Об этом наивном представлении о войне позже так вспоминала Антонина Григорьевна:
«…Началась война. Радио у нас не было. Мама пошла на базар, и примчалась, ничего не купив, с сообщением, что началась война. Бомбили Севастополь, а это 140 км от Симферополя. Утром 23 июня я пришла в горком комсомола. В связи с воздушными тревогами начались ночные дежурства, а в начале июля меня посылают в городской пионерский лагерь в поселок Кокозы в районе Алушты, пионервожатой 1-го отряда, вместо парня, ушедшего на фронт. Ребята были взрослые, даже перешедшие в 10-й класс.
И вот однажды вечером директор лагеря собрал в столовой всех пионервожатых и 1-й отряд, весь работающий персонал и объявил, что поступило сообщение о том, что в лесу высадился немецкий десант и утром на рассвете нам надо прочесать лес. Просидели под столовой всю ночь, это было романтично, опасности мы не понимали, спать от волнения не могли.
На юге светает очень рано в 4 часа, разбившись на группы по 4–5 человек с одним взрослым, мы пошли искать немецких парашютистов… обошли все в округе, никого мы не нашли, вернулись в лагерь. А потом поступило сообщение, что десантников поймали, где-то ближе к Ялте.
Тогда я не придала особого значения этой операции и только когда вышел фильм «А зори здесь тихие», я поняла, что могло быть, если бы мы наткнулись на немцев. Конечно, ни лагерное начальство, ни городские власти, давая команду на проческу леса, не понимали еще, кто такие немцы-фашисты, пришедшие на нашу землю с войной» (Хрипливая А. Воспоминания. С. 8).
Не понимала того, что в те дни происходило на западных рубежах СССР, не только Антонина Григорьевна. Ни она, ни директор лагеря, ни 1-й секретарь обкома комсомола и партии еще не осознавали, что на их землю пришла страшная беда, что она несет им немыслимые страдания и чудовищные потери.
Шли дни, недели и от этой иллюзии вскоре не осталось и следа. С фронта приходили все более тревожные сводки. Почтальоны, ставшие предвестниками страшной беды, принесли в семьи первые похоронки. Траурная черная вуаль покрыла поседевшие головы матерей и жен. Суровое эхо войны докатилось и до Крыма. Опустели санатории, пансионаты и дома отдыха. 20 июля закрылся пионерский лагерь, где работала Антонина. В те июльские дни к военкоматам выстроились длинные очереди добровольцев, в их числе находилась и она.
Военный комиссар, выслушав Антонину, предложил обратиться в обком комсомола. Она последовала его совету.
«…Секретарь обкома комсомола Усманова объяснила, что на базе стрелковой дивизии, которая дислоцировалась в городе, формируется 51 отдельная армия. При армии в военное время положена по штату полевая почта для обработки солдатских писем. Кроме полевой почты была создана военная цензура, в составе ОО НКВД 51 армии. Создана она была из комсомолок города, где нам и предстояло служить. Оформили нас не через военкомат, а через НКВД – нам и предстояло служить. Так я оказалась на службе в военной цензуре 51 армии. В наши обязанности входило прочитывать все письма, которые из действующей армии отправлялись в тыл…» (Хрипливая А. Воспоминания. С. 9).
Так вспоминала Антонина об этом поворотном в ее жизни моменте. В тот день ее гражданская жизнь закончилась и началась военная служба и не просто служба. Ей вместе с сослуживцами, 25 девушками предстояло не только упреждать разглашение военнослужащими секретных и не подлежащих оглашению сведений, а и отслеживать состояние духа войск. Они должны были анализировать письма на предмет оценки настроений военнослужащих, готовить аналитические справки и представлять их в отделы военной контрразведки.
Прежде чем допустить к работе на пункте ПК, Антонину вызвали в особый отдел по 51-й Отдельной армии, в те дни формировавшейся на территории Крыма. О том, насколько было важно то, чем ей предстояло заниматься, говорил тот факт, что собеседование-проверку вел сам начальник отдела полковник Пименов.
Под его строгим взглядом Антонина не знала, куда девать руки и нервно теребила носовой платок. Хрупкая, невысокого росточка, походившая на подростка, она напоминала Пименову дочь.
«Почти как моя Аннушка. Тебе бы, Тоня, еще в куклы играть, а ты собралась на фронт! Проклятая война! Чтоб ты сдох, сволочь Гитлер!» – с ожесточением подумал Пименов, порывистым движением смахнул пачку папирос «Казбек» в ящик стола и обратился к Хрипливой:
– Значит, Антонина, желаешь служить?
– Так точно, товарищ полковник! – звенящим от напряжения голосом ответила она и вытянулась в струнку.
– А если прямо сейчас придется отправиться на фронт?
– Я… я готова, товарищ полковник!
– А там не играют в войнушку, там по-настоящему убивают. Как, не побоишься?
– Нет, товарищ полковник.
– Ишь ты какая, – горькая улыбка искривила губы Пименова. Покачав головой, он поинтересовался: – Стрелять умеешь?
– Да! Да! У меня есть даже значок «Ворошиловский стрелок»! – выпалила Антонина.
– А стреляла-то где, в тире?
