16 июля 1648 года в Москве, дабы снизить накал страстей, был собран Земский собор. В нем участвовали в общем-то случайные люди: находившиеся в Москве представители «городов», т. е. уездные дворяне и дети боярские, а также посадские люди («посады») из числа москвичей. Собор выдвинул главное требование – провести серьезные изменения в стране, навести порядок в управлении, налогах, наказаниях и т. п., говоря современным языком, осуществить государственно-правовую реформу. В новом законодательстве, Уложении, представители средних слоев видели главное средство для лечения язв, которыми была поражена власть. Но для разработки и принятия столь важного свода законов следовало собрать более представительный Земский собор. Он был созван осенью 1648 года и принял это самое Уложение. Но об этом мы расскажем в следующем параграфе.
Однако не только в укреплении государства видели русские люди способы преодоления последствий Смуты. Они считали, что Смута – это наказание за совершенные грехи и шатания в вере.
Подвижники и радетели за веру считали, что на Руси мало истинной веры и благочестия, а это могло закончиться новой смутой, еще более страшной. И тогда рухнет Москва, Третий Рим, и наступит конец мира, поскольку не останется царства, где было бы место истинной православной вере. Подвижники видели в небрежении, невежестве и пьянстве духовенства главную причину упадка благочестия в народе. При этом пессимистический взгляд ревнителей на современное им состояние церкви и общества сочетался с твердой убежденностью, что русскому православию предначертана высокая миссия сохранения и возвеличивания «истинного христианства».
В середине 1640-х годов в столице возник так называемый кружок ревнителей благочестия, или кружок боголюбов. Они стали общаться с молодым Алексеем Михайловичем, который увлекся их идеями. Лидером боголюбов был протопоп Стефан Вонифатьев. Около 1645 года он стал царским духовником120. Стефан был душой кружка ревнителей, идейного и организационного центра, готовившего перемены в церковной и общественной жизни.
В кружок к боголюбам были вхожи и люди светские. Первое место среди них по праву принадлежит Федору Михайловичу Ртищеву. Вонифатьев и Ртищев сделали Алексея Михайловича своим горячим сторонником. Даже события 1648 года государь считал несомненным свидетельством остужения православного чувства в народе. Сподвижники стали исподволь готовить церковную реформу, заронив в общество мысль о грядущих изменениях.
Церковная реформа для боголюбов стала не просто насущной задачей, но целью жизни. Однако имея эту общую, объединяющую в начале пути цель, боголюбы решительно разошлись в методах и принципах ее достижения. Сходясь в диагнозе, они не сходились в способах лечения. В этом кроется объяснение одной из самых драматичных страниц отечественной истории, получившей название «раскол» и превратившей в непримиримых врагов людей, некогда начинавших вместе и считавших себя единомышленниками121.
Поскольку у истоков церковных реформ стоял Вонифатьев, он и был в значительной степени ответствен за раскол. Именно он содействовал выдвижению на первые роли Никона. Стефан вполне разделял грекофильство Никона, но не разглядел его амбиции, усугубившие глубину раскола. В результате сотряслось все здание церкви, о процветании и благополучии которой так пекся Вонифатьев.
Авторитет византийской (греческой) церкви долгое время на Руси был непререкаем. Греческая апостольская церковь дала Древней Руси христианскую веру. Константинопольская патриархия была высшим судьей в вопросах веры. Однако вынужденное заигрывание константинопольских патриархов с католиками на излете существования Византии сильно подмочило их репутацию у русских православных. Русь, а не Византия сумела устоять в своем благочестии и не утратить православного царства. Православие греков казалось настолько сомнительным, что некоторых из них перестали по приезде в Москву пускать в православные храмы до сдачи ими, так сказать, экзамена на истинно православную веру.
Многие реформаторы церкви разделяли систему воззрений, согласно которым исправление всех неустройств и непорядков необходимо осуществлять по святорусским, а не греческим образцам и уставам.
Однако среди боголюбов имелось немало грекофилов. При этом они, как и их единомышленники-оппоненты, опирались на традицию. Но на иную – глубокого почитания восточного христианства, взгляда на греков как на учителей. Конечно, им были известны случаи сомнительного поведения греков, их шатания в вере, однако для них это были всего лишь досадные отступления. По убеждению грекофилов, восточная греческая церковь ни в чем не отступается от правил и уставов и по-прежнему «светится правою верою».
К ревнителям-грекофилам относились Стефан Вонифатьев, Федор Ртищев и сам Алексей Михайлович. Столичные ревнители видели себя во главе православного мира, которому предстояло сойтись в едином Московском православном царстве.
