енных Николая Богданова и Григория Буяновского Антонина, Татьяна и другие контролеры пункта ПК, наскоро прошив шпагатом плащ-палатки, отгородили себе угол в бывшем коровнике и устроились на ночлег.
Поднял их на ноги шум за перегородкой. К ним прибыло пополнение, группа сотрудников особого отдела и красноармейцев из роты охраны Особой Приморской армии. Им с боями удалось вырваться из окружения. Их вид был ужасен. На осунувшихся, заросших густой щетиной лицах жили только одни глаза, от хронической бессонницы и едких пороховых газов они потеряли свой цвет и имели багровый оттенок. Клубки вшей перекатывались во всклокоченных волосах на головах. Под заскорузлым от пота, крови и грязи обмундированием в прорехи проглядывали давно не мытые, покрытые струпьями тела.
Внимание Антонины привлек высокий, худощавый лейтенант, головой чуть ли не упиравшийся в потолок. Он смущенно топтался перед Татьяной-«Кнопкой», не решался раздеться и забраться в металлическую бочку с горячей водой. Под некоторыми еще дымились угли, но это не останавливало других окруженцев, они спешили избавиться от грязи, вшей, с шутками и смехом плескались чуть ли не в кипятке. Над всем этим властвовал зычный голос начальника гаража Григория Тененбойма. Вместе с бойцами из роты охраны особого отдела он успевал подливать воду в бочки и одновременно прожаривать обмундирование окруженцев на больших металлических листах, чтобы избавить его от вшей.
Татьяна, устав уговаривать лейтенанта раздеться, в сердцах бросила:
– Товарищ лейтенант, вы что, думаете, здесь собрались немцы?!
– Какие еще немцы?! – опешил офицер.
– Фашисты!
– Да что вы такое говорите, девушка?! Как так…
– А так, с таким духаном, как у вас, товарищ лейтенант, не то, что мы, а и немцы близко не подойдут.
Краска залила лицо офицера, он не знал куда себя девать и потерянно говорил что-то про мужское достоинство и честь. Это не произвело впечатления на Татьяну, и она решительно потребовала:
– Товарищ лейтенант, немедленно раздевайтесь и в бочку!
– Давай в бочку, лейтенант! Нам что, одним тут вариться?! – присоединились к ней другие окруженцы.
Офицер мялся, не решался раздеться и перебирал пальцами пуговицы на гимнастерке.
– Чо межуешься, лейтенант?.. Скидывай портки!.. В бане все равны! – неслось со всех сторон.
– Ну… ну, я… – бормотал что-то неразборчиво лейтенант и порывался выбраться в двор.
Антонина встала на его пути. В лейтенанте, чему она пока не находила объяснений, было что-то такое особенное, что отличало его от остальных. От него исходила неброская надежность человека, знающего, что и как делать в безвыходной ситуации. Позже, побывав в боях, Антонина поняла, это появляется у человека, заглянувшего смерти в глаза. Согрев его теплым взглядом, она поинтересовалась:
– Вас как зовут, товарищ лейтенант?
– Леонид. Леонид Иванов. А что?
– А я Тоня. Тоня Хрипливая, – представилась она и предложила: – Если вы не возражаете, то я вам помогу, сейчас принесу плащ-палатку, а вы ею прикроетесь. Хорошо.
Леонид кивнул головой и прошел к свободной бочке. Антонина вернулась с плащ-палаткой и обернула ее вокруг него. Он, смущенно поглядывая по сторонам, стащил с себя обмундирование и шмыгнул в бочку. От горячей воды перехватило дыхание, но Леонид не обращал внимания. Он испытал блаженство, тело стало невесомым, ноющая боль в правом ушибленном плече ушла, и истома охватила его. Чьи-то ласковые руки коснулись головы и принялись перебирать свалявшиеся волосы. Леонид встрепенулся, открыл глаза, перед ним двоилось девичье лицо и произнес:
– Антонина, вы?
– А вы думали кто? – в ее голосе появились игривые интонации.
Леонид улыбнулся и в тон ей ответил:
– Я было подумал, что ко мне снизошел сам ангел.
– Ха-ха, – рассмеялась Антонина, смыла мыльную пену с его волос и предложила: – Приподнимитесь, я потру вам спину.
– Я сам. Сам, – пытался возразить Леонид.
– Да ее скребком не отскребешь, а вы сам, – ворчливо заметила Антонина и предложила: – Может, перейдем на ты.
– После такой бани вам уже надо переходить не на ты, а отправляться в ЗАГС, – пошутила «Кнопка».
– А что, может и пойдем, вот только война закончится, – с вызовом заявила Антонина.
– Ну, вы даете, девчата! Без меня и меня женили! – протест Леонида потонул в дружном хоре голосов.
– Горько! Горько!..
Громче всех кричала «Кнопка». Ее глаза азартно блестели, рой задорных веснушек плясал на щеках. Антонина зарделась, а Леонид с головой погрузился в воду. Война – это тоже жизнь, в ней от трагического до комического всего один шаг.
«…Фронтовой быт на позициях был очень тяжелый. Часто шли дожди. Никаких землянок не было. Все бойцы, включая командование батальона, находились в окопах по колено в грязи. Спать приходилось стоя, прислонившись к углу окопа. Месяцами были лишены возможности поменять белье или скупаться. Вшей было множество. Бывало, засунешь руку за воротник гимнастерки и на ощупь, не глядя, вытаскиваешь маленький катышек, состоящий из трех, четырех, пяти вшей… Потом бросаешь этот катышек из окопа в сторону немцев…» (Иванов Л. Правда о «Смерш». С. 110–115).
