммой сообщил об этом на Лубянку. Реакция Судоплатова была предельно жесткой. В далекой Москве произошедшее рассматривали как невыполнение приказа и заподозрили Кузнецова в малодушии. Судоплатов распорядился провести в отношении него расследование и по завершении с первым же авиарейсом отправить на Большую землю.
Дмитрий Николаевич не стал поддаваться эмоциям. Он выслушал Николая Ивановича, Валентину Довгер и пришел к выводу, что проведение акции в сложившейся ситуации было не только бессмысленно, а и обречено на неудачу. По результатам расследования Медведев доложил Судоплатову:
«…Я не сомневался, что не совершил он акта возмездия над Кохом потому лишь, что не хотел идти на бессмысленный риск. И я был уверен, что, если в его судьбе еще наступят минуты, когда нужно будет во имя победы жертвовать жизнью, – он сделает это, не задумываясь».
Убедительные аргументы Дмитрия Николаевича, а также ценнейшая информация, полученная Кузнецовым в беседе с Кохом, восстановили к нему доверие Судоплатова. Более того, на весах будущей схватки на Курской дуге сведения Николая Ивановича значили гораздо больше, чем смерть пусть даже и крупного нацистского преступника. Информация Николая Ивановича приоткрыла завесу тайны, которой была окутана операция гитлеровского командования «Цитадель» – летней военной кампании на Восточном фронте.
И здесь свою роль сыграл господин великий случай, который далеко не каждому разведчику дарит свою улыбку. Он широко улыбнулся Николаю Ивановичу.
Кох пристально посмотрел на него и затем заявил:
– Я хорошо знал семью Зибертов.
…Это был провал!
Николай сохранил поразительное самообладание и нашелся что сказать:
– С моей внешностью мне часто говорят, что меня уже где-то видели.
Кох благосклонно кивнул головой, откинулся на спинку кресла и предался воспоминаниям. Он вспоминал, как отдыхал у своего друга в поместье, в Восточной Пруссии, где управляющим работал «отец Пауля», и тепло отозвался о нем. В дальнейшей беседе «заслуженный фронтовик Зиберт» настолько расположил к себе Коха, что тот проговорился о готовящемся наступлении германских войск на Восточном фронте.
В частности, он, прощаясь с Николаем Ивановичем, пожелал ему:
«…скорейшего выздоровления, – и заявил: …бросьте путаться с девушками и возвращайтесь поскорее к себе в часть. Имейте в виду, что именно на вашем курском участке фюрер готовит сюрприз большевикам. Разумеется, об этом не следует болтать».
Информация, исходящая с такого высокого уровня – гауляйтера, в сочетании с данными других РДР, в частности агента «Святой», дала основания Судоплатову информировать наркома Меркулова о подготовке гитлеровского наступления на курско-орловском направлении.
«…По заданию Ставки информация Кузнецова о подготовке немцами стратегической наступательной операции была перепроверена и подтверждена посланными нами в оккупированный Орел разведчиками Алексахиным и Воробьевым», – вспоминал Павел Анатольевич (Судоплатов П. Спецоперации. Лубянка и Кремль. 1930–1950 годы. С. 207).
Вскоре Николаем Ивановичем была добыта еще одна не менее важная информация, она касалась операции, получившей кодовое название «Длинный прыжок» – подготовки гитлеровскими спецслужбами покушения на лидеров «Большой тройки» – Сталина, Черчилля и Рузвельта – во время их предстоящей встречи в Тегеране. Подготовку к ней вел диверсант № 1 Германии Отто Скорцени. Ключом к открытию тайны «Длинного прыжка» послужила на первый взгляд сущая мелочь. Один из «приятелей» Зиберта кадровый немецкий разведчик Остер, находившийся в то время в Ровно и занимавшийся подбором кадров, имевших опыт диверсионной и террористической деятельности, для участия в спецоперации, был большим любителем азартных игр.
В картах ему определенно не везло, вскоре он оказался в должниках у добряка Пауля. Тот особенно не настаивал на возвращении долга, в благодарность Остер пообещал по возвращении из очередной командировки привести в подарок настоящий персидский ковер ручной работы. Эта информация, доложенная Медведевым в Москву, сказала многое Судоплатову и руководству наркомата. По оценке Павла Анатольевича:
«…это сообщение, немедленно переданное в Москву, совпало с информацией из других источников и помогло нам предотвратить акции в Тегеране против «Большой тройки» (Судоплатов П. Спецоперации. Лубянка и Кремль. 1930–1950 годы. С. 205).
