Статуя Георгия была не первым призведением искусства, посвященным великомученику. Уже в 1462 году, а по некоторым данным еще в конце XIV века, неподалеку от Кремля, в местечке, чуть позже названном Псковской Горкой, на улице Варварке, стояла церковь Покрова Божьей Матери, которую (церковь) часто называли по приделу церковью Георгия Великомученика (страстотерпца).
«Известна каменной с 1462 года» другая церковь Георгия великомученнка на Большой Дмитровке. В начале XIV века в старой Дмитровской слободе поселилась знать. Вскоре уютный склон покатого холма занял Юрий Захарьевич Кошкин-Кобылин, дядя царицы Анастасии Романовны… но это уже из другого времени, о котором речь пойдет позже.
C 1460-х годов известна церковь Георгия великомученника, что в Старых Лучниках. В те времена здесь было урочище Лучники, обитатели которого, по одним сведениям, делали боевые луки, а по другим – продавали лук. Сюда, на лужки, москвичи выгоняли коров, и место это вплоть до XVII века называлось «старой коровьей площадкой». Буренкам здесь было хорошо вдвойне, потому что лужки находились рядом с церковью «Егория в Лужках», а он издавна считался на Руси покровителем домашнего скота.
Строились в Москве в первое десятилетие великого княжения Ивана III Васильевича и другие каменные и деревянные храмы, здания. О них кратко будет упомянуто в конце рассказа о деятельности этого человека.
Важный период в жизни Ивана III закончился радостным событием, свадьбой. Его женой стала внучка Константина Палеолога, последнего Византийского императора, София.
Византийская империя пала в 1453 году, когда турки взяли город Константинополь. Победители вскоре овладели всей территорией поверженной державы. Свято место пусто не бывает. Планете Земля нужна была здесь, на стыке двух континентов, в непосредственной близости третьего континента, Африки, крупная держава, и еще со времен персидских царей Кира Великого и Дария этот «заказ» планеты исполнялся с удивительной точностью, хотя иной раз в этих краях велись жесточайшие войны, ключевой регион Евразии дробился на множество осколков-государств, и казалось, что никогда уже не удастся людям исполнить властное веление своей матушки-Земли.
Константин Палеолог погиб, защищая столицу уже разрушенной державы. Его братья, Дмитрий и Фома, некоторое время правили Пелопоннесом, не имея никакой надежды закрепиться на этом славном полуострове. Братья воевали друг с другом, слабели. Наконец, турки без труда разрешили их спор между собой и взяли Пелопоннес. Султан Магомет II, человек мудрый, понимая, что надежность и прочность создаваемого османами государства будет во многом зависеть от того, какие взаимоотношения сложатся между побежденными и победителями, предложил братьям Константина Палеолога служить у него. Дмитрий охотно согласился, отдал свою дочь в жены Магомету II, получил в награду за это небольшой, но доходный городок, и жил там не то чтобы припеваючи, но спокойно.
Фома пошел другим путем. Со всей семьей, со свитой, с драгоценностями и последними богатствами империи, а также со святынями православной церкви он явился к папе Римскому Пию II, получил от него ежемесячное жалованье, довольно неплохое, жил безбедно.
Умер Фома в Риме, оставив сыновей Андрея, Мануила и дочь Софию на попечение нового папы Римского Павла II. Сыновья, получая стабильное жалование, жили в свое удовольствие, как беспечные, богатые наследники, потребители.
Горевала в Риме лишь София. Ей пора было выходить замуж, но достойного супруга во всей Европе найти она не могла. Упрямая была невеста. Православная. Не пошла она замуж за короля француского, отказала герцогу миланскому, проявив тем самым удивительную для ее-то положения неприязнь к католикам.
Папа Римский Павел II, озадаченный таким поведением Софии, но искренне желающий ей счастья, упорно продолжал поиск женихов. От католических мужей ему пришлось отказаться, но среди православных претендентов было не так много правителей столь высокого ранга. Все-таки последняя внучка последнего императора знаменитой державы!
Однажды кардинал Виссарион, родом из Греции, посоветовал Папе Римскому обратить свое и невестино внимание на великого князя всея Руси Ивана III Васильевича. Павел II тут же понял, какую огромную выгоду может получить в результате Римская церковь, и предложил царевне бывшей империи нового жениха.
София быстро согласилась, чем несказанно порадовала и удивила многих. О далекой Руси, уже более двухсот лет платившей дань Орде, в Западной Европе стали забывать как о державе, представляющей собой хоть какой-то интерес для европейцев, переживающих во второй половине XV века волну очередного подъема в культурной жизни, в экономике. Но мудрые люди, каким, несомненно, являлся Павел II, никогда не забывали о несметных богатствах, о великой силе духа восточноевропейских народов и племен. Римский папа надеялся с помощью Софии воздействовать на русских упрямцев, убедить их подчиниться Римской католической церкви.
