Напоминаем, что в Вербную субботу 1913 года, то есть 6 апреля, произошла описанная в стихотворении «Ждала его напрасно много лет…» «встреча», которой, по всей вероятности, мы и обязаны циклом «Смятение», открывающим «Четки»[50]. Была ли эта «Встреча» встречей с Блоком или кем-то другим? Строго говоря, обоснованного фактами ответа на этот вопрос мы не имеем. Полагаться на свидетельства Ахматовой в данном случае не приходится — в своем выступлении по телевидению, посвященном Блоку, позднее оформленном в виде записи воспоминаний, Анна Андреевна почему-то не упоминает ни о своем знакомстве с Блоком (видимо, в апреле 1911 года), ни о двух других встречах с ним в 1911 году, упомянутых в его дневнике, а сразу начинает рассказ о совместном выступлении на Высших Бестужевских курсах 25 ноября 1913 года. Весь предшествующий период их отношений и редких встреч остается тайной. Однако, как увидим ниже, есть основания вместе с В. М. Жирмунским считать, что в поэзии Ахматовой присутствуют следы глубоко личного и напряженного диалога с Блоком до ноября 1913 года.
Напомним обстоятельства некой «встречи» 6 апреля 1913 года, как они, с обычной точностью, зафиксированы в стихах. Субботний вечер, за окнами идет народ со свечами, в комнате яркий свет, на праздничном столе цветы и вино, уже разлитое в бокалы, и — встреча, волнение героини, поцелуй руки. Встреча воспринимается как подарок судьбы, само общение — кратко. Если все это спроецировать на обстоятельства жизни Ахматовой весной 1913 года, то становится ясно, что встреча происходит и не в «ее» и не в «его» доме, а где-то в третьем месте, на людях, в гостях, однако в такой обстановке, когда многолюдство не поглощает двоих, когда есть возможность обращения, пусть робкого («все мои бессонные ночи / Я вложила в тихое слово»), «ее» к «нему».
Знакомство Блока и Ахматовой весной 1911 года произошло лишь год спустя после бракосочетания Ахматовой и Н. С. Гумилева, кроме того, в январе 1911 года она пережила, судя по стихам, какое-то бурное увлечение. К 1913 году отношения с Гумилевым оставались близкими и дружественными, но пылкость чувств была позади, а сама Ахматова была уже поэтом, автором «Вечера», и два с половиной года жила под Петербургом, в лучах все возрастающей славы Блока, изредка встречаясь с ним и, как почти все, испытывая непосредственно обаяние его личности, его «излучение», о котором писали столь многие («взгляды его — как лучи»). И поэтому она могла с волнением ожидать возможности встретиться в какой-то более интимной и способствующей возникновению взаимопонимания обстановке, чем происходившие в 1911 году встречи «на башне» и в «Цехе».
Возможностей для такой встречи было не много. В конце 1912 — начале 1913 года в Блоке нарастает раздражение против декларируемых акмеистами претензий на «новое слово» в искусстве, подкрепляемое личной антипатией к Н. Гумилеву как к человеку противоположному и даже враждебному по своим исходным установкам и направлениям развития в искусстве и жизни (записи в дневнике 21 ноября 1912, 25 марта 1913). Это отношение могло распространяться и на Ахматову, бывшую в то время секретарем «Цеха поэтов».
В дневнике Блока под 3 апреля 1913 года отмечена встреча с курсисткой З. В. Зверевой, 4 апреля Блок читал драму «Роза и Крест» в «Обществе поэтов», «основываемом Недоброво», 5 апреля он пишет письмо Л. Д. Блок, где рассказывает о трудном чтении «среди врагов», о том, что «кажется, победил», и сообщает: «Буду читать еще раз» — в пользу курсисток Высших женских курсов. К 6 апреля 1913 года относится следующая запись в дневнике Блока: «6-го (Вербная суббота) вечером — у Зверевой, проболтал 4 часа. Значительная и живая».
Итак, 6 апреля 1913 года, в Вербную субботу, когда состоялась столь запомнившаяся Ахматовой «встреча» (произошедшая, судя по воспроизведенной в стихах обстановке, в доме, где «он» и «она» были гостями), Блок был в гостях у курсистки З. В. Зверевой. Не была ли среди гостей и Ахматова? Ничего определенного нам не удалось выяснить.
Вероятность этого поддерживается тремя линиями рассуждений. Чтение 4 апреля происходило в «Обществе поэтов», «основываемом» Н. В. Недоброво, царскосельским поэтом и критиком, близким, с одной стороны, к акмеистам, высоко ценившим поэзию Ахматовой, с другой стороны — к тем, кто учился в университете одновременно с Блоком. Нам не удалось установить, присутствовала ли Ахматова на чтении драмы «Роза и Крест», но отсутствие ее там — маловероятно. Чтение Блока всегда потрясало даже людей, по душевному складу далеких от него, а у Ахматовой оно могло пробудить целый комплекс воспоминаний и образов, связанных с Блоком, и вызвать желание новой с ним встречи.