Неудача с ликвидацией Коха и служебное расследование не остановили Кузнецова и его группу боевиков. Но гауляйтер Украины стал для них недосягаем. Он словно почувствовал нависшую над ним смертельную опасность и большую часть времени проводил в своем имении в Восточной Пруссии. В его отсутствии на ведущие роли выдвинулся регирунгспрезидент Пауль Даргель. Население Украины ненавидело этого сатрапа даже больше, чем самого Коха, поскольку именно он подписывал приказы и распоряжения, за нарушения которых чаще всего следовало одно наказание – смертная казнь. Казни по всей Украине совершались повсеместно и каждодневно. В самом Ровно и его предместьях за период оккупации гитлеровцы расстреляли 102 тысячи советских граждан.
Поэтому следующей целью для Кузнецова и Медведева стал Даргель. Они сосредоточились на разработке замысла операции по его ликвидации и, когда основные позиции плана были завершены, направили на утверждение в Москву. План был рассмотрен Судоплатовым и не вызвал серьезных нареканий. 10 августа 1943 года в шифрованной радиограмме, направленной на имя Медведева, он санкционировал проведение акции возмездия в отношении Даргеля. Она получила кодовое название «Драгун».
С того дня Кузнецов приступил к практической подготовке операции. Для участия в ней он привлек Николая Струтинского, Валентину Довгер и Петра Малюнеца. Ее началу предшествовала сложная комбинация по оперативному проникновению в окружение Даргеля. Основы ее по удачному стечению обстоятельств были заложены еще весной 1943 года, когда готовилась ликвидация Коха. По результатам аудиенции Кузнецов добился того, что Довгер не только не отправили в Германию, а и приняли на работу в рейхскомиссариат. Используя ее нынешнее положение, он собрал подробные данные о режиме службы Даргеля, выяснил распорядок его дня и систему охраны в здании рейхскомиссариата и дома, где он проживал. Параллельно Струтинский и Малюнец за несколько недель наблюдения за Даргелем вне службы до мельчайших деталей проработали маршруты его движения по городу.
Даргель, как правило, ездил по Ровно на большой скорости в черном «опель-адмирале», в сопровождении охраны, что существенно усложняло выполнение задачи по его ликвидации на маршруте движения. Значительные трудности могли возникнуть и при проведении операции в самом здании рейхскомиссариата, в последнее время комендатура серьезно усилила внутреннюю охрану. Наиболее подходящим местом, где с наименьшим риском удалось бы провести акцию, по расчетам Кузнецов, являлся короткий, всего около 150 метров участок улицы Шлоссштрассе (бывшая Сенаторская). По нему Даргель чаще всего шел пешком из рейхскомиссариата к себе домой на обед. Его прогулка сопровождалась определенным ритуалом. В 13.30 на улице появлялась охрана: жандармский фельдфебель и сотрудник службы безопасности в штатском. Они внимательно просматривали местность, прилегающую к улице, стараясь обнаружить подозрительных лиц. Затем появлялся сам Даргель. За ним в двух-трех шагах следовал адъютант с желтым портфелем в руке. Такой приметы Кузнецову было достаточно, чтобы не ошибиться, к тому же он однажды видел Даргеля, когда тот, заменяя отсутствующего Коха, 21 апреля 1943 года выступал на митинге по случаю дня рождения Гитлера.
На 20 сентября 1943 года была назначена операция. Помимо самого Кузнецова в ней принимали участие не раз проверенные в деле боевые товарищи – Струтинский и Калинин. Готовясь к ее проведению, Николай Иванович придумал ловкий ход, бросавший тень на украинских националистов. После выполнения акции он должен был «обронить» бумажник с письмом украинского националиста-мельниковца Ивана Фена, ликвидированного накануне бойцами РДР. В письме, якобы исходящем от руководства оуновцев-мельниковцев, предлагалось всем боевым группам украинских националистов после уничтожения Даргеля перейти к активным действиям против немце