— Ну конечно, хоть сто, хоть тысячу штук.
— Ой, как здорово! — взвизгнул я от восторга. — Давайте сегодня же вечером мышей ловить. В соседний лесок пойдёмте?
— Ну что ж, отличная мысль, — сразу согласился Кока. — И время терять нечего. Вон уже солнышко совсем низко. Беги скорее домой, неси простыню, сачок, банки, куда мышей будем сажать. А мы тебя здесь подождём.
Я вскочил, готовый бежать, и вдруг остановился:
— Простыню мама ни за что не даст, скажет — изорвём или потеряем.
— Ну, тогда я сам домой сбегаю, свою принесу, — предложил Кока, — а ты беги за сачком и за банками.
Я полетел во весь дух. Дома мама хотела меня усадить за стол и поить чаем, но я отказался. О предстоящей ловле я маме ничего не сказал: ещё не пустит, скажет — вечером сыро в лесу, мало ли что придумает. Лучше уж пока помолчать.
С самым невинным видом я прошёл в свою комнату, взял сачок, большую металлическую банку, в которой мама раньше держала муку или крупу, а потом эту банку я выпросил себе, чтобы сажать в неё лягушек и ящериц.
— Куда это ты собрался? — спросила мама.
— Хочу головастиков в луже половить, — соврал я.
— Только этой гадости ещё не хватало! — неодобрительно ответила мама и ушла.
А я поскорее выскочил на улицу и помчался в городской сад.
Но что такое? Ни Наташи, ни Коки в саду нет. Наверное, вместе за простыней пошли и задержались дома. «Только бы в лес к вечеру не опоздать»,забеспокоился я. Сел на лавочку, тревожно поглядывая по сторонам.
Прошло не меньше часу, а Наташа с Кокой не возвращались. Уже солнце спустилось к вершинам деревьев, а их, как назло, всё нет и нет.
И вдруг я всё понял: «Обманули, обманули, ушли одни». При этой мысли даже кровь бросилась мне в лицо. «Ну, Кока, бог с ним, он известный обманщик. А Наташа? Как же она могла так бессовестно поступить?!»
Я поднялся с лавочки и пошёл домой.
— А Наташа где? — спросил Михалыч.
— Она с Кокой в лес удрала, — еле сдерживая слезы, ответил я. — Взяли простыню и удрали в лес мышей ловить. А меня обманули, не взяли…
— Какую простыню, каких мышей ловить? — не на шутку заволновался Михалыч. — Что ты вздор городишь!
— Нет, не вздор, а всё правда!..
И я рассказал Михалычу, как я придумал новый способ приманивать на простыню летучих мышей и ловить их там. А Кока решил без меня этим способом воспользоваться.
— Стыдно так делать, ведь это не он, а я придумал!.. — горячился я.
Но Михалыч почему-то совсем не возмутился нечестным поступком Коки. Наоборот, он только добродушно рассмеялся.
— Ничего, брат, мы другой раз одни с тобой пойдём, больше их наловим.
— А пойдёмте сейчас? — сразу оживившись, предложил я.
— Нет, сейчас уже поздно. Пока до лесу дойдём, совсем стемнеет и ночь настанет. Да, кстати, вот и наши ловцы уже домой вернулись.
Я взглянул в окно. Мимо него проходили Наташа с Кокой.
Я бросился им навстречу:
— Много наловили?
— Сто штук, — не задумываясь, ответил Кока.
— А где же они?
— По дороге всех упустили.
— Да что ты его слушаешь! — вмешалась Наташа — Никого мы не ловили, просто ходили к речке гулять.
— А почему меня не подождали?
— Мы ждали, а потом решили, что тебя мама не пустила, — с невинным видом ответила Наташа.
Я заметил, как она при этом лукаво переглянулась с Кокой.
Всё понятно. И здесь я оказался лишним, так же как и у Кати с Серёжей. И всё потому, что я самый маленький, моложе их всех. Но когда же наконец я вырасту, не буду мешать другим и от меня перестанут бегать?!
А пока оставалось только одно: опять отойти в сторонку и издали наблюдать за тем, как весело дружат между собой другие, счастливые люди, счастливые тем, что они старше меня.
На следующий день мы с Наташей как будто помирились. Собственно, она, кажется, и не заметила, как я на неё накануне вечером рассердился. Она так же весело разговаривала со мной и даже опять предложила идти вместе гулять. Но я холодно отказался, сказав, что мне сегодня, к сожалению, некогда.
— Ну что ж, очень жаль, — ответила Наташа и Ушла одна.
В первые же дни по приезде Наташа обошла всех своих старых подруг и потом всё время проводила вместе с ними. Частенько к их компании присоединялся и Кока. Я держался от них в стороне, да, по правде говоря, меня они ни разу никуда и не пригласили. Ну и пусть. Мне и без них было очень хорошо и весело.
В это лето Наташа гостила у нас очень немного. Скоро она уехала обратно в Москву к своей маме.
ЗАЙКА И МУРКА
У нас в доме появился зайчонок. Его купила мама на базаре у каких-то ребятишек. Мама принесла зайку в маленькой, сплетённой из прутьев корзиночке. Зайчонок был ещё крошечный, но уже ловко грыз сочные стебельки травы, которые мы ему предлагали, С виду он был очень забавный: буровато-серенький, пушистый, с большими мягкими ушами. Когда зайка сидел спокойно, уши у него лежали на спинке, как два продолговатых листочка. Но как только он принимался бегать по комнате, сейчас же поднимал уши вверх.
