Это странное сватовство закончилось ничем. После смерти Михаила Федоровича принц Вольдемар уехал на родину.
Но еще не закончилось дело упорного Вольдемара, как в Москву из Польши дошли совсем уж странные слухи о том, будто сын Марины Мнишек и тушинского вора, «воренок», удавленный ровно тридцать лет назад, жив!
В Кремле заволновались. История с «лжеворенком» была явно выдуманной. Но практически все лжецари истории, в том числе и Русской истории, начинали с подобных дерзких обманов…
Согласно слухам, в тот год, когда в Москву привезли Марину Мнишек с ее сыном, некий поляк Белинский, проживавший в столице, решил спасти «воренка», заменив его другим мальчиком, безродным. Сделать этого он не смог. Но прославиться ему очень хотелось, он увез в Польшу «подмену», сына поляка Лубы, убитого во время Смуты, и стал его воспитывать, называя царем Иваном Дмитриевичем.
Лев Сапега, узнав о новом лжецаре, сыне лжецаря, обрадовался очередному случаю насолить русским, назначил сыну Лубы крупную ежегодную сумму. Сам Луба, человек очень небогатый, был бы этому очень рад.
Король Сигизмунд относился к идее нового русского лжецаря с пониманием. Но времена изменились, и король Владислав, заключив мир с русскими, запретил эту игру с Лубой.
В 1644 году московские послы потребовали от поляков передать им человека, который называет себя Иваном Дмитриевичем. Началась борьба за польского человека Лубу. Поляки терпеливо объясняли русским, что человек, узнав о себе все, больше не называет себя царем. Послы царя упрямо твердили свое: сейчас не называет, потом назовет. Тогда поляки показали им Лубу, он лично подтвердил, что никогда больше не назовет себя Иваном Дмитриевичем, что ему вполне достаточно быть Лубой. Отчаявшись, сын бедного поляка изъявил желание уйти в ксендзы, на что у послов царя нашелся свой ответ: Лжедмитрий I был пострижен, однако это не остановило его.
Переубедить русских не удалось. Они упорно стояли на своем: выдайте нам Лубу на казнь. И поляки сдались, Лубу отправили в Москву.
Дело, однако, затянулось. Земский собор, бояре, духовенство долго думали-решали, как же быть. А тем временем серьезно заболел Михаил Федорович. Более полугода болезнь мучила его, и 12 июня 1645 года он умер.
На русский престол вступил Алексей Михайлович Романов. Он повелел отпустить Лубу в Польшу, и на Руси начались счастливые времена.
Алексей Михайлович (1629–1676)
Родился Алексей Михайлович в благополучной царской семье. Как и было положено в хороших русских семьях, до пяти лет его кормили, нянчили, ласкали, холили царские «мамки». Затем они передали Алексея боярину Морозову Б. И. Под его приглядом царевич учился читать, читал церковные книги, овладел в семь лет письмом, а в девять лет стал учиться церковному пению.
Военному делу его не обучали, как в некоторых иностранных державах, государственную науку не преподавали – было что-то естественное и глубоко невоинственное, спокойное в его воспитании. Правильно ли это? Век-то, семнадцатый, не отличался добросердечием. Вокруг государства Московского все воевали. Швеция, Польша, Османская империя, Кавказ, Персия, а далеко на Востоке – захваченный маньчжурами Китай, а в самом Русском государстве казаки да разные бунтари – все воевали. Может быть, не прав был Б. И. Морозов? Может быть, неверно воспитывал он будущего русского царя? Ну во-первых, сам Алексей Михайлович тянулся с детства к книгам, к душевному спокойствию, а, во-вторых, ответить на поставленные вопросы можно только в конце рассказа о царе, который получил весьма странное для повелителей прозвище Тишайший.
В одиннадцатилетнем возрасте у него уже была небольшая библиотека, а в числе предметов «детской потехи» будущего царя встречаются: конь и детские латы «немецкого дела», музыкальные инструменты, немецкие карты и «печатные листы» (картинки)[153].
Б. И. Морозов, видимо, не без одобрения Михаила Федоровича разрабатывал план обучения будущего монарха и следил за его исполнением.
В тринадцать лет, по заведенному с давних пор обычаю, царевича «объявили» народу. А еще через два года умер его отец, и Алексей воссел на русский престол. Первые два года он во всем доверял своему учителю и воспитателю и, похоже, не тяготился опекой Морозова.
В 1646 году указом молодого царя ввели новую пошлину на соль, что, по словам учителя, должно было упорядочить торговлю этим важным продуктом, лишить многих проходимцев возможности наживаться на соли. Но эффект был прямо противоположный. Стоимость важнейшего продукта подскочила в полтора раза.
Это ударило по карману не только непосредственных потребителей, розничных покупателей, но и, например, торговцев соленой рыбой, которая являлась одним из основных продуктов питания русских людей той эпохи.
