75. Он подчеркивает, что случаются времена, когда происходит инфляция священных слов, когда, к сожалению, подвергается сомнению святость сакрального слова. Двусмысленными становятся религиозные понятия, одновременно эмансипированные от своего «канонического смысла» и не теряющие неких претензий на этот смысл. О. де Бальзак, как «все еще романтик», то есть личность, и личность самодостаточная, объявляющая о своей исключительности с эмфазой им самим и многими поклонниками, на самом деле визионер, ясновидящий — такой у него дар, он был таким, каким, был, скажем Якоб Беме, упоминаемый автором в «Прощенном Мельмоте» вместе со своим произведением «Тройственная жизнь человеческая», вышедшая в Париже 1809 году. О немце-демонологе писцы с уважением говорят как о «пишущем башмачнике». Сапожник и мелкий торговец Якоб Беме (1575–1624) оказывается близким Бальзаку своим визионерством, примеры которого писатель множит в своем «Мельмоте», да и в других его фантастических романах вроде «Шагреневой кожи» можно увидеть подобное. Герою, как наяву, рисуется его будущее. Он видит сам себя то на театральной сцене, а то и в жизни, на «подмостках» улицы или в совершенно незнакомом доме. Для Беме вся природа наставница человека. Лучшее доказательство существования бога у него — это «цветущий луг! О, любовь, красота, не видно в тебе конца, нет тебе конца». Религиозные представления Беме перемешиваются с мистической теософией, продолжающей отдаленную традицию неоплатонизма и средневековой мистики. Триединый бог повторяется в своей тройственности в мире ангелов, в природе, в человеке черты природного и человеческого становятся признаками Божества. Только причастное злому началу грехопадение делает вещи преходящими и низкими. Раздвоенность и противоречивость Беме видит повсюду. По его мнению, все вещи состоят из «да» и «нет». Мир развивается в силу борьбы добра и зла, света и тьмы. Без тождества в одном предмете двух противоречивых начал, находящихся в постоянной борьбе, вещи стояли бы без движения. Согласно представлениям Беме зло является необходимым средством самораскрытия Божества. Борьба добра и зла непрерывна и люди вовлечены в этот конфликт, хотя в итоге вечное начало будет восстановлено и восторжествуют добро и любовь.
У Мэтьюрина герой вступает в соглашение с неким Известным лицом, которое обещает ему владычество над временем, пространством и материей (Малой Троицей), при условии, что Мельмот будет искушать несчастных в час самых страшных испытаний, предлагая спасение, если они согласятся поменяться с ним своим положением. «Арлекин инфернальных миров», Мельмот запредельно умен и продолжает стремиться к запретному знанию. Мельмот Бальзака делает то же самое, но мы не узнаем его предыстории, мы только видим, как он тяготится своим состоянием, и как охотно он с ним расстается. При всей авторской хорошо скрытой иронии, которая, безусловно, существует в этом фантастическом повествовании, парижане в ситуациях из английского романа, значительно менее по своему фону сатанистского, ведут себя обрадованно, но беспокойно, меняя очень вскоре великое знание и беспредельные возможности на вечное упокоение. Критика, изучавшая «святое» в мировоззрении Бальзака, всегда подчеркивала разделение его мира на две зоны, в одной из которых мы видим «скалькированный мрачный мир», а в другой — «голубизну эмпиреев духа» (Женевьева Делятр).
«Прощенный Мельмот» наверное, следовало бы назвать фантастической повестью, однако это произведение наряду с привнесенными легкими элементами английского готического романа имеет и собственно французские черты, предложенные и проработанные самим Бальзаком. Используя знакомые и традиционные формы плутовского романа: попытки героев разбогатеть, стычки с полицией, заключение под стражу, квартиры для свиданий, сцены на бирже «нарисованные» купившим душу Джоном Мельмотом выдают писателя также, как прекрасного психолога и знатока современного общества. Бальзак глубокий социолог. Он рисует «социологический срез» жизни своих персонажей с легкостью, точностью и тонкостью гения. Из любого его крупного произведения, так же, как из этой повести, можно вычленить законченные портреты, вроде тех, что иной раз он издавал отдельно: «Бакалейщик», «Министр», «Гризетка», «Провинциал», «Банкир», «Супрефект», «Бакалейщик» (второй вариант), «Чиновники», «Бедные родственники» и т. д. В «Мельмоте» мы видим психолого-социологический портрет кассира, человека при больших деньгах, но с малыми доходами. Как тут не сломаться, даже отставному военному!
