Узнав о гибели Михаила, Юрий и Кавгадый пришли к месту казни. Ордынский князь был спокоен. В этом деле он себя не запятнал, не нажил себе врагов. Русский князь взволнованно смотрел на труп врага и не чувствовал себя счастливым победителем. Кавгадый пренебрежительно ухмыльнулся: «Это же твой старший родственник, дядя! Разве можно оставлять труп на поругание!?».
Юрий молча снес обидные слова. Слуга накрыл погибшего одеждой.
В этот миг русский князь увидел стоявшего в шатре Константина. Хрупкий отрок зло смотрел на него. В лице юноши, в глазах, во всей несформировавшейся фигуре его князь почувствовал гнев, вызов, нескрываемую жажду мести.
Казнь Михаила ровным счетом ничего не изменила в расстановке политических сил в Восточной Европе, она не улучшила положения Юрия Даниловича. Он это понял слишком поздно, не смирился с этим, злился, не прекратил борьбу с убитым Михаилом.
Тело тверского князя везли на родину люди Юрия Даниловича. Он запретил им ставить гроб в церквах, а лишь – в хлеву. Похоронили Михаила в Спасском монастыре.
Получив ярлык на великое княжение Юрий вернулся в Москву. Анна, вдова князя тверского, просила у него тело мужа для погребения его в родном городе. Не остыв еще от желания бороться со своим сильным противником, Юрий согласился на это не сразу. Он будто бы специально, себе на беду великую, издевался над родными Михаила.
Сыновья погибшего, вынужденные терпеть над собой власть Юрия, затаили на него страшную злобу, хотя даже старший из них, Дмитрий, на время смирился, заключил в 1321 году мир со своим врагом.
В 1322 году в Новгороде умер брат Юрия, Афанасий, и великий князь переехал в этот город из Москвы, в которой, как считают некоторые историки, стал княжить Иван Данилович. О причинах смены места жительства великого князя можно только гадать, но «Юрий любил Новгород, и новгородцы любили Юрия». Здесь прошли, по-видимому, самые удачные для великого князя годы его правления, да и годы жизни. Он успешно воевал против шведов, основал город Орешек (Шлиссельбург), укрепив тем самым западные границы княжества, заключил со шведским королем выгодный для новгородцев мир, воевал с литовцами, ходил в поход на Устюг, захватил его, заключил – опять же очень выгодный для новгородцев – мир с жителями этого города. Напряженными и счастливыми можно назвать последние два года жизни князя. В такие времена люди, даже мудрые и опытные, забывают о плохом, о былом, живут сегодняшним днем, надеждами. Может быть, и Юрий Данилович надеялся на то, что все плохое для души своей он пережил. Но в 1324 году его призвал к себе хан Узбек.
Это известие, заставшее Юрия Даниловича в Устюге, редко радовало русских князей. Князь простился с новгородскими воинами, с которыми одержал немало побед, и пути их разошлись навсегда. Ратники отправились в Новгород радовать сограждан боевыми успехами, а Юрий Данилович доехал до Камы и по ней, а потом по Волге поплыл в Орду, в Сарай.
Он знал, что Дмитрий Михайлович (Дмитрий Грозные Очи) обвинял его в утаивании тверских денег от татарского посла. Оправдаться перед Узбеком можно было. Но все время в пути не покидала князя тревога. Юрий Данилович прибыл в Сарай, дождался разрешения хана, явился к нему в шатер, преклонил колено.
Узбек не успел сказать ни слова, как вдруг Юрий услышал резкий быстрый шаг, напористый, как степной ветер в зимнюю непогодь. Русский князь бросил опасливый взгляд вправо, увидел злобные глаза Дмитрия Грозные Очи, уже радующегося победе, и даже не привстал с колена, не успел.
Молниеносным выпадом старший сын Михаила Ярославича вонзил тяжелый меч в грудь врага, придавив князя к земле.
Эта страшная месть оказала большую услугу московским князьям. Хан Орды не одобрил расправу, самосуд в своем шатре. Кроме того, преждевременная кончина Юрия Даниловича выдвинула на первые позиции во Владимирском княжестве брата убитого – Ивана Даниловича, а также митрополита всея Руси Петра. Эти два человека имели много общего во взглядах на стратегию развития русской земли.
Глава 5. Возвышение Москвы (первая пол. XIV – серед. XV в.)
Митрополит Петр
В 1299 году митрополит всея Руси Максим покинул Киев и со всем клиросом прибыл во Владимир, который до середины XIV столетия был административным, культурным и религиозным центром Северо-Восточной Руси. «Матерь городов русских», город Киев, надолго потерял свое влияние даже в княжествах Поднепровья.
В 1305 году митрополит скончался. Похоронили его во Владимире в Успенском соборе. Сразу после смерти митрополита разгорелась борьба за высший чин Русской православной церкви. Претендентов было много. Каждый из них, а также их покровители-князья, имел свои цели, ставил перед собой совершенно разные задачи, в том числе и политические. Авторитет православной церкви был очень высок. Высший чин назывался митрополитом всея Руси. Это «всея» не имел ни один великий князь, да и деятельность лучших представителей православной церкви была направлена (в политическом аспекте) на единение всего русского мира.