— Траву-то он хоть и ест, — сказала мама, — а всё-таки его и молочком угостить не мешает. Ведь он ещё совсем малыш.
Мама налила в пузырёк молока, надела на горлышко соску и предложила её зайчонку.
Тот обнюхал соску, недовольно фыркнул и отпрыгнул в сторону.
— Не нравится — резиной пахнет, — сказала мама. — Ну, если так попробовать? — И с этими словами она обмакнула горлышко пузырька вместе с соской в чашку с молоком. — Что вы теперь скажете? — обратилась она к зайчонку, поднося к его мордочке соску всю в молоке.
Если бы зайка умел разговаривать, он, наверное, бы ответил: «Вот это другое дело». Но говорить он не умел, а просто схватил кончик соски мягкими, бархатными губами и с аппетитом зачмокал, пуская большие молочно-белые пузыри.
С кормлением дело сразу наладилось. Малыш охотно пил молоко из пузырька и так же охотно уплетал предлагаемые ему стебельки травы.
Но приручить его оказалось труднее. Зайка был очень робок. Чуть стукнешь чем-нибудь или подвинешь стул, уж он удирает прочь. Забьётся куда-нибудь за диван или за шкаф, да так забьётся, что порой его и не найдёшь. И какой-то глупенький: увидит кота Иваныча, сам же к нему навстречу — прыг, прыг… уши поставит колышками, мордочку вытянет — давай, мол, с тобой познакомимся.
Иваныч тоже не прочь-добродушно замурлыкает, не спеша навстречу к зайчонку двинется. А тот вдруг ни с того ни с сего как бросится в сторону и бежать прочь от Иваныча. Тот даже усы растопырит от изумления: «Что за штука — сам же в знакомые напрашивался и сам же удрал». Постоит Иваныч немного, будто обдумывая глупое поведение зайчонка, а потом фыркнет, потрясёт лапкой и отправится на диван поспать.
К людям зайка тоже долго не привыкал. Бывало, мама нальёт ему в пузырёк молоко, хочет зайку на стол посадить, чтобы удобнее его покормить, а малышудирать от неё.
— Несуразный какой-то! — сердилась мама. — Нужно его в лес отнести и выпустить, всё равно он ручным никогда не будет.
Но мне было жалко расставаться с зайчонком, и я просил маму подержать его ещё немножко дома — может, и привыкнет к нам.
Однажды утром я тихонько сидел в столовой на диване, разглядывал зверей в книжке Брема.
Зайчонок находился в этой же комнате. Мама только что обучала его искусству пить молоко не из соски, а прямо из блюдечка. Первый урок оказался не очень удачным: зайка не столько выпил, сколько разлил молока, весь им обрызгался. Теперь он сидел на солнышке и сушился. Окно было открыто.
Вдруг на подоконник вспрыгнула небольшая серая кошка. Она была беспризорная, недавно приютилась у нас. Мама прозвала её Муркой и очень хвалила за то, что она хорошо ловит мышей.
— Не чета этому лодырю! — сурово говорила мама, указывая на Иваныча, который мирно отдыхал на диване после сытного обеда.
Теперь второй день Мурка была в большой тревоге. Она бегала по двору, по саду и всё время громко, тоскливо мяукала. Мама решила, что у неё родились котята и их кто-то выбросил.
— Какие безжалостные! — говорила мама. — Кому они помешали, хоть бы одного оставили!
Я весь день проискал пропавших котят, но нигде не нашёл. Во время этих поисков Мурка неотступно бегала за мной, точно понимая, что я хочу ей помочь.
Вот и сейчас она снова пришла ко мне. Смотрит на меня тоскливыми, просящими глазами и тихонько мяукает.
— Киса, киса! — позвал я её. Мурка доверчиво спрыгнула с подоконника, направилась в мою сторону и вдруг остановилась; она так и впилась глазами в угол комнаты — увидела там зайчонка.
«Как бы ещё не схватила вместо крысы!» — подумал я, готовясь прийти малышу на помощь.
Но Мурка приняла зайца совсем не за крысу, а за своего котёнка. Она радостно замяукала, подбежала к нему и принялась облизывать — кстати, вся шёрстка его была в молоке.
Зайка тоже не испугался приветливой незнакомки, может, даже принял её за зайчиху. Ведь у зайцев так уж заведено, что любая зайчиха всем зайчатам и мать и кормилица.
Облизав малыша, Мурка тут же улеглась на бок, предлагая зайчонку позавтракать. Скопившееся за два дня молоко так и сочилось из её набухших сосков. Зайчонок его сразу учуял. Он удобно пристроился возле кошки и принялся за еду.
Я замер от восторга и удивления. Хотелось вскочить, позвать маму, чтобы и она полюбовалась этим зрелищем, но я боялся спугнуть зайчонка и испортить всё дело. Пришлось сидеть неподвижно, пока он насосался вдоволь и отпрыгнул в сторону. Очень довольная тем, что нашла своего малыша, Мурка тут же на солнышке свернулась клубком и сладко уснула. А я на цыпочках вышел из столовой и побежал рассказать маме обо всём, что увидел.
С этого дня Мурка совсем успокоилась. Она переселилась жить к нам в дом и почти ни на шаг не отходила от зайчонка.
Малыш тоже к ней скоро привык. Было очень забавно смотреть, как он радостно скакал к ней навстречу и подталкивал мордочкой под живот, требуя, чтобы она его покормила.