ни избрали и посвятили в митрополиты Иону, кандидатуру которого полностью поддерживал великий князь.
На следующий год он в законном порядке утвердил «наследственное право юного сына: назвал десятилетнего Ивана соправителем и великим князем, чтобы россияне заблаговременно привыкли видеть в нем будущего государя»[78].
В середине XV века стало резко усиливаться Казанское ханство, в котором царствовал Мамутек, убивший отца Махмета. Неоднократно его отряды нападали на Русь. Но в 1451 году Москве пришлось испытать ужас нашествия царевича Ногайской Орды, Мазовши. Василий Темный руководить обороной Москвы сам не мог, доверил это дело митрополиту Ионе и отправился к Волге. Вот еще одна особенность московских людей, московских князей. Казалось бы, самый ответственный период в судьбе города – нашествие ордынского войска. Кому как не великому князю руководить обороной столицы? У многих народов мира повелители в таких случаях по норам не прятались. Жители Москвы почему-то мирились с тем, что их великие князья часто оставляли родной город, доверяя его оборону то воеводам, то князьям, то митрополитам, а то и черни… Видимо, ценили и берегли своих государей московские люди как самый что ни на есть драгоценный клад, как главную, если не единственную, надежду на будущее.
Мазовша подошел к городу, поджег посады, откуда дым и шалые искры летели в Кремль. Эту своего рода газовую атаку защитники выдержали, затем осуществили дерзкую вылазку, заставили ордынцев отойти… А утром Мазовши и след простыл. Испугался царевич, ушел с русской земли.
Убедившись в том, что опасность миновала, митрополит Иона послал вдогонку за великим князем. Тот вернулся в Москву и сказал людям самые нужные в данный момент слова: «Бог наказал вас за мои грехи: не унывайте… Буду вашим отцом; даю вам льготу; не пожалею казны для бедных».
И горожане, успокоившись, стали угощать друг друга по принципу «чем богаты, тем и рады» на останках обгорелого посада.
В 1452 году, окрепнув и почувствовав уверенность в своих силах, великий князь решил уничтожить мятежного Шемяку и отправил в Устюг, занятый Дмитрием Юрьевичем, своего сына Ивана Васильевича. Молодой великий князь изгнал противника из города, но пленить его не смог. Шемяка убежал на север. Митрополит Иона отлучил мятежника от церкви, запретил православным пить и есть вместе с ним, порицал жителей Новгорода, приютивших беглеца…
Уже многие на Руси поняли, что живой Шемяка представляет собой постоянную опасность для внутреннего мира в стране. И вдруг в 1453 году в Москву явился подьячий Беда и доложил великому князю о том, что Дмитрий Юрьевич умер и торжественно похоронен в Юрьевском монастыре. Эта весть так обрадовала князя, что он пожаловал гонца сразу в дьяки. Быть может, это откровение явилось причиной того, что некоторые ученые посчитали смерть мятежника делом московского князя. Н. И. Костомаров пишет: «Тогда в Москве решили расправиться с Шемякой тайным убийством: дьяк Степан Бородатый, при посредничестве Шемякина боярина Ивана Котова, в 1453 году подговорил повара Шемяки приправить ему курицу ядом»[79]. Точных свидетельств, доказывающих причастность великого князя к столь грязному делу, нет. Известно другое.
После гибели Дмитрия Шемяки великий князь активизировал политику укрепления единодержавия. Этому сопутствовало много причин. Во-первых, ослабление Литвы, куда сбегали некоторые, говоря языком XX века, диссиденты, например, союзник Шемяки Иван Можайский, но где они уже не могли получить мощную помощь, довольствуясь лишь землями, которые им еще давали повелители Литовского государства. Во-вторых, ослабление Орды. Она, расколовшись в 1437 году на несколько ханств, не могла оказывать серьезного давления на Москву. В-третьих, сама Москва, экономически уже очень сильная и политически созревшая для единодержавия и отстаивавшая его всеми средствами и силами.
В 1454 году Борис Александрович заключил с Василием Васильевичем договор, в котором обещал поддерживать Москву во всем.
В 1456 году Рязанский князь, почуяв близкую кончину, отдал восьмилетнего сына на попечение великому князю. Он тут же воспользовался подвернувшимся случаем, обласкал мальчика, а в Рязань послал своих наместников. В том же году был нанесен серьезный удар по республиканскому Новгороду. Кроме денежных потерь и утраты многих земель, завоеванных новгородцами в годы распри, они обязались писать грамоты не от вече, но от имени великого князя, и скреплять их княжеской печатью. Вечевой строй в Новгороде доживал последние десятилетия.
В 1460 году в город прибыл великий князь с младшими сыновьями. Ивана Васильевича он благоразумно оставил в Москве. Положение в Новгороде было напряженным. Горожане не хотели менять шестисотлетние традиции, отказываться от вече, от вольницы. Они собрались на площади у храма Святой Софии и расшумелись по привычке. Привычки новгородцев были хорошо известны русским князьям. Чуть что не так, чуть что не понравится яростным республиканцам – тут же виновного (обычно воеводу) с моста и на его место выбирают другого. До очередного недовольства.