В 1305 году игумен Геронтий при поддержке тверского князя Михаила Ярославича завладел, по мнению некоторых ученых, незаконно, митрополичьей кафедрой, богатой утварью и жезлом пастыря и отправился в Царьград (Константинополь), чтобы получить там официальное признание патриарха православной церкви Афанасия. В столицу Византийской империи поехал и Ратский игумен, посланный Галицким князем Юрием Львовичем, который мечтал создать в своих владениях Галицко-Волынскую митрополию, обособиться тем самым от Руси. Князь Галицкий очень надеялся на игумена Петра, прославившегося своим ревностным отношением к пастырским обязанностям. Не знал Юрий Львович, что сама мысль дробить Русскую землю претила натуре Ратского игумена, что мысли и идеи у него были совсем другие: Петр мечтал о единении страны.
На первом этапе пути – до Черного моря – Геронтий заметно опередил своего конкурента. Но вмешалась сама природа, море вдруг всколыхнуло крутую волну на маршруте следования корабля, на палубе которого находился посланник князя тверского. Судно же с игуменом Петром пролетело на быстрой волне в Константинополь без заминки.
Император Византии и патриарх Афанасий приняли гостя очень хорошо. После беседы с ним они поняли, что слухи об этом служители церкви были верны. Петра не зря уважали и ценили церковнослужители. Патриарх Афанасий рукоположил Петра в митрополиты Киевского и всея Руси, и тот в прекрасном расположении духа отбыл на родину.
В Киеве, однако, митрополит находился недолго. Он понимал, что важнейшие для страны события будут теперь проходить в другом месте, а значит, он и должен быть там. Вскоре Петр приехал во Владимир. Но и здесь он не успокоился, будто чувствовала его душа, что и Владимир, в те времена уже большой стольный град, в скором времени уступит первенство другим городам. Каким? Знал ли Петр наверняка, какое будущее ожидает небольшой городок, раскинувшийся вокруг Боровицкого холма, куда заезжал он все чаще и где оставался подолгу, гостил здесь, порою пренебрегая другими городами?
Трудно ответить на этот вопрос однозначно. Быть может, Петр уже в первые годы в чине митрополита Киевского и всея Руси догадывался об этом. Так или иначе, но вдруг стряслась с ним беда.
Хотя духовенство северо-восточной Руси «единогласно благословило его высокую добродетель», некоторые игумены и епископы решили нанести ему удар и попытались очернить митрополита в глазах Византийского начальства. Они сочинили на Петра грязный донос и, видно, слишком уж переусердствовали. Патриарх Афанасий прочитал донос тверского епископа, сына литовского князя Герденя, и был потрясен самим духом письма, откровенным злобствованием. Он тут же послал в Восточную Европу известного канониста с заданием самым тщательным образом разобраться во всех пунктах предъявленного обвинения.
В 1311 году в Переяславле-Залесском состоялся собор. Сюда приехали священнослужители, князья, бояре и вельможи из Твери, Ростова, Владимира и других городов, а также посол Константинопольского патриарха. На соборе присутствовал Иван Данилович Калита, который княжил в этом городе. Он, единственный из собравшихся, безоговорочно поддержал Петра, и эта активная позиция напористого молодого князя сыграла не последнюю роль в судьбе незаслуженно обвиненного митрополита Киевского и всея Руси. Византийский канонист, ощущая мощное давление особенно со стороны тверских князей, но и чувствуя поддержку Ивана Даниловича, смог разобраться во всем.
Собор полностью оправдал Петра, снял с него все обвинения. Для истории Москвы эта победа сыграла немалую роль. Здесь, в родном городе Александра Невского, познакомились два выдающихся человека: митрополит Петр и князь Иван Данилович.
Обладатель высшего чина русской православной церкви Петр, когда дело касалось его лично, как то было в случае с клеветой на него тверского епископа, отличался поразительным человеколюбием, незлопамятностью. Он не обвинил ни в чем клеветника, а лишь сказал ему: «Мир тебе! Отныне остерегайся лжи…». Но когда дело касалось преступлений против церкви, Петр являл собой яркий пример непреклонности, строгости. Он мог снять епископский сан с преступившего законы, предать анафеме. С другой стороны, митрополит всея Руси активно противостоял неугасающей распре, делал все от него зависящее, чтобы потушить пожар вражды между московскими и тверскими князьями.
В 1313 году митрополит Петр ездил вместе с Михаилом Тверским в Орду, привез оттуда для русской церкви очень важную льготную грамоту, которая подтверждала уже установленные ранее выгоды для церковнослужителей. В этой грамоте, в частности, говорилось: «Узбеково слово ко всем князьям великим, средним и нижним, воеводам, книжникам, баскакам, писцам… во всех улусах и странах, где Бога бессмертного силою наша власть держит и слово наше владеет. Да никто не обидит в Руси церковь соборную, Петра митрополита и людей его, архимандритов, игуменов, и проч. Их грады, волости, села, земли, ловли, борти, луга, леса, винограды, сады, мельницы, хутора свободны от всякой дани и пошлины: ибо все то есть Божие; ибо сии люди молитвою своею блюдут нас и наше воинство укрепляют. Да будут они подсудны единому митрополиту, согласно с древним законом их и грамотами прежних царей ордынских… Кто возьмет что-нибудь у духовных, заплатит втрое. Кто дерзнет порицать веру русскую, кто обидит церковь, монастырь, часовню, да умрет!..»