С того дня операция «Монастырь» (такое кодовое название она получила в 4-м управлении) перешла в активную фазу. В целях дальнейшего закрепления положения Демьянова в гитлеровской спецслужбе до нее была доведена информация о его новом назначении на должность младшего офицера связи Генерального штаба Красной армии. О таком в абвере могли только мечтать – перспективный агент «Макс» начал оправдывать возложенные на него надежды.
Для укрепления его и позиций «Престола» в гитлеровской спецслужбе и создания у нее видимости об их широких возможностях подчиненные Судоплатова имитировали проведение группой «Макса» диверсии на Горьковской железной дороге. Чтобы показать абверу ее масштаб, в прессе прошел ряд публикаций «о вредительской, вражеской руки», пытающейся сорвать перевозки к фронту и тем самым ослабить Красную армию.
Все вместе взятое, а также возрастающий поток «ценной развединформации» от «Макса», поступающей в Берлин, поднимали его значимость в глазах руководителей немецких спецслужб. С течением времени резидентура «Макса» воспринималась ими как одна из самых значимых и результативных. Используя его и возможности «Престола», в абвере спешили укрепить свои агентурные позиции в Москве. С этой целью в августе 1942 года к «Гейне» были направлены два агента-курьера «Станков» и «Шалов». Они помимо разведывательного задания имели еще и диверсионное. Их не стали сразу арестовывать, на время оставили на свободе, чтобы не «засветить» «Гейне» и выявить их возможные, помимо «Макса», конспиративные контакты с другими немецкими агентами. После того как все опасения были сняты, «Станкова» и «Шалова» негласно задержали.
Такая смелость в решении могла дорого обойтись Павлу Анатольевичу. Позже он так вспоминал об этом:
«…По моему предложению первая группа немецких агентов должна была оставаться на свободе в течение десяти дней, чтобы мы могли проверить и узнать, не имеют ли они связей еще с кем – то, кроме Александра (Демьянова. – Примеч. авт.). Берия и Кобулов предупредили, что, если в Москве эта группа устроит диверсию или теракт, мне не сносить головы» (Судоплатов П. Спецоперации. Лубянка и Кремль. 1930–1950 годы. С. 246).
В абвере провал «Станкова» и «Шалова» никак не связывали с «Гейне». Вместе с тем Судоплатов, Маклярский и Ильин полагали, что противник не преминет воспользоваться возможностями «Престола», чтобы и дальше продолжать расширять агентурную сеть в Москве. Поэтому они вполне обоснованно считали, что именно «Гейне» будет играть все более значимую роль в операциях абвера, а его квартира станет перевалочной базой для будущих агентов. В сложившейся ситуации им пришлось сделать еще один неординарный ход: частично приоткрыть перед женой Татьяной и тестем участие Александра в операции, имеющей важное государственное значение. Так вольно или невольно они стали ее участниками, а те вопросы, которые у них возникали в связи со странностями в его поведении, наконец получили ответы.
Очередное нестандартное решение, принятое Судоплатовым с санкции Меркулова, как оказалось, было оправданным и своевременным. Вскоре после «Станкова» и «Шалова» в Москву прибыла очередная пара курьеров абвера – «Злобин» и «Алаев». С собой они принесли 20 тысяч рублей, радиостанцию для группы «Макса» и новые фиктивные документы, изготовленные на имя «Станкова» и «Шалова». Но на этот раз гитлеровским агентам не дали погулять, Маклярский и Ильин рассчитывали на их «моментальную перевербовку». И здесь свою и важную роль сыграла жена Александра. Гостеприимная хозяйка не скупилась на угощение незваных гостей и незаметно подмешала в пищу снотворное. «Станкова» и «Шалова» контрразведчики взяли, как говорится, «тепленькими». Они стали не последними, кто таким образом прошел через стол Татьяны. Оказавшись на Лубянке, курьеры абвера не долго упорствовали, первым «поплыл» «Злобин» и дал согласие на сотрудничество.
С того дня операция, получившая новое кодовое название «Курьеры», велась уже по двум направлениям: от имени организации «Престол» по радиостанции «Макса» и группы «Злобина» – «Алаева» по радиостанции «Злобина». Такая «успешная» легализация курьеров и последующая их «результативная работа» укрепили веру руководства абвера в надежности «Макса» и созданной им разведывательной сети. В течение 1942–1943 годов гитлеровская разведка с завидным постоянством продолжала посылать к нему и «Злобину» своих агентов, деньги и радиостанции. Конечным итогом радиоигр «Монастырь и «Курьеры» стал арест 23 гитлеровских агентов.
Все это время в абвере даже не догадывались, что уже давно и успешно работали на советскую разведку, и с гордостью докладывали высшим руководителям гитлеровских спецслужб об успешно действующей в столице большевиков разветвленной нелегальной сети во главе с агентом «Максом». Бывший начальник 6-го отдела РСХА (внешняя разведка Главного управления имперской безопасности Германии. – Примеч. авт.) В. Шелленберг в своих мемуарах также не обошел вниманием результативную работу резидентуры под руководством суперагента «Макса». Он отмечал, что она «добывала ценную информацию», которая
«…поступала от источника, близкого к Рокоссовскому» (на тот период командующий Белорусским фронтом. – Примеч. авт.).
