Эти замыслы пока еще союзников не составляли тайны для советской разведки и высшего политического руководства СССР. Поэтому внимание Судоплатова и его подчиненных, в первую очередь из РДР «Олимп», «Стар» и «Верные», было сосредоточено на получении оперативной информации о содержании контактов эмиссаров Бенеша и офицеров британских спецслужб с рядом видных словацких деятелей и командованием национальной армии. Одному из первых значимые данные удалось добыть руководителю резидентуры «Верные» майору государственной безопасности Морозову. В частности, он сообщил в Центр:
«…о высадке в районе города Банска-Бистрица четырех десантных групп, в состав которых входили англичане, американцы, а также словаки и поляки, эмигрировавшие в Великобританию после оккупации гитлеровскими войсками Польши и Чехословакии».
Особое внимание в управлении привлекла его информация о появлении в Братиславе:
«…группы из 6–7 человек из «Интеллидженс Сервис», которая имела радиостанцию, виллис и автомобиль швейцарского или шведского консульств.
Группа этих английских разведчиков активно контактировала с функционерами так называемого «Демократического блока Словакии», игравшего заметную роль в подготовке будущего восстания».
Информация Морозова подтверждалась материалами, добытыми РДР «Олимп» и «Горные». Выявленный, а затем перевербованный разведчиками РДР «Горные» один из агентов английской резидентуры «И» пролил свет на ряд неясных вопросов. Так, согласно представленных им данных:
«…британская разведка, опираясь на некоторых членов словацкого правительства, проживавших в Лондоне, планировала после начала восстания перебросить его вместе с главой Э. Бенешем в Братиславу, а затем от его имени «объявить о разрыве отношений с гитлеровской Германией с целью создания «санитарного кордона» против Советов».
Вскоре информация «И» нашла свое подтверждение. В Словакию прибыли эмиссары Бенеша – министры его правительства Неметц, Франтишек и генерал Вест. Им, согласно плану, разработанному британским командованием и спецслужбами, предстояло возглавить восстание против немцев. В Лондоне, не считаясь с издержками, спешили создать в стране форпост на пути коммунистической экспансии в Центральную Европу и форсировали начало восстания.
Такой ход развития событий в Словакии не стал неожиданностью для Судоплатова и Меркулова. Проведенный аналитиками Наркомата госбезопасности анализ материалов, поступавших как из резидентур управления, так и от других оперативных источников, в частности из Лондона от знаменитой «Кембриджской пятерки» советских разведчиков, содержал неутешительный прогноз для Бенеша и стоящих за ним сил. В Москве в отличие от Лондона пришли к неутешительному выводу, что восстание в Словакии, в сложившихся условиях обстановки, обречено на провал. Эту свою оценку Судоплатов, опираясь на доклады, поступавшие из РДР «Олимп», «Горные» и «Верные», изложил в аналитической записке, направленной наркому Меркулову. В ней он писал:
«Народные массы и солдаты, видя безалаберщину, отсутствие единства и целеустремленности в НР (Народной раде. – Примеч. авт.) смотрели на нее с недоверием. Католические священники не поддержали восстания. Хуже того, член лондонской делегации, католический священник Фр. Гала, по прибытии в город Банска-Бистрица содействовал освобождению из тюрьмы арестованных-гардистов».
К сожалению, этот печальный прогноз Павла Анатольевича полностью подтвердился. В конце октября 1944 года гитлеровские войска и части так называемой Русской освободительной армии, которой командовал изменник Власов, жестоко подавили восстание словацкого народа. Те, кто уцелел, ушли в горы и примкнули к РДР управления или партизанам. Из их числа только за два месяца, октябрь – ноябрь, резидентурами «Олимп», «Горные» и «Верные» было сформировано 12 партизанских отрядов, которые продолжили повстанческую деятельность, но теперь уже в тесной координации с советским командованием. Коварным планам британских политиков выстроить «санитарный кордон на пути коммунистической экспансии в Восточную Европу» не суждено было сбыться. Народы этих стран ждали прихода «освободительной весны» с востока.
Тем временем война спецслужб на тайном фронте как в Словакии, так и в других странах Восточной Европы ни на один день не затихала, а нарастала и приобретала все более ожесточенный характер. В конце 1944 года в результате контрразведывательной работы разведчиками РДР «Горные» и «Верные» были выявлены два английских и один французский резиденты. Путем подставы резидентам кандидатов на вербовку из числа подготовленных бойцов были вскрыты их агентурные сети. Только в одной французской резидентуре состояло 12 агентов. Часть из них ориентировалась своими руководителями на работу против советских представительств и связанных с ними политических сил в странах Восточной Европы.
Исходя из новых реалий, в управлении принимались энергичные меры по созданию надежных оперативных позиций в стане «неверных союзников». В этих целях осуществлялись перевербовки агентов спецслужб Великобритании, США и Франции. С перспективой на будущее для решения задач политического и экономического характера привлекались к негласному сотрудничеству авторитетные политики, деятели церкви и промышленники из Австрии, Чехии, Словакии и Венгрии.
