Уверенная и чрезвычайно смелая расправа над стрельцами, напугавшая даже некоторых европейских дипломатов и политиков, показала всем, что из шумного, увлекающегося мальчика, неугомонного юноши, подчинявшегося только матушке, Петр I превратился в решительного государственного деятеля, готового пойти на все ради достижения своих целей. Цели российского монарха уже определились: обновление снизу доверху всех сфер жизни и быта державы, реформа государственного управления в центре – в Москве, и на местах – во всех городах страны, организация светского высшего образования, реорганизация армии, коренное изменение взаимоотношений между церковью и государством, развитие промышленности, кораблестроения… и так далее вплоть до изменения летоисчисления на европейское.
По глубине и всеохватности его преобразования являются уникальными даже в насыщенной подобными событиями мировой истории. Он был одержим идеей коренных реформ. Они его словно бы околдовали. Все старое было его личным врагом, и расправлялся он с ним так же решительно, как со стрельцами.
В сентябре 1698 года он отправил Евдокию Федоровну в суздальский Покровский монастырь. Она не верила, что он охладел к ней навсегда. А у него к ней, может быть, и не было никогда никаких дружеских чувств. Женился он на ней по воле матушки, а теперь, когда Натальи Кирилловны не стало, Петр I потянулся к новым женщинам, любви он искал, не обращая внимания на старые обычаи, на церковные обряды и законы. Я – царь! Не нравятся мне русские боярыни-толстушки. Немка мне нравится, Анна Монс. Имею я право немку любить? Нет, ты царь народа православного, ты пример всем русским людям, а Евдокия Федоровна, мать наследника Российского престола, перед Богом и тобой, царем, чиста. А мне Анна Монс нравится, и пусть Евдокия идет в монастырь. Я приказываю ее постричь!
Архимандрит Суздальского Покровского монастыря отказался творить незаконное, богопротивное дело, и его отправили в Преображенский приказ – на пытки.
Еще стрельцов всех не перевешали, а Петр уже в Воронеж уехал, чтобы лично проследить, как там строят суда. В это время из Турции пришла весть о том, что русский дипломат Возницын заключил с Османской империей не очень выгодное перемирие всего на два года. Маловато! Петру нужен был прочный мир с южным соседом перед войной со Швецией. Уже в 1698-1699 годах монарх знал, что эта война за год-два не закончится.
Петр, увидев построенные в Воронеже корабли, решил продолжить переговоры с турками, используя для этого мощный воронежский флот.
Еще Евдокия сопротивлялась, не желала постригаться добровольно, надеялась, на то, что угомонится ее муж, набегается по немкам, да в семью вернется, еще любила она жизнь светскую, а уж царь, вернувшись из Воронежа, новое дело задумал: издал указ об учреждении Бурмистерской палаты. «Он дает право самоуправления тяглым общинам посредством выборных Бурмистерских палат. Эти палаты (а за ними и все тяглые люди) изъяты из ведения воевод и подчинены московской Бурмистерской палате, также выборной».
Воеводы после этого указа лишились права «заведовать» торговыми людьми, а значит, и возможности наживаться за счет купцов, особенно приезжих. Теперь за этим следили выборные бурмистры из Среды самих купцов. Местные органы самоуправления могли судить воевод за различного рода притеснения купцов и зависели от московской бурмистерской палаты. Цель этого преобразования была двойная: оно должно было «избавить торговое и промышленное сословие от тех утеснений, какие оно терпело от приказов и воевод» и, кроме того, повысить на местах сборы в казну. Идею этой реформы Петр I заимствовал в европейском муниципальном городском строе.
Не успели люди понять, что же им даст эта реформа, а царь уже снарядил «дипломатический флот» в Турцию. Еще русские не прибыли в Константинополь, а уж в Росийской державе новые важные перемены грянули: Петр I отменил празднование Нового года 1 сентября, перенес этот всенародный праздник на 1 января. Чтобы у москвичей не возникло никаких сомнений по поводу этого нововведения, царь приказал праздновать новый 1700 год аж семь дней.
Погулять-то русские люди, особенно в Новый год, да целых семь дней кряду, да под фейерверки, да под пушечную стрельбу, да с мохнатыми елочками, выставленными по указу царя перед воротами домов, ни в жизнь бы не отказались! Гуляли они и радовались. И невдомек им было: почему же царь Новый год перенес? Какая с того выгода, кроме того, что теперь русский государь всем европам мог гордо сказать: «И мы точно так Новый год справляем».
А выгода была в экономии летнего, страдного времени, которое увеличилось в сторону осени с появлением в стране картофеля, который, правда, на Руси еще не занял подобающего ему места и не получил звание «второго хлеба» в 1700 году.