Сватовство прошло удачно, и эту удачу вполне можно отнести к выдающимся успехам русской дипломатии, делавшей при Иване III первые шаги. Павлу II хотелось присоединить, подчинить Риму Русскую православную церковь. Да, его могли подкупить обещания послов великого князя оказать Западной Европе помощь в борьбе с султанами. Да, прав был венгерский король, отказавшийся от заманчивой идеи нанять для войны с османами Орду, которая могла бы, почувствовав вкус побед, ударить и по европейским странам, повторив подвиги Аттилы. Да, ситуация в XV веке была сложнейшей в связи с крушением христианской державы и вторжением в Европу иноверцев. Но для католического мира усиление православной Руси тоже представляло серьезную опасность. София могла эту опасность нейтрализовать. В конце концов, красивая, мудрая женщина могла и влюбить в себя Ивана III, и руководить им, влюбленным. Так или иначе, но сватовство состоялось, и 24 июня 1472 года невеста с огромной свитой отправилась из Рима в Любек, оттуда морем она добралась до Ревеля. Встречали ее все очень хорошо. Ливонские рыцари десять дней угощали ее разными явствами, а уж в псковской земле готовились к встрече невесты как к светлому дню, к великому празднику.
Павел II послал с Софьей легата Антония, гордого человека. Перед ним всегда носили латинский крыж, крест. В Пскове этот священнослужитель, войдя в Соборную церковь, даже не удосужился поклониться святым иконам! Лишь после того, как его одернула София, он приложился к иконе Богоматери.
Ропот пошел среди народа русского. Кого же везут великому князю? Как поступит он с римским легатом? Иван III Васильевич ждал невесту с нетерпением. Несколько месяцев назад римские послы показали ему изображение Софии, и он побыстрее хотел увидеть воочию эту красивую женщину, свою невесту. Но свита внучки Константина Палеолога медленно приближалась к Москве, слухи достигали столицы гораздо быстрее. И великий князь волновался: как поступить с римским легатом, перед которым везде и всюду носили крыж?
Русский посол Иван Фрязин советовал Ивану уважить папу Римского и разрешить легату войти таким образом в Москву, в Кремль! Но многие бояре и священнослужители побаивались, как бы сей акт не возмутил народ православный. Запутавшись в дипломатических трех соснах, великий князь явился к митрополиту Филиппу и спросил, как же ему поступить? Владыка твердо сказал ему: «Если ты разрешишь легату войти во врата с латинским крестом впереди, то я уйду из города в другие врата. Чтить веру чуждую есть унижать собственную».
Иван III Васильевич после этого урока повелел боярину Федору Давыдовичу отправиться навстречу легату и объявить ему о воле государя Московского и митрополита всея Руси, а если гость будет упорствовать, то, как говорят некоторые летописцы, приказал великий князь взять силой римский крыж и положить оный в сани, что и сделал боярин, не задумываясь.
Царевна София прибыла с папским легатом в Москву 12 ноября. Иван III Васильевич встретил гостей хорошо, и тут же, благо 14 ноября начинался Филиппов пост, состоялось обручение, и 13 ноября – бракосочетание Софии и Ивана III в деревянной церкви, построенной в центре возводимого в Кремле нового Успенского собора.
Это бракосочетание сыграло свою знаменательную роль в истории Руси. Оно сблизило Москву с Римом не до такой степени, о которой мечтал Павел II, но отношения со многими странами Запада стали лучше и, если так можно сказать, более насыщенными. Оно ухудшило еще не сложившиеся связи Османской империи и Русской державы, но в XV веке это не сказывалось на внешней политике великих князей. Оно не сделало Русскую православную церковь придатком Римской католической церкви, но и не ослабило последнюю. Оно внесло в жизнь великого князя как приятные, так и тревожные моменты, но это не мешало ему упорно делать свое дело. Брак Ивана и Софии был прежде всего политическим, и повелитель Московского государства делал все, чтобы получить из этого наибольшую выгоду для страны, но относился он к супруге, волевой и неглупой, с уважением (все-таки женщина императорских кровей) и с чувством более глубоким, может быть, даже с любовью.
Осенью 1471 года митрополит Филипп повелел готовить камень на строительство в Кремле нового Успенского собора взамен обветшавшего, возведенного еще во времена Ивана Калиты с благословения митрополита Петра. Пока готовился материал, мастера-каменосечцы Ивашка Кривцов и Мышкин ездили во Владимир обмерять знаменитый храм, возведенный еще Андреем Боголюбским и Всеволодом. Затем, уже в начале 1472 года, в апреле, они же сделали разметку нового храма, который по задумке Филиппа должен был иметь формы Владимирского, но по размерам превосходить его в длину, ширину и высоту на полторы сажени, то есть на три с половиной метра. Серьезная задача стояла перед строителями. Взялись они за дело с душой, выкопали рвы, «набили в их подошву сваи и потом положили основание зданию кладкой»