«Рыбосолы», не желая терять прибыль, стали хитрить, недосаливать продукт. Но малосоленая рыба – это не малосоленые огурцы! Люди перестали покупать рыбу. Торговцы потерпели большие убытки, стали хорошо солить рыбу, но намного повысили ее в цене. Круг опять замкнулся на «розничном» покупателе. И он, то есть народ, сначала обиделся, потом быстро озлился и рассвирепел, обвинив во всем боярина Морозова, который вдобавок ко всему уговорил царя разрешить русским людям употреблять табак!
При Михаиле-то Федоровиче за употребление табака наказывали ой как строго: носы резали любителям, чтобы все видели и всем неповадно было приучаться к иноземному баловству. Хорошо известно, что к Алексею Михайловичу (да и к его отцу) ходоки валом не ходили с просьбами: «Разреши, царь-батюшка, понюхать табачок, жуть как чихать охота!». Многие русские люди с пониманием относились к запрету табака.
Но баловство это чужеземное уже нашло себе яростных сторонников на Руси. Морозов знал, что продажа табака может дать казне хорошую прибыль. О казне он пекся, не о личной наживе. Но люди поняли все на свой лад: мало того, что соль повысил в цене, да еще на табачке решил разжиться. А кто же, как не он да его ближайшие помощники, погреют руки на продаже «богомерзкой травки»?
Злился народ, свирепел, но до поры до времени не бунтовал. Может быть, потому что во дворце праздничное настроение было у всех: в начале 1647 года Алексей Михайлович решил жениться! В такой важный для государства момент бунтовать нельзя. Обзаведется царь семьей, степеннее станет, мудрее, тогда и разберется, кто ему друг, а кто враг, кому вся прибыль достанется от нововведений царских. Успокоились люди, ожидая.
А во дворец тем временем доставили из разных концов страны девиц-красавиц числом две тысячи штук. Одна другой краше, румянее, белее, стройнее и так далее. После первого «тура» этого, говоря языком конца двадцатого века, конкурса красоты, осталось всего шесть кандидатур. Их и привели к царю на смотрины.
Алексей Михайлович оглядел внимательно их со всех сторон и сказал слово царское, непреклонное: «Выбираю я в жены Евфимию Федоровну Всеволжскую, очень она мне по сердцу». Вот такая награда для победительницы первого русского конкурса красоты! Дочь касимовского помещика – да в царицы!
Обрадовалась Евфимия Федоровна и все ее касимовские родственники, но виду не подала, гордо себя держала. Отец ее тоже обрадовался – счастье-то свалилось какое!
Невесту отправили в теремной дворец, наряжаться. Опытные женщины встретили ее ласково, стали примерять одежды богатые, жемчугами да самоцветами осыпанные, добрые слова при этом говорили. Девушка им и доверилась во всем, глупая, неопытная – касимовская. Женщины вились вокруг нее покорными кошечками (вот только не мяукали), одевали ее, наряжали, румянами да белилами ее накрашивали, косы крупные заплетали и что-то приговаривали при этом: Евфимия Федоровна от счастья не в себе была! Они ей сказали, что очень у нее косы красивые, что надо потуже затянуть, так еще красивее. Ей больно стало, она робко улыбнулась: «У меня же не так крепко были стянуты волосы, и то он меня выбрал. Зачем та крепко?». «Так надо, глупая. Мы тебе плохого не посоветуем, ты же теперь наша повелительница! Спасибо еще скажешь!» И то верно. Надо доверять опытным женщинам.
Вышла Евфимия Федоровна к царю, и все ахнули: такая красавиц! Но вдруг помутилось у невесты голова, крепко стянутая ее же собственными волосами, и упала избранница Алексея Михайловича в обморок.
Опытные женщины работали в Кремле. На все-то они были способны, все умели. Увидев на полу невесту, Морозов объявил, что это припадок падучей болезни, и тут же последовала опала касимовского помещика. Его со всей семьей отправили в Тюмень. Чуть позже, сразу после женитьбы Алексея Михайловича на Милославской, Всеволжских простили, вернули их в свое имение, запретив, правда, выезжать из Касимова куда-либо.
Касимовская природа неброская. Места эти расположены на высоком левом берегу Оки, живописно изрезанном оврагами, при впадении в нее речки с женским веселым названием Бабенка. Бабенки в этих краях до сих пор красивые. Масть что ли такая: ока-бабенская. Сюда хорошо наезжать в минуты напряженные, когда нужно успокоиться, угомонить волнения души.
Евфимия Федоровна здесь жила несколько лет. Край родной, люди вокруг все добрые, миролюбивые. Казалось, вполне можно успокоиться. Но ей это сделать не удалось. Часто вспоминала она тот день, когда отец (да не по доброй воле, а по воле царской) отвез ее в Кремль, когда приглянулась она царю, когда люди так зло надсмеялись над ней. Конечно же, она хотела замуж, как и все восемнадцатилетние дочери царей, бояр, дворян, помещиков, смердов, холопов, рабов. В этом нет ничего удивительного. Удивительны люди, которым чужое счастье не дает покоя. Не смогла успокоиться Евфимия Федоровна, умерла она в 1657 году в возрасте двадцати восьми неполных лет. Не успокоилась и не поняла, почему случилось с ней все это.
Опытные сенные женщины больше так крепко не перевязывали царских невест – приказа не было.