а, и никого это не удивляло, поскольку происходило между взрослыми людьми по взаимному согласию.
Вот это в демократическом обществе важнее всего: должно быть взаимное согласие и никакого насилия. Если вы хотите смотреть порнографический фильм, можете взять его в видеотеке (предъявив документ, удостоверяющий вашу взрослость) и наслаждаться зрелищем под собственную ответственность – но в одиночестве. Тот же принцип, кстати, с гомосексуалистами (по-английски это звучит как «Don’t ask – don’t say», то есть «Не спрашивай – не говори»; ты можешь заниматься чем угодно, покуда это твое личное дело и ты не втягиваешь в свои занятия других людей). В конечном счете все сводится к предотвращению насилия, к сохранению демократических принципов в обществе. Женщина может спать с кем угодно (припомните, сколь вызывающе в этом смысле ведут себя сегодняшние американские женские секс-символы вроде Мадонны или Шэрон Стоун), но ее не могут принуждать к постельному партнерству. Женщина должна иметь право водить реактивный истребитель и работать в шахте – другое дело, что у нее есть и право не идти на такую работу. Женщину не должны ограничивать ни в чем, вообще нельзя дискриминировать людей по их половой принадлежности (американцы зовут это «сексизм»). Женщина не должна подчеркивать свою сексуальность – это ее личное дело и вопрос ее отношений с любимым мужчиной; в частности, поэтому многие американки демонстративно носят солдатские ботинки и мужские рубахи.
В общем, вы можете понять, сколь экзотичны наши девушки для одуревших от женского равноправия молодых американцев. В Соединенных Штатах я видел три или четыре журнала в одном только штате Калифорния, где публикуются фото и жизнеописания российских невест. Говорят, это прибыльный и способствующий человеческому счастью бизнес.
Еще одна проблема, еще один вопрос, на который я не знаю ответов. Вернее бы сказать, здесь и нет единственного ответа на всех. Вспоминаю своего башкирского друга, замечательного поэта Мустая Карима, он рассказывал мне об отце, у которого было две жены, и о том, как Мустай всегда знал, что у него есть две мамы – старшая и младшая, вот и все. Обеих он любил вполне искренне, и обе мамы запомнились будущему поэту вовсе не как угнетенные женщины Востока, а как полноправные члены нормальной мусульманской семьи.
Мой американский студент из эмигрантов Юра Чекалин женился на японке и много рассказывал о том, сколь она заботлива и послушна, но, в то же время, может и огреть палкой, если что не так – в японских семьях, мол, так положено. Анекдотичны еврейские мамы с их мелочной опекой, с их булочками в бумажках для здоровых, но неспортивных детей, над которыми столько издевались в пролетарских советских школах моего детства. Главное – надо, чтобы люди жили, не нарушая чужой свободы, и не заставляли других жить исключительно по своим правилам. В Америке эмансипированность, однотипность мужчин и женщин в обществе давно и упорно культивируется. Там даже послеродовый отпуск по уходу за ребенком берет не обязательно мать, как заведено у нас, а тот член семьи, которому это удобнее. Что касается домашних забот, то они делятся поровну, и мои рассказы о пирогах, которые умеет печь моя супруга, вызывали сочувственные гримаски у американских слушательниц. Я несколько раз спрашивал в аудитории у своих студенток: «Девочки, кто из вас умеет сварить суп?» Из американок почти никто не умел…
В общем, все на свете живут, как им хочется или как у них сложилось. В Америке многие отношения в семьях вообще регулируются брачными договорами, определяющими все, что угодно, вплоть до постельного общения супругов. Тот самый здравый смысл, который многие вступающие в брак россияне воспринимают с презрением, у американок, выходящих замуж, в чести. С несколькими из них я откровенно рассуждал об этом, и столь же откровенно они говорили мне, что найти мужика для кувыркания в койке – дело нехитрое. Супруг – понятие куда более сложное и многогранное, с определенным кругом обязанностей. В этом смысле забавны бывают столкновения традиций. Надо сказать, что наши мечтательные эмигранты не всегда по своей воле вступают в игры по чужим правилам и некоторые из них, в частности особы женского пола, быстро учатся.