В тот день новгородцы превзошли себя. Распалившись на вече, они захотели убить великого князя и его сыновей, не подумав даже, что это – гости, что это – великий князь, а не наместник новгородский. Беда была бы очень большой. Новгородский владыка с трудом успокоил народ. Он сказал: «В Москве остался старший сын Василия, Иван. Он выпросит у хана войско и разгромит нас». Страсти у Святой Софии поостыли. Люди уже знали, что Иван Васильевич может и сам, без ордынского войска, жестоко отомстить за родных отца и братьев. Сила Москвы напугала горожан. Они разошлись, унылые, по домам.
В 1460 году Василий Темный потребовал от князя Пскова дать присягу верности Москве. Александр Чарторыжский отказался и, не желая воевать с Москвой, отправился в Литву (был он из литовского княжеского рода), а Василий с тех пор стал посылать в Псковскую республику своих наместников.
Годом раньше князья Ряполовский и Патрикеев вынудили Вятку признать власть Москвы.
Это были серьезные приобретения Василия Темного. Они явились мощной опорой для дальнейшего расширения Московского государства.
Умер Василий II Васильевич Темный 17 марта 1462 года в возрасте шестидесяти семи лет. Как явствует даже из краткого изложения его биографии, заниматься непосредственно московскими делами серьезно и целенаправленно ему было некогда: «последняя распря русских князей» (а лучше все-таки сказать, гражданская война), длившаяся с затуханиями и перерывами почти двадцать лет, отняла у него слишком много времени и сил.
Глава 6. Русское государство
Иван III Васильевич (1440–1505)
Иван III Васильевич родился в 1440 году. К этому времени, во-первых, группирующийся вокруг Москвы русский народ созрел для великих дел, для окончательного и бесповоротного утверждения в стране единодержавия; во-вторых, ослабли две другие, совсем недавно мощные политические силы в Восточной Европе; в-третьих, еще не окрепли в достаточной степени (чтобы активно влиять на судьбу Руси) государства, расположенные сразу за пределами Восточной Европы; в-четвертых, ближайшие предки Ивана III подготовили благоприятную почву для крупных преобразований.
Еще в 1437 году Золотая Орда распалась в очередной раз, и теперь собрать ее в единое государство не смог бы даже самый искусный мастер. Ослабла Литва, оказавшаяся под ударами старых и новых врагов: крымских и ордынских ханов, венгров, ливонцев, датчан, русских. Крепко помогало Литве Польское королевство, но не всегда великие князья литовские, мечтающие о самостоятельности, были рады этой помощи, а сами поляки чувствовали себя не совсем уютно из-за постоянного натиска с запада, со стороны германских императоров, да и с юга, со стороны венгров и степняков. В Скандинавии в середине XV века стала нарождаться новая сила – Швеция, пока зависимая от Дании, но сама контролирующая Финляндию. Время Швеции придет чуть позже, в 1523 году, когда она освободиться при Густаве I от Дании, но уже во время правления Ивана III она оказывала заметное влияние на ход дел в Прибалтийском регионе. На Востоке от Москвы в сороковых годах XV столетия было создано после распада Золотой Орды Казанское ханство, не очень сильное, но молодое и дерзкое. Сама Золотая Орда контролировала теперь незначительные территории в низовьях Дона и Волги. В середине этого века за Черным морем быстро окрепли турки-османы. В 1453 году они сокрушат одряхлевшую Византийскую империю, захватят Константинополь, продолжат завоевания на Балканах, в других точках Евразии, но до Восточной Европы они доберутся не так скоро, чтобы помешать Ивану III вести здесь свои дипломатические игры, от результата которых во многом зависел успех всего дела русских.
Были еще две разные составляющие этого дара судьбы: Московское княжество, обитатели которого первыми на Руси приняли идею единодержавия (хоть и не сразу: вспомним Кучку, кучковичей и «дело тысяцких»), поддержали ее, а можно даже сказать, взрастили эту робко звучащую при рюриковичах идею; и… великая чума XIV–XV веков. Как ни кощунственны будут эти выводы, но даже скромное напоминание о чуме как об одной из составляющих жития многих народов Евразии на протяжении двух столетий дает повод к размышлениям…
Чума буйствовала в странах Европы в те же самые годы, когда здесь зародилось Возрождение, когда ученые, инженеры, техники вплотную занялись совершенствованием оружия, когда на континенте ни на год (это в условиях-то чумы, которая постоянно набрасывалась на страны и племена!) не прекращались войны, когда все настойчивее жизнь ставила перед европейцами широкомасштабные задачи прорыва на восточные рынки. Чума душила род людской, гноила его в общих безобразных могилах, а он – этот живучий род – рвался не только к жизни, наперекор чуме рожая и восстанавливая род людской, себя самого, но тянулся к высшим идеалам, к слишком человеческому, а не обыденному, людскому!