Бальзака иногда называют основоположником «физиологического очерка», и, кажется, что «Мельмот» близок к такому совершенно определенному на сегодняшний день жанру. Но следует подчеркнуть, что в эпоху Бальзака «физиологическим очерком» обозначалась близость явления к природе, натуре, правде, быту, то есть «физиологическое» не означает явление, связанное с жизненным процессом организма, а скорее естественность какого-то явления. Наличие в произведении мифического персонажа можно считать попыткой концептуализации мира, того, что находится вокруг человека и в нем самом. Отсюда можно сделать вывод, что в произведении «Прощенный Мельмот», есть также элементы романа воспитания. Как отмечает С. Аверинцев, жанр — это своего рода — литературный вид, и потому возможна аналогия с биологическим видом. «Но если живое существо принадлежит одному виду, оно не может принадлежать другому. Возможны скрещиваемые гибриды, но они не снимают грань между видовыми формами. В гибриде видовые формы могут сосуществовать только за счет того, что ни один, ни другой вид не выступают ни в полноте, ни в чистоте своей сущности»76.
«Прощенный Мельмот» — так перевел название повести Оноре де Бальзака «Melmoth reconcilie» специалист по творчеству О. де Бальзака Б. Грифцов,1955. Он, очевидно, руководствовался идеей того, что Мельмот у Бальзака пытается искупить свою вину, приближается к богу, начинает молиться, накануне похорон появляется даже священник. Герой как бы вымаливает себе прощение. Однако слово «reconcilie» означает «примиренный», «смирившийся», «установивший связь», поэтому название следовало бы перевести, как «Смирившийся Мельмот». Так его перевел бы, по нашему мнению, и А. С. Пушкин, написавший в VIII главе «Евгения Онегина»: «Все тот же ль он иль усмирился? / Что нам представит он пока? /Чем ныне явится? Мельмотом, / Космополитом, патриотом, / Гарольдом, квакером, ханжой, / Иль маской щегольнет иной?». Факт чтения перевода Ж. Коэна доказан им самим. Он также, если и не читал, вполне мог знать о появлении нового текста по-французски о Мельмоте г-на О. де Бальзака, вышедшем в Париже в 1835 году, хотя глава VIII, была написана в 1829–1931 гг. В заметках А. С. Пушкина 1831 года отмечено желание написать о Бальзаке, о «Шагреневой коже» и «Озорных рассказах», которое осталось невыполненным.
Контуры семантического поля «высшее общество» у Оноре де Бальзака
Для обозначении контуров семантического поля «высшее общество» эпохи Бальзака проанализируем его составляющие. Под термином «семантическое поле», применяемом в лингвистике, чаще всего подразумеваются совокупности языковых единиц, объединенных каким-то общим (интегральным) семантическим признаком, имеющие некоторый общий нетривиальный компонент значения. Первоначально в роли таких лексических единиц рассматривали единицы лексического уровня — слова; позже в лингвистических трудах появились описания семантических полей, включающих также словосочетания и предложения. Для создания семантического поля «высшее общество» у Бальзака воспользуемся его произведениями, где это общество, так или иначе, затрагивается: «Утраченные иллюзии» (Illusionsperdues), «Блеск и нищета куртизанок» (Splendeurs et miseres des courtisanes), «Шагреневая кожа» (Lapeau de chagrin), «Отец Горио» (Lepere Goriot), «Герцогиня де Ланже (La duchesse de Langeais) и далее методом сплошной выборки найдем необходимые примеры. Поиск семантических признаков, характерных для ряда исследуемых единиц, выделим путем анализа их словарных толкований.
На основе предварительного анализа семантического поля «высшее общество» был выделен такой его семантический признак, как «группа людей, занимающих высокое социальное положение, обладающих многочисленными привилегиями».
Общее требование, предъявляемое к подобного рода истолкованию, состоит в том, что «оно должно быть более выражением с эксплицитной связью между формой и смыслом, чем в просто толкуемом слове»77т. е. толкование есть «ориентированное преобразование». Оно выявляет смысл слова «superieur» —>человек, превосходящий других по своему социальному положению, происхождению, власти, силе и т. д. Левую часть далее переводем на более выразительный эксплицитный язык. При этом не забудем, что определение того описания, которое может считаться толкованием, должно соответствовать требованию эксплицитности, а не быть просто лишь синонимичным выражением, хотя здесь возможны обвинения в субъективизме.
Для истолкования лексических единиц, использованных Бальзаком при номинации высшего света и его обитателей, будут использованы словари Французской Академии (DAF), изданий 1762, 1798, 1835 и 1878 годов.78
Значение слов и выражений здесь раскрывается не только на уровне сентенции, а в целостном высказывании. При этом важна не только словарная дефиниция данных лексических средств, но и их реальное употребление в текстах Оноре де Бальзака.79
Рассматривая письменный текст как зону проявления семантического признака, необходимо разграничить текст дефинитивный и недефинитивный (согласно терминологии В. Карасика)