Была ли Ахматова знакома с «значительной и живой» курсисткой З. В. Зверевой? И это нам неизвестно. Но обратим внимание вот на что: 3 апреля — встреча с курсисткой З. В. Зверевой, 4 апреля — чтение в обществе Н. В. Недоброво, 5 апреля — в письме к Л. Д. Блок о предполагаемом чтении в пользу курсисток, 6 апреля — в гостях у курсистки З. В. Зверевой. Весьма вероятно, что чтение в пользу курсисток связано с отношениями и беседами Блока со Зверевой; возможно, последняя, отличавшаяся инициативностью и пытавшаяся несколько позднее, 20 апреля, связать Блока с Вахтанговым, пожелавшим поставить пьесу «Роза и Крест», и сейчас проявила инициативу, попросив Блока выступить с чтением в пользу курсисток. 25 ноября 1913 года состоялось совместное выступление Блока и Ахматовой на Высших Бестужевских курсах (вечер только для курсисток), с описания которого Ахматова и начинает свои «Воспоминания об Александре Блоке». «Кому-то из устроительниц <…> пришло в голову пригласить меня», «к нам подошла курсистка со списком и сказала, что мое выступление после блоковского» [Ахматова, т. 5: 72–73].
Итак, первая встреча с Блоком, которую Ахматова сочла достойной воспоминания, произошла на Бестужевских курсах, при посредстве «одной из устроительниц». 6 апреля 1913 года, когда, по нашему предположению, состоялась другая, отраженная в стихах Ахматовой встреча, Блок был в гостях у одной «живой, значительной» и инициативной курсистки Бестужевских курсов.
Наконец, третья линия. 5 апреля 1913 года умер поэт Всеволод Князев, покончивший самоубийством из-за любви к подруге Ахматовой О. Глебовой, 6 апреля Блок в гостях у Зверевой, а у Ахматовой происходит «Встреча», 7 апреля газеты объявляют о смерти Вс. Князева. Если 6 апреля героем «Встречи» был действительно Блок, то эта встреча и образ Блока могли тесно связаться со смертью Вс. Князева, влюбленного в ближайшую подругу Ахматовой. Но ахматоведами такая связь давно установлена. Весь «трагический треугольник» «Поэмы без героя» образован героями, прообразами которых были Блок, Глебова-Судейкина и Князев, рядом с которыми присутствует сама Ахматова, частично отождествляющая себя и с Судейкиной («ты, один из моих двойников»), и, как мы покажем ниже, с Вс. Князевым. Первый эпиграф поэмы в некоторых ее списках обращен к Князеву, однако В. М. Жирмунский резонно сомневается в том, что эпиграф обращен к нему, а Л. К. Долгополов не без оснований предполагает, что в эпиграфе угадываются черты образа Блока.
Прибавим к этим наблюдениям, что известная синхронность «вспышек» образов, связанных с Вс. Князевым и А. Блоком, в поэзии Ахматовой наблюдается уже с 1913 года. Первый отголосок самоубийства Вс. Князева — стихи, посвященные О. Судейкиной «Голос памяти» (18 июня 1913, Слепнево): «Иль того ты видишь у своих колен, / Кто для белой смерти твой покинул плен?»; а в июле 1913 года написано «Покорно мне воображенье…», которое и современники, и в наши дни — Л. К. Чуковская, В. М. Жирмунский — склонны считать обращенным к Блоку.
В ноябре 1913 года возникает баллада «Высокие своды костела…» — с разработкой темы самоубийства «мальчика», «влюбленного в томно-порочную» героиню. Именно к 25 ноября относится встреча с Блоком при чтении стихов на Бестужевских курсах, а к 16 декабря — приход Ахматовой в гости к Блоку, отразившийся в стихотворении «Я пришла к поэту в гости…». К ноябрю — декабрю 1913 года относятся и другие следы ставших более частыми и насыщенными очных и заочных «встреч» Ахматовой с Блоком.
Итак, «вспышки» интереса к теме самоубийства Князева и к «теме Блока» синхронизируются в июне — июле 1913 года (Слепнево), в ноябре — декабре 1913-го (Петербург — Царское Село), в конце декабря 1940-го (Ленинград) — взаимосвязь этих тем углубляется и усложняется при дальнейшей работе Ахматовой над «Поэмой без героя». Устойчивая (я бы сказал, навязчивая) сопряженность этих тем в сознании Ахматовой не обязана ли своим возникновением синхронности исходных событий — самоубийства Князева и личной, не на людях, ожидавшейся и не вполне оправдавшей ожидания «встречи» с Блоком?
Ничего доказать нам не удалось. Знаем, что работа в архивах легко могла бы разъяснить поставленные вопросы. Надеемся, что намеченные связи образов и событий представляют интерес сами по себе, вне зависимости от положительного или отрицательного ответа на вопрос: был ли Блок героем «встречи» 6 апреля 1913 года?
Стихотворение «Покорно мне воображенье…», написанное в июле 1913 года в Слепневе (Тверская губерния), где Ахматова находилась с мая, полно трагическими и горькими воспоминаниями недавнего соприкосновения со «знаменитым современником», чьи признаки — серые глаза и обитание «на левом берегу Невы» — ни у кого не оставляют сомнения в том, что это Блок. Из сравнительно недавней статьи В. М. Жирмунского явствует, что этот блестящий знаток и очевидец литературной жизни Петербурга 1910-х годов просто не может найти никакого другого кандидата, кроме Блока, на роль героя этих стихов.
Более того, исследователь обращает внимание на известную перекличку смысла последней строфы стихотворения с надписью, сделанной Ахматовой на экземпляре «Четок», подаренном ею в конце марта 1914 года Блоку: «От тебя приходила ко мне тревога / И уменье писать стихи». Одновременно титулование героя этого стихотвор