Не успели русские люди к Новому году привыкнуть, а на их старомодные головы посыпались один за другим указы: о бородах и одежде, свадьбах и женитьбе («родители теперь не имели права принуждать детей» вступать в брак), о запрещении носить острые ножи и заниматься всем, кому ни захочется, врачеванием…
В это же время Петр проводит дипломатическую подготовку к войне со Швецией. Осенью в селе Преображенском (а не в Кремле, следует подчеркнуть!) Петр I в строгой тайне провел переговоры с Паткулем, посланником польского короля Августа, после чего заключил договор, обязуясь поддержать Польшу в войне против Швеции, но только после того, как будет подписан договор о мире между Россией и Турцией.
Дания начала военные действия против герцогства Голштейн-Готторпского, союзника Швеции, а польское войско осадило Ригу. Швеция на рубеже XVII–XVIII веков значительно усилилась. Но датчане и поляки смело вступили в войну против этого государства, рассчитывая на короля Швеции – Карла XII, восемнадцатилетнего любителя охоты и пиров. Мальчишеские забавы отвлекали короля от государственных дел и, казалось, он так и останется до старости лет страстным охотником и гулякой.
Но мальчишка вмиг преобразился. Узнав о неожиданном нападении сразу двух врагов, Карл XII в тайне ото всех прибыл в войско, переправился с ним в Данию, проявил при этом исключительные качества крупного полководца. Противники были в шоке. Восемнадцатилетний Карл преподал им блестящий урок. Дания вышла из войны, заключив со Швецией мир 8 августа 1700 года. Слухи о Северном Александре Македонском, как теперь стали называть вчерашнего любителя охоты, еще не достигли России, а Петр, получив 18 августа вести о мире с Турцией, на следующий день объявил Швеции войну, а еще через три дня выступил в поход на Нарву.
В конце агуста 1700 года русские подошли к Нарве, осадили крепость. Петр I доверил большую (до 40 тысяч человек) армию генерал-фельдмаршалу Головину. Тот предложил коменданту крепости Горну сдаться. Горн отделался язвительной усмешкой. Русские не спеша стали готовиться к боевым действиям. Но через два дня до Головина дошел слух о том, что Карл XII, разгромив датчан, совершил с отборным войском быстрый бросок по морю, высадился в Пернау и двинулся к Нарве на помощь осажденным.
Петр I укрепил русское войско полком князя Репнина, казаками, назначил главнокомандующим герцога де Круа, не доверяя по вполне понятным причинам войско русскому полководцу: не верил русский монарх в русских военачальников, именно как в полководцев, а не в героев, готовых погибнуть в битве с опытным врагом. Героев на Руси всегда хватало с лихвой. Мастеров военного дела в 1700 году было маловато.
Де Круа, известный в Европе военачальник, умел воевать и побеждать. За семнадцать лет службы в Дании, у Римского императора он не раз доказал это. Но однажды удача изменила ему. Армия, который он командовал, после неудачной осады Белграда отступила с большими потерями. Для честолюбивого генерала удар был настолько сильным, что он надолго оставил службу. И все-таки, когда император Леопольд рекомендовал его Петру I, он не смог сидеть дома, охотно принял приглашение русского царя, захватил с собой согласно договору немалое число немецких офицеров, прибыл в Нарву… и тут же загрустил.
Петр I, не догадываясь о причине плохого настроения герцога, взял его вместе с генералом Алартом осматривать Нарву. Герцог согласился, кажется, даже повеселел, ехал в красном мундире, не боялся пуль. Царь с трудом уговорил его надеть серый плащ. Осмотрев крепость, де Круа ушел в палатку, сел на скамью и до-олго о чем-то думал. Переживал.
Шведов он знал давно – прекрасные воины, великолепные военачальники! А тут еще появился у них свой, пусть Северный, Александр Македонский. Справиться с такой армией очень сложно. Не только русским. Петр I герцогу понравился сразу. Напористый человек, неординарного мышления организатор. Очень крупная личность. В Европе о нем говорили много. Но… русские! Разве это войско?! Толпа мужиков, вчера ходивших за сохой!
Царь посылал за ним слугу семь раз. Герцог ссылался на головную боль, думал, как поступить. Тогда Петр сам явился к нему, уговорил его принять армию, и герцог занялся осадными работами.
Петр отправился в тыл, де Круа остался с армией. Борис Петрович Шереметев, руководивший нерегулярной конницей, предложил ему интересный план действий: оставить часть войска под крепостью, а с отборными частями выдвинуться вперед, встретить противника в выгодной для себя местности и дать бой. Де Круа грустно вздохнул, но промолчал, не стал обижать достойнейшего человека, который совсем недавно осуществил по заданию Петра «дипломатический вояж» по странам Европы, произвел изысканными манерами, тонким пониманием любой сложнейшей ситуации, великолепным знанием истории, чувством такта хорошее впечатление на императора Леопольда и папу Римского, дожа Венецианской республики и великого магистра Мальтийского ордена. Уважаемый в Европе вельможа. Начальник нерегулярной конницы. Разве может он понять, что такое современная армия? Разве можно объяснить ему, кто такой Карл XII?!