В Главном управлении имперской безопасности не могли даже предположить, что эта «ценная информация», в том числе и о ряде крупных наступательных операций Красной армии, носила отвлекающий характер и преследовала цель скрыть истинное направление стратегических ударов советских войск.
Так, 4 ноября «Макс» сообщил в Берлин о том, что 15 ноября 1942 года планируется крупное наступление частей Красной армии, но не под Сталинградом, а под Ржевом. И действительно, в точно указанный им день оно началось. Гитлеровцы были к нему готовы и сумели отразить. Зато сокрушительный удар советских войск под Сталинградом для них грянул громом среди ясного неба.
При этом Павел Анатольевич отмечал, что уровень секретности операций «Монастырь» и «Березино» был таков, что о них не знал даже Жуков.
«…Не подозревавший об этой радиоигре Жуков заплатил дорогую цену – в наступлении под Ржевом полегли тысячи и тысячи наших солдат, находившихся под его командованием. …Но он так никогда и не узнал, что немцы были предупреждены о нашем наступлении на Ржевском направлении, поэтому бросили туда такие силы» (Судоплатов П. Спецоперации. Лубянка и Кремль. 1930–1950 годы. С. 248).
К началу 1943 года операции «Монастырь» и «Курьеры», задумывавшиеся Судоплатовым и его подчиненными как классические контрразведывательные операции по проникновению в гитлеровские спецслужбы и перехвату их устремлений на себя, переросли свои рамки и вышли, как отмечал Павел Анатольевич, на «стратегический уровень дезинформационной игры».
О том, какое значение им придавало советское военно-политическое руководство, говорил тот факт, что дезинформация готовилась при личном участии начальника Оперативного управления Генштаба Красной армии генерал-лейтенанта С. Штеменко. Ее качество было настолько высоким, что за все время операций «Монастырь» и «Курьеры» у руководства гитлеровских спецслужб и командования вермахта, тем более после отражения наступления Красной армии под Ржевом, не возникало ни малейших сомнений в надежности «Макса» и достоверности поступающих от него данных.
Не вызывала она сомнений и при подготовке вермахтом стратегической наступательной операции «Цитадель», знаменитой битвы на Курской дуге. По признанию того же Шелленберга, гитлеровское командование, опираясь на информацию «Макса», вынуждено было несколько раз переносить сроки своего наступления, что позволило Ставке ВГК укрепить оборону советских войск на данном участке фронта и накопить необходимые резервы для нанесения ответного контрудара.
«Выдающийся вклад в успехи вермахта на фронтах» своего особо ценного агента «Макса» руководство абвера не оставило без внимания. Он был награжден орденом с мечами за храбрость. Такой высокой награды не удостаивался больше ни один агент абвера и «Цеппелина». Но в данном случае судьба дважды сыграла с руководителями гитлеровской спецслужбы злую шутку. Радиограмма из Берлина о награждении поступила к «Максу» как раз в канун профессионального праздника чекистов – 20 декабря. Но и здесь гитлеровцы тоже оказались не первыми: несколькими днями раньше советским правительством Александр Петрович Демьянов был награжден орденом Красной Звезды.
Но на этом его служба в разведке не закончилась. Летом 1944 года управлению с участием «Гейне» удалось реализовать оперативный замысел еще одной важной операции, получившей кодовое название «Березино». Толчок ей дал, по признанию Павла Анатольевича, сам Сталин. Произошло это накануне стратегического наступления Красной армии с целью освобождения Белоруссии от немецкой оккупации. На совещание к нему были вызваны начальник военной разведки Кузнецов, Смерш – Абакумов, наркомы Берия и Меркулов, в их числе и Судоплатов.
По воспоминаниям Павла Анатольевича, сам он находился в приподнятом настроении и тому имелась веская причина. Месяц назад его и Эйтингона наградили за успешное руководство боевыми операциями, проводимыми РДР в тылу немецких войск. Они удостоились одной из высших государственных наград – ордена Суворова.
Однако, по словам Павла Анатольевича,
«…Сталин принял нас весьма холодно. Он упрекнул за непонимание реальностей войны и спросил, как, на наш взгляд, можно использовать «Монастырь» и другие радиоигры для оказания помощи нашей армии в наступательных операциях, и предложил расширить рамки радиоигр, отметив, что старые приемы не подходят к новой обстановке. Кузнецов предложил подбросить новую информацию через «Гейне»-«Макса» о якобы планирующемся наступлении на Украине…
Сталин вызвал генерала Штеменко, начальника оперативного управления Генштаба, и тот зачитал приказ, подготовленный еще до нашего разговора. В соответствии с приказом мы должны были ввести немецкое командование в заблуждение, создав впечатление активных действий в тылу Красной армии остатков немецких войск, оказавшихся в окружении в ходе нашего наступления»