Так, совсем не при героических обстоятельствах состоялась встреча Леонида Георгиевича Иванова и Антонины Григорьевны Хрипливой (Буяновской). Дальше они вместе прошли два с лишним года по фронтовым дорогам Великой Отечественной войны.
Наступивший ноябрь 1941 года, с его проливными дождями и распутицей, нисколько не облегчил положения советских войск в Крыму. Ненастная погода не стала препятствием для боевой техники 11-й армии Манштейна и румынского горного корпуса. Их бронированные кулаки: танки, самоходные орудия и бронетранспортёры – орудийно-пулеметным огнем и гусеницами, сминая оборонительные заслоны 51-й Отдельной и Отдельной Приморской армий, упорно пробивались к побережью Черного моря.
3 ноября вражеские орудия уже прямой наводкой били по спешно возводившимся оборонительным укреплениям Севастополя. Авиация люфтваффе постоянно висела в воздухе и затрудняла снабжение севастопольского гарнизона морским путем. Гитлеровские генералы без бинокля могли видеть окраины города. Это придало Манштейну, его штабу уверенности в успехе операции по захвату Севастополя, и они предприняли попытку с ходу овладеть черноморской твердыней.
7 ноября группировка танков 11-й армии при поддержке пехоты прорвалась к поселку Дуванкой. Казалось, путь к Севастополю открыт, но на ее пути встали бойцы морской пехоты 18-го батальона. В течение нескольких часов они держали оборону, в живых осталось всего пятеро, отважные моряки не сдались и продолжали стоять насмерть. Закончились боеприпасы, и тогда политрук Николай Фильченко, обвязавшись гранатами, бросился под головной танк. Вслед за ним матросы Юрий Паршин и Даниил Одинцов повторили его подвиг. В том бою морские пехотинцы подбили десять танков противника, ни на шаг не отступили с рубежа и держали оборону до подхода основных сил. В тот и последующие десять дней немецко-румынские части с трех направлений пытались взломать советскую оборону, но сумели продвинуться всего на один-полтора километра, началась 8-месячная героическая эпопея защиты Севастополя.
Более драматично складывалась обстановка на керченском направлении. 51-я армия, в командование войсками которой с 30 октября вступил генерал-лейтенант Павел Батов, подвергаясь непрерывным атакам противника на земле и с воздуха, с тяжелыми боями отходила к Керчи и к Феодосии.
Ранее, 4 ноября приказом командующего войсками Крыма был создан Керченский оборонительный район. В его состав вошли уцелевшие части 51-й армии и Керченская военно-морская база. Это было запоздалое решение и не могло остановить надвигающейся катастрофы. Новому командованию не хватало оперативности в принятии решений, четкой координации между подчиненными частями при отражении ударов противника. При численном превосходстве в авиации и в артиллерии они крайне неэффективно использовались против мобильных бронетанковых групп противника.
16 ноября последние части 51-й армии в беспорядке, с огромными потерями оставили Керчь. Под непрерывным артиллерийским огнем, налетами авиации люфтваффе лишь немногим командирам и красноармейцам удалось живыми добраться до Таманского полуострова. В их числе были Антонина Георгиевна и ее коллеги Пименов, Богданов и Тененбойм. Позже к ним присоединились Иванов, второй заместитель Пименова полковник Звездин, начальник 1-го отделения подполковник Душник, начальник 3-го отделения подполковник Гинзбург и его подчиненные старшие лейтенанты Буяновский, Козаченко и Стороженко.
Обосновавшись в станице Крымской, они приступили к организации контрразведывательной работы и основное внимание сосредоточили на выявлении среди потока военнослужащих, вырвавшихся из Крыма, вражеских агентов, дезертиров и членовредителей. Только за первые несколько недель подчиненные Пименова задержали и арестовали свыше полутора десятка шпионов. Объем работы настолько возрос, что к ней привлекли Антонину и Татьяну-«Кнопку». Они занимались тем, что оформляли протоколы допросов, фильтрационные дела и, когда оставалось время, помогали подругам оборудовать пункт ПК, его разместили на месте почтового отделения совхоза.
Один день походил на другой, и так продолжалось до 6 декабря 1941 года. В тот день эфир взорвался сенсационным сообщением: войска Калининского и Западного фронтов перешли в наступление. Немцы отступали?! В это с трудом могли поверить Антонина Григорьевна, Леонид Георгиевич и их боевые товарищи! Они уже плохо слышали, как диктор Левитан перечислял освобожденные советские города и поселки, захваченные трофеи и число сдавшихся в плен офицеров и солдат вермахта. Фашисты впервые за время войны не просто отступали, они бежали под ударами Красной армии.
В тесном кабинете Пименова негде было упасть яблоку. Звенели алюминиевые кружки, из фляжек рекой лился спирт, тосты завершались громовым «Ура!». Впервые в своей жизни Антонина пила и не пьянела. Она пьянела от другого, ее голова кружилась от счастья, а ноги сами просились в пляс. Вслед за ней в круг вышли Иванов, Буяновский, Козаченко, Богданов, к ним присоединились остальные. За все время своего существования стены кабинета бывшего директора колхоза не видели столько разудалого веселья.