Совсем иную перспективу предлагали провинциальные ревнители, ратовавшие за сохранение чистоты путем изоляции от всего восточного православия. Признавая необходимость перемен и тем самым невозможность прежнего бытия, они искали идеал в прошлом и были решительными противниками сближения с Западом.
«Теократическая идеология „единого вселенского православного царя всех христиан“ толкала московских царей на пути сближения с греками и всеми другими православными. А доморощенная Москва, загородившая свое православие китайскими стенами, не пускала своих царей на вселенское поприще. Это значит, что столичные ревнители как раз помогали московским государям выбраться на вселенское поприще, провинциальные же огораживали их „китайскими стенами“»122.
Понятно, что имперское начало, все больше овладевавшее Московией, требовало сделать выбор в пользу, так сказать, греческого варианта.
Весь вопрос был в том, кто осмелится воплотить этот выбор в жизнь. Осмелился Никон, который стал патриархом в 1652 году. Поначалу он отказывался от сана, то ли набивая себе цену, то ли понимая, что непопулярен среди знати. Однако все-таки уступил после того, как сам царь и бояре упали на колени, умоляя его принять это предложение, и только после того, как возложил на всех торжественную клятву повиновения ему во всем, что касается догматов, канонов и обрядов православной церкви.
В 1654 году Никон созвал Собор для пересмотра богослужебных книг, и большинство постановило, что «лучше следовать грекам, чем нашим древним». Второй Собор, состоявшийся в Москве в 1656 году, санкционировал пересмотр богослужебных книг по предложению первого собора и предал анафеме несогласное меньшинство. Строительство шатровых церквей (пример – собор Василия Блаженного) было строго запрещено, и многие старые неканонические церкви были снесены, чтобы освободить место для новых, выполненных в старовизантийском стиле. Эта нахрапистость во многом объясняет ту непримиримую ненависть, с которой старообрядцы всегда впоследствии относились к Никону и всем его произведениям. Старообрядцы, или староверы, были обвинены в ереси и жестоко преследовались.
Некоторые послабления раскольникам были даны при правлении Екатерины II, Павла I, затем реакция то усиливалась, то ослабевала. После октября 1917 года, как известно, преследовались все конфессии.
Как мы уже отмечали, византийская традиция, которой всецело придерживался Никон, предполагала наличие гармонии власти – двух равноценных правителей: василевса и патриарха. Явная слабость предыдущего патриарха Иосифа, откровенно пасовавшего перед Уложением и Монастырским приказом, оборачивалась тоской по сильному патриарху. И Никон старался этим надеждам епископата полностью соответствовать, неистово упорствуя встать вровень с царем, а то и выше его, позволяя себе порой переходить на язык ультиматумов.
Однако византийская концепция власти явно не соответствовала современной тенденции всемерного укрепления самодержавия. Алексей Тишайший конфликтов не любил и поначалу не замечал или не хотел замечать опасности для своей власти, исходившей от Никона. Царь, первоначально находившийся под огромным влиянием Никона, взрослея, стал отдаляться от патриарха. Тот, в свою очередь, предпринял ряд мер по привлечению внимания, в том числе демонстративно оставил патриарший престол. Особо примечательно расхождение между Алексеем Михайловичем и Никоном в отношении к фигуре Ивана Грозного.
Никон считал Ивана Грозного царем «неправедным», т. е. несправедливым, нехристианским. Особенно ставил ему в вину преследование и убийство митрополита Филиппа Колычева, осмелившегося публично выступить против бессудных опал Ивана.
Алексей Михайлович считал своего прадеда всего лишь совершившим «невольные грехи» под влиянием «злых советчиков», а то и грозным мстителем, воздающим за неправду. Он молился о прощении грехов «прадеда своего», подчеркивая крайне важную для Романовых мысль о естественной связи, династической преемственности. В 1666 году, когда во время суда над Никоном прочли строки из его письма к патриарху Константинопольскому о том, что Грозный «неправедно» мучил митрополита Филиппа, царь возмутился: «Для чего он, Никон, такое безчестие и укоризну блаженные памяти великому государю и великому князю Ивану Васильевичу всеа Русии написал?»123.
Ненависть к Никону у старообрядцев, составлявших значительную часть населения, которую преследовали и уничтожали, была беспредельна. Однако судили Никона не за зверства и раскол Руси, а за оскорбление царя и церкви. Суд был церковный, а не мирской. При этом церковную реформу никто не думал отменять. Раскол продолжался.
Одним из организаторов судебного процесса над патриархом был Н. И. Одоевский, который немногим ранее готовил Соборное уложение царя Алексея Михайловича (см. § 2 настоящей главы).