Яркий румянец окрасил щеки девушки, смущаясь, она призналась:
– Да, в тире. Но я, товарищ полковник, быстро…
– Погоди! Погоди! – остановил Пименов и, заглядывая Антонине в глаза, спросил: – Ты хоть понимаешь, что война – это не тир?
– Понимаю! Понимаю, товарищ полковник! Если потребуется я готова отдать жизнь за нашу советскую Родину, за дело товарища Сталина – Ленина! Честное комсомольское!
Пименов задержал взгляд на девушке. Ее лицо горело пунцовым румянцем, глаза лихорадочно блестели, пальцы сжимались в кулачки. Она была искренна в своем порыве, и у него не возникало сомнений в том, что в час испытаний Антонина не дрогнет и мужественно исполнит свой долг.
«Долг?! Наивная, ты хоть представляешь, что это такое для военного человека?.. Ты не принадлежишь самой себе. Твою жизнь и смерть определяют приказы. Яркая, красивая смерть существует только на экране. Война – это страдания и боль. Война – это потеря близких тебе людей. Война – это голод, холод и вши. Война – это постоянный страх смерти. Шальная пуля, случайный осколок могут оборвать твою жизнь. Но у тебя и меня нет другого выбора, как только сражаться с вероломным врагом, победить его или умереть! Иного нам не дано», – мысленно выстраивал свой монолог Пименов и снова обратился к Хрипливой:
– Тоня, тебе предстоит не просто служба, а особая служба, на особом участке.
– Я готова! А что за участок? – загорелась она.
– Пункт перлюстрации писем военнослужащих нашей армии.
– Чт-о?! Мне читать чужие письма?
– И не только их.
– Но это же… – у Антонины не нашлось больше слов.
– Это необходимо и очень важно! Представь на минуту, что какой-то красноармеец или даже офицер допустит разглашение секретных сведений о нашем наступлении. Письмо попадает к врагу и тогда…
– Оно… оно сорвется! – выпалила Антонина.
– И не только сорвется, а погибнут тысячи бойцов и командиров Красной армии. И все из-за потери бдительности какого-то одного человека. Теперь ты понимаешь, насколько важна работа пункта ПК?
– Так точно, товарищ полковник!
– Но это еще не все, Тоня. – Пименов выдержал многозначительную паузу и продолжил: – Вражеская разведка использует почтовый канал для руководства заброшенными в наш тыл шпионами, диверсантами и террористами. Твоя задача научиться читать между строк, чтобы обнаружить их преступную связь.
– Ясно, товарищ полковник! Когда приступать к исполнению обязанностей?
– После того как с тобой проведет инструктаж наш работник – это старший лейтенант Баранов.
– Все ясно! Разрешите идти, товарищ полковник?
– Иди! Желаю успеха! – закончил беседу Пименов.
Антонина, покидая его кабинет, не чувствовала под собой ног от радости. Ее приняли на службу и не просто приняли, а зачислили в особое подразделение, где предстояло заниматься поиском вражеских агентов. На выходе, в коридоре Антонину встретил дежурный и проводил на первый этаж. Там ее ждал сотрудник 1-го отделения особого отдела по 51-й Отдельной армии старший лейтенант Анатолий Баранов. Он предложил пройти к нему в кабинет и там вручил для изучения должностную инструкцию сотрудника пункта ПК. Она была написана ясным, понятным языком и не вызвала вопросов у Антонины. Завершился инструктаж тем, что Баранов дал ей несколько советов, касающихся как практических особенностей работы сотрудника пункта ПК, так и житейских, относящихся к поведению в коллективе и взаимоотношениям с другими военнослужащими. В заключение Антонина оформила подписку о неразглашении содержания предстоящей работы и в тот же день приступила к службе в качестве младшего контролера на пункте ПК 51-й Отдельной армии.
Для непосвященных пункты ПК легендировались под вывесками «почта» или «военная экспедиция». В их состав входило 25 контролеров, в основном молодых девушек в возрасте от 18 до 25 лет. В среднем за сутки на каждую приходилось до нескольких сотен писем. Работа требовала от Антонины и ее боевых подруг особого внимания и тщательности. Поэтому они внимательно вчитывались в каждое предложение и слово, чтобы не допустить со стороны военнослужащих, потерявших бдительность, разглашения сведений, составлявших военную тайну, и не пропустить шпионского отправления. К концу смены от напряжения у Антонины начинало рябить в глазах и едва хватало сил, чтобы составить итоговый отчет. Молодость, крепкое здоровье и спортивная подготовка позволили ей быстро втянуться в работу.
Смышлёная, хватающую все на лету, она обратила на себя внимание Баранова. По его предложению, с конца августа ей было поручено готовить обобщенный отчет за неделю по результатам перлюстрации переписки военнослужащих. Работа потребовала от нее не только точности и пунктуальности в изложении выявленных нарушений требований секретности, а и аналитических способностей. За отдельными словами и оговорками военнослужащих Антонине предстояло понять, в каком настроении они находятся, насколько силен их дух к сопротивлению и, самое главное, выявлять среди них тех, кто использовал почтовый канал для связи с резидентами немецкой и румынской разведок, заброска которых в Крым с августа приобрела масштабный характер.