В Бостоне году в 1992-м появился очередной болтливый преподаватель марксизма (в прошлой его жизни, естественно), который, не умолкая, рассказывал всем какую-то чушь о своем диссидентстве и о немыслимых антисоветских подвигах. Ну, это занятие в эмиграции распространенное, а поскольку фантазия у многих не развита (ну что за фантазия у такого лектора, если у преподавателей марксизма фантазия запрещалась напрочь), то почти все выдумывают то же самое. (Что именно? О том, как ему руки крутили, а он подымал повыше антибольшевистские плакаты, и народ рыдал от восторга.) Поскольку я в Москве знал всех, кто мог без грамматических ошибок написать «Долой КПСС!», а этого деятеля как-то там не заметил, я поинтересовался, где мог, его обстоятельствами. Все оказалось просто: этого деятеля гоняли с должностей вовсе не за идейные отклонения, а за доносы и склоки, которые он разводил параллельно с преподаванием. В России же начала девяностых годов доносы выходили из моды, и однажды настало время, когда заблудшему марксисту деваться было некуда, вчерашние коллеги рук не подавали, и он, как многие другие, пришел в американское посольство. Там страдалец поведал стандартные байки про то, как стаи большевиков с топорами гоняются за ним по Москве, и получил по этому случаю политическое убежище. Решив в очередной раз начать новую жизнь, кандидат в заокеанские жители отряхнулся от старого мира, бросил в Москве дочерей от прежнего брака, одинокого милого отца (кстати, генерала-отставника) и, прихватив юную девицу из провинциальных невест, которых в Москве штабелями, рванул за океан. Девица была вдвое моложе, но с кем же еще начинать жаркую новую жизнь?
В Соединенных Штатах вначале все было, как водится: и квартира нашлась, и статейки о борьбе с большевиками удавалось печатать, но вот незадача – молодая жена заметила, что пожилой супруг в постели не столь боевит, как в россказнях о своем диссидентстве. Однажды она даже вызвала полицию ночью, пожаловавшись, что беглый марксист работает на компьютере, а не согревает ее в койке. С тех пор борец с коммунизмом жаловался на американизированную жену всем в Бостоне (не было там никого, кто не слышал бы его повестей об ужасной девице, сексуальной маньячке, определенно заброшенной за океан коммунистами, чтобы извести идейно стойкого супруга). А та была тверда и последовательна, скоренько освоив все свои американские права: ей ведь было в браке по закону положено нечто, чего она, увы, не могла получить! К моменту моего отъезда из Бостона, летом 1998 года, она уже почти «додавила» мужа, которому даже таблетки чудодейственной виагры не позволяли сохранить семейный покой. Последнее, что мне запомнилось, – слезливые монологи взлохмаченного эмигранта в сандалиях на босу ногу, который твердил всем, что он тоже законы знает и не будет подлой жене покоя: он заставит ее теперь разделить все имущество пополам и платить ему алименты – не в России, мол, дело происходит. Здесь, в Америке, равноправие, здесь мужчин не дают в обиду!
В общем, везде люди живут по-разному: мужчины, женщины – все. Я хотел сравнить, каким – нашим или американским – женщинам живется лучше, и осекся. Нет и не может быть ответа на этот вопрос: важно жить так, чтобы правила жизни были понятны и сама жизнь складывалась не очень противно. Тем более что женщины и мужчины движутся по свету, усваивая на ходу множество новых правил. Но это совсем другая история…
Дальше я процитирую документ, который выловил из американской периодики. Опубликовали его вовсе не в осуждение и не для рекламы, а как пример разумного регулирования семейных отношений. Этот договор был официально заключен между Терезой Гарнстас и Рексом Ле Гали из штата Нью-Мексико при вступлении в брак.
Мы оба будем строить свою жизнь в рамках бюджета.
Перед серьезными покупками мы будем выплачивать все старые задолженности по кредитным карточкам.
Каждый из нас будет иметь право тратить еженедельно 70 долларов на еду вне дома, парикмахерскую, подарки друзьям и прочие мелкие расходы.
Мы будем тратить на подарки родственникам следующие суммы:
Если Роберт и/или Брандон (сыновья Рекса от предыдущего брака) решат жить с нами, они будут иметь свою спальню.
Если Роберт и Брандон не будут жить с нами, то при их посещении с ними будут обращаться как с гостями. Им может быть предоставлено спальное место – при наличии такового. Мы будем вправе ожидать от них помощи по дому и подчинения установленным домашним правилам.
Роберта и Брандона мы будем называть «наши мальчики».
Раз в год мы будем брать наших детей во время каникул в интересную поездку.
На время их учебы в старших классах мы предоставим им автомобиль шестилетней давности при условии, что они сами будут оплачивать бензин и страховку.
По окончании колледжа мы купим каждому ребенку в подарок автомобиль по умеренной цене.
Мы будем иметь здоровые половые отношения от трех до пяти раз в неделю.
Тереза два года после брака будет предохраняться, а затем постарается забеременеть.
Если мы оба будем работать, то Тереза будет иметь только одного ребенка.
Если один из нас будет свободен, то Тереза может родить второго ребенка.
Если мы оба окажемся свободны, то Тереза может родить еще одного ребенка. После третьего ребенка мы оба пройдем стерилизацию.
Рекс берет на себя лидерство в семье и принятие решений.
В критических ситуациях и при отсутствии Рекса решения принимает Тереза.
Ежедневно мы отводим от 15 до 30 минут на обсуждение разных вопросов.
Мы не будем повышать голос друг на друга, если кто-то рассердится – сначала должен сосчитать до десяти.