На завершающем этапе войны с позиций РДР были приобретены сотни агентов как среди политиков, военных, так и сотрудников спецслужб стран Центральной Европы, а также Великобритании и США. И это были не просто агенты-информаторы, а, как сейчас принято называть, агенты влияния. Несколько скупых строчек в итоговой справке Судоплатова о работе управления на данном направлении для профессионалов скажут многое. Как отмечал Павел Анатольевич:
«…В результате активной вербовочной работы было приобретено… (цифра вписана рукой. – Примеч. авт.) ценных агентов».
И таких агентов было не десять, не двадцать, а гораздо больше, но по соображениям конспирации даже сегодня нельзя назвать их точное число. С учетом вербовок, проведенных другими советскими спецслужбами, количество агентов, в том числе и на высшем политическом и военном уровнях среди местных политиков и военных, соответствовало тем страхам, которые бытовали в общественном мнении многих западных стран о «засилье советских шпионов». В последующем многие из этих агентов долго и успешно работали на отечественную разведку в спецслужбах и государственных органах стран НАТО, оказали существенное влияние на ход политических событий в своих странах.
Достижение столь весомых результатов в разведывательной, повстанческой и диверсионной деятельности в значительной степени было связано с тем, что 4-е управление, как никакую другую советскую спецслужбу, отличали высочайшая оперативность в принятии решений и широчайшая самостоятельность, которая предоставлялась командирам РДР на местах. Они, опираясь на свой практический опыт и профессионализм подчиненных, смело принимали самые неординарные решения. Такую уверенность им придавала твердая поддержка со стороны руководителей управления. За все время его существования ни один из сотрудников не подвергся необоснованным репрессиям. «Меч Лубянки» в руках Павла Анатольевича был беспощаден к врагам и превращался в надежный щит для подчиненных, когда гнев наркомов и вождей грозил несправедливой расправой.
Руководство управления не только защищало и поддерживало самих сотрудников, но и оказывало предметную помощь их семьям. Перед отправкой на очередное задание в Словению резидент «Михаил» из РДР «Стар» направил по команде рапорт, в нем он писал о бедственном положении находящихся на «его иждивении матери, жены и малолетней дочери». Все трое проживали в комнате общежития, а девочка болела хроническим воспалением легких. Рапорт «Михаила» не остался без внимания. По указанию Судоплатова на время его «командировки» семья обеспечивалась ежемесячным продовольственным пайком.
Внимание и забота о нуждах подчиненных со стороны руководителей управления не носили формального характера. Они старались вникать в мелочи, хорошо зная по собственному опыту, каково приходится семье разведчика, когда он находится в «длительной командировке». И потому, когда уже жена «Михаила» обратилась к Павлу Анатольевичу с письмом, в нем она сетовала на тяжелые жилищные условия, которые так и не были улучшены, он незамедлительно отреагировал. В своей шифротелеграмме на имя начальника УНКГБ по Молотовской (Пермской) области, где проживала семья «Михаила», Павел Анатольевич напомнил ему, что должностными лицами управления:
«…В течение месяца так и не рассмотрен вопрос об улучшении жилищных условий семьи сотрудника «Б», выполняющего ответственное задание», и настоятельно потребовал «обследовать материально-бытовые условия т. Б-й и оказать ей необходимую помощь».
При этом Судоплатов и другие руководители управления в решении такого рода вопросов были внимательны даже в мелочах. В своем обращении к начальнику НКГБ он поручил:
«…одновременно с этим просим вручить ей направляемую при этом посылку».
В посылке находились зимние вещи для дочери «Михаила»: валенки, шубка и перчатки.
Вместе с тем, когда «Михаил» совершил ряд грубых нарушений в работе резидентуры и в личном поведении, реакция руководства управления была предельно жесткой и решительной. Павел Анатольевич не оставил без внимания сообщение начальника советской военной миссии в Словении о том, что «Михаил»:
«…Парень, как говорят, «рубаха», но большой арап, начал вмешиваться в ОЗНА (отдел, ведущий разведку и контрразведку в партизанском соединении. – Примеч. авт.), что не могло быть не замеченным и членами англо-американской миссии. Кроме того, был случай, когда «Михаил» в пьяном виде ездил по населенному пункту на мотоцикле, упал в лужу, из которой его вытащили местные жители…»
В докладе приводился и ряд других фактов компрометирующего характера. Все они послужили основанием для служебного расследования. В ходе его выяснилось, что резидент «Михаил» действительно допускал серьезные нарушения в конспирации и расшифровал свою принадлежность к органам госбезопасности. Наряду с этим во время допросов пленных подвергал их избиению. После завершения расследования по распоряжению Судоплатова его откомандировали в Москву.