– А… как это может быть связано с Грицуком?
– Я не знаю, – сказал Долгов и кулаком погрозил Косте Хромову, который уже зевал вовсю, – понятия не имею! Но в нашей больнице никто никогда никому не давал по голове! Это произошло именно сейчас, после смерти Грицука и скандала, который показали по телевизору! Меня интересуют оба события, потому что следуют одно за другим. Я был уверен, что вы знаете больше меня, хотя бы потому, что сразу забрали таблетки! А я так не понял, что именно он принимал. Что было в пузырьке из-под нитроглицерина? И зачем ему вообще нитроглицерин, если у него никогда не болело сердце!
Глебов знал совершенно точно, что было в пузырьке из-под нитроглицерина. Но сказать означало выложить и все остальное, а он не был к этому готов!
Если бы не письмо, пришедшее по электронной почте, письмо, с которого все началось, он бы вообще давно забыл об этой истории!
Подумаешь, умер писатель!.. Как будто писателей у нас не хватает!..
Письмо, быстро подумал Глебов. Письмо, с которого все началось. Вернее, которым все закончилось!..
Не письмо, а бомба замедленного действия, и подложена она в том числе и под него, Глебова!..
Он продолжал быстро соображать.
Если этот самый хирург Долгов так уж заинтересован в расследовании смерти Грицука, значит, нужно дать ему возможность довести дело до конца. Таким образом, он сам, Глебов, окажется ни при чем, а бомба будет обезврежена! Ведь кто-то же прислал письмо по электронной почте, и прислал именно ему! Значит, этот кто-то знает о том, что Глебов собирался защищать Грицука, знает о том, что он был в больнице, знает о том, что Светлана Снегирева была женой писателя, потому что в письме ясно сказано, что она отравила своего мужа! О том, что она была его женой, не знал даже Чермак, и в личном деле Снегиревой нет ни слова о ее муже, творившем под псевдонимом Ф. Б. Ар-Баросса!
– Дмитрий Евгеньевич, – окликнул Долгова Глебов. – Вы можете со мной встретиться?
– Когда?
– Ну… допустим, завтра в три часа дня. Приезжайте ко мне в офис, и я расскажу вам все, что знаю.
Положим, все, что знаю, я не расскажу никогда, но ровно столько, сколько тебе надо для твоего расследования, ты получишь!..
– Хорошо, – согласился Долгов, попадаясь на крючок.
– Мой секретарь расскажет вам, как до нас добраться. Идет?..
– Ваш секретарь может просто назвать мне адрес, и я доберусь. Идет?
Глебов засмеялся.
– С вами легко иметь дело, Дмитрий Евгеньевич.
– Спасибо, Михаил Алексеевич.
Долгов положил трубку на стол, крутанул ее так, что она завертелась с негромким приятным звуком, и посмотрел на Хромова.
– Ну и что адвокат? Он уже все знает? – спросил тот.
Долгов пожал плечами.
– Я ничего не понял, – задумчиво сказал он. – Почему-то до сих пор неизвестно, что было в пузырьке из-под нитроглицерина! Я думал, он его хоть на анализ отдаст узнать, что там за вещество, а он и не думал отдавать! А может, врет, что не знает. Вообще, все непонятно! И если он ничего не знает о смерти Грицука, зачем он тогда мне встречу назначает?
– А может, это он его и отравил? Странными таблетками в пузырьке из-под нитроглицерина?! А?
– Зачем? – спросил Долгов. – Вот вопрос, зачем?
– Может, он его так достал этой своей книгой с разоблачениями!
– Ах да, – вспомнил Долгов. – Была же еще книга с разоблачениями!
– Или, может, его из-за нее отравили?
– Кость, это ерунда. Я тебе как ученый говорю! Если книга уже вышла, травить из-за нее не имеет смысла! Если кто-то не хотел, чтобы она вышла, имело бы смысл отравить его раньше, пока он ее писал или когда только задумал! А если ее уже издали и прочитали, зачем травить автора?
– Вроде незачем, – согласился Хромов беспечно. Его все это не касалось. – Ну что? Поедем? Или ты здесь будешь сидеть?
– Поедем, – согласился Долгов без энтузиазма. Ехать ему никуда не хотелось.
Что-то такое он не додумал про телефон!.. Он покосился на трубку, лежавшую на столе, взял ее и пристроил на аппарат.
Значит, он приехал, нашел Катю, хотел звонить в реанимацию, и оказалось, что телефон не работает. Тогда он вызвал бригаду со своего мобильного.
Ну? И дальше что?..
Дальше никак не думалось, и Долгов с раздражением решил, что все это нужно записывать, что ли!..
Я не сыщик. Я просто хирург! Я не умею думать о телефонах, которые не звонят, и о таблетках, которые оказались подменены какими-то другими таблетками! Я лечу людей, и мой учитель, профессор Потемин, говорил когда-то, что врач должен думать в основном о своей работе и лишь немного о том, на какой фильм повести вечером подружку.
– Что подружка, – говорил профессор Потемин. – Была одна, стала другая! Опоздал на свидание, так она подождет! А если диагноз опоздал поставить, человек и помереть может!..
– Пошли, – сказал он Косте, покосился на хирургическую пижаму с завернувшимся рукавом, еще больше от этого расстроился и натянул пиджак.
Он вышел из кабинета, и Костя вышел следом за ним, и тут телефон снова зазвонил.
– Подожди, – попросил он Хромова и вернулся в кабинет.
– Ну, этак мы до вечера не уедем! – сказал тот.
Долгов махнул на него рукой.
– Да.
– Дмитрий Евгеньевич?
– Да.
– Меня зовут Андрей Кравченко. Помните?
– Нет.
– Вы меня спасли… ну, авария на МКАДе. Помните?
– Нет. У вас какие-то проблемы?
Человек в телефоне растерянно молчал.
Терпение, терпение, напомнил себе Долгов. Черствое отношение к пациентам, которое так любят обсуждать в прессе, должно смениться мягким и нежным. Врач должен любить больного, холить его, лелеять и нежить – так, кажется?..
– Говорите, – предложил Долгов помягче. – Я вас не помню, но это не имеет никакого значения!
– Вы не можете меня не помнить, – твердо сказал человек, – вы меня спасли. Вы спрашивали у меня, кто такие менеджеры, а потом приезжали ко мне в больницу.
И тут Долгов вспомнил:
– Ну да, конечно! Извините, Андрей. У вас какой-то срочный вопрос?
– Да, Дмитрий Евгеньевич. Я был у вас в триста одиннадцатой, но мы с вами тогда так и не увиделись. У вас в больнице в тот день умер больной по фамилии Грицук.
– И… что?
Человек в телефоне помолчал.
– Это я его убил, Дмитрий Евгеньевич.
– Отлично, – сказал Долгов. – Просто прекрасно.
– Мне нужно с вами поговорить.
– Давайте поговорим, – согласился Долгов.
В том, что звонит ненормальный, он был совершенно уверен. Надо же, а тогда, на МКАДе, этот парень ему понравился. Он его отлично помнил!..
– Когда?
– Давайте завтра, а? Сегодня у меня уже назначена встреча, так что лучше всего завтра. Позвоните мне примерно в это же время, и мы с вами поговорим.
Человек опять помолчал.
– Дмитрий Евгеньевич, – произнес он даже с некоторым укором, – я говорю совершенно серьезно. Я видел этого Грицука. Я говорил с ним. Заходил к нему в палату. Это я убил его, понимаете?! Я десять лет об этом мечтал. И сделал это. И теперь мне нужно поговорить с вами. Перед тюрьмой.
– Ну, хорошо, – согласился Долгов. – Раз уж все так серьезно! Все равно давайте завтра, сегодня у меня не получится. Вы ведь не слишком торопитесь в свою тюрьму?
– Нет, – отрезал менеджер.
– Ну и отлично. Завтра в три я буду в центре. Вы позвоните мне на мобильный, и мы договоримся о встрече. Запишите номер.
Хромов, который давно уже гримасничал из коридора, с облегчением выдохнул и закатил глаза, когда Долгов сунул в карман мобильник.
– Кто это был?
И почему-то Долгов не стал пересказывать ему разговор! То ли потому, что мужик в трубке был очень серьезен, то ли потому, что Дмитрий Евгеньевич на самом деле его вспомнил, и ту аварию вспомнил тоже!..
– Никто, – сказал он Хромову. – Бывший пациент с выражением благодарности.
– Как?! Он уже в тюрьме?!
– Да нет, – задумчиво протянул Долгов. – Кажется, только собирается.
…Что за глупости?! Как этот менеджер мог убить Грицука?! Или он на самом деле невменяемый?..
Один за другим они прошли через турникет, за которым стоял бдительный дедок-вахтер. Вечером его сменит охранник, и Долгов, умевший быстро переключать мысли, подумал, что надо бы расспросить охрану о том, кто в тот злополучный вечер, когда Катя получила удар по голове, приходил в больницу. Посетителей пускают только до пяти и выпроваживают без всяких церемоний, оставляя лишь «своих» – тех, кто сидит с тяжелыми больными или приезжает по специальным пропускам. Если подсчитать, получится, что их не так уж и много.
– Вот черт, – выругался Хромов, открывая дверь в свою машину.
– Ты что, Костя?
– Стройка проклятая достала!
– Что? – переспросил Дмитрий Евгеньевич.
Он думал о том, что завтра обязательно поговорит с охранником. Не с дедком, а с тем, который дежурил ночью.
– Машина вся грязная, как собака! Моешь ее, моешь каждый день! А один раз проехался в дождь по нашей дороге, и все насмарку!.. Глина кругом, и навоз какой-то! Все со стройки на шоссе колесами тащат.
Долгов ничего не ответил. Ему не было никакого дела до машины Кости Хромова. Да и до своей собственной тоже!..
Разговор с Глебовым нисколько не помог ей, а Светлана возлагала на него такие большие надежды.
Света даже не поняла, поверил ли он ей, хотя она привезла его к себе домой и заставила просмотреть документы, хранившиеся в папке с тесемками!
Эти документы она берегла как зеницу ока, даже сейф завела – для того чтобы они не пропали, если вдруг случится пожар, наводнение или землетрясение!
Бриллианты, оставшиеся от «прошлой жизни», валялись просто так, в вазочке, а вот папку она оберегала.
Это был ее единственный шанс на спасение.
Ее муж – пусть он горит в аду долго и медленно, и пусть все имеющиеся там черти жарят его по очереди! – оказался не только гадким, низким, отвратительным человечишкой! Он был хитер, изворотлив и злопамятен.
В последние годы ей казалось, что он сошел с ума, на самом деле сошел, и его нужно поместить в клинику для буйнопомешанных!..