«Стояние на Угре» считается финалом «татаро-монгольского ига». Действительно, это была последняя попытка ханов Золотой Орды сохранить прежние порядки на Руси, платившей дань степнякам и вынужденной жить без излишеств, без самой возможности жить по-человечески.
Жители Москвы, Руси, летописцы, а также позднейшие историки по разному оценивают влияние Ивана III Васильевича на ход событий, на сам итог той, мягко говоря, невыдающейся военной операции, столь благоприятно завершившейся для Москвы, для русского народа.
«Был единственный случай в его жизни, – пишет Н. И. Костомаров, – когда он мог показать собою пример неустрашимости, твердости и готовности жертвовать жизнью за отечество; но тут он явился трусом и себялюбцем: он отправил прежде всего в безопасное место свою семью и казну, а столицу и всю окрестную страну готов был отдать на расхищение неприятелю, покинул войско, с которым должен был защищать отечество, думал унизительным миром купить себе безопасность, и за то сам вытерпел нравственное унижение, выслушивая резкие замечания Вассиана»[85].
Н. М. Карамзин дает иную оценку первому русскому царю: «Заметим тогдащнее расположение умов. Несмотря на благоразумные меры, взятые Иоанном для избавления государства от злобы Ахматовой; несмотря на бегство неприятеля, на целость войска и державы (очень, надо сказать, неплохие показатели деятельности любого повелителя, вождя, полководца! – А.Т.), московитяне, веселяся и торжествуя, не были совершенно довольны государем: ибо думали, что он не явил в сем случае свойственного великим душам мужества и пламенной ревности жертвовать собою за честь, за славу отечества. Осуждали, что Иоанн, готовясь к войне, послал супругу в отдаленные северные земли, думая о личной ее безопасности более, нежели о столице, где надлежало ободрить народ присутствием великокняжеского семейства… И так славнейшее дело Иоанново для потомства, конечное свержение ханского ига, в глазах современников не имело полной, чистой славы, обнаружив в нем, по их мнению, боязливость или нерешительность, хотя сия мнимая слабость происходит иногда от самой глубокой мудрости человеческой, которая не есть Божественная, и, предвидя многое, знает, что не предвидит всего»[86].
Так или иначе, но «Стояние на Угре» стало этапом в жизни быстро растущего государства и Ивана III Васильевича.
В период с 1472 по 1481 годы, несмотря на широкомасштабные военные операции, на изнурительную борьбу с Новгородом, на энергичную дипломатическую деятельность, Иван III не забывает о переустройстве, обновлении стольного града. В эти годы в Москве был возведен величавый Успенский собор. В это же время купцы и знатные, богатые горожане резко изменили свое отношение к камню как к строительному материалу. Раньше в Москве любили дерево. Мастера-плотники рубили из этого материала избы и терема, дворцы и храмы. Деревянные жилые здания считались полезными для здоровья. К тому же возводили их быстро. В 1450 году, триста лет спустя после основания города, митрополит Иона возвел в своем дворе первую жилую каменную постройку. Убедить народ московский в целесообразности, пользе и выгоде каменного строительства он не смог. Дерево! Влюбленный в благостную тишину соснового сруба, в мягкие тона звуков, мелодий, речей в бревенчатой избе, родившийся в этом уютном мирке, дождавшийся рождения здесь же, в своей избе, детей, внуков, правнуков, привыкший к ребристым стенам дома человек с трудом (и далеко не каждый) может перейти в «палаты каменные». Именно этим можно объяснить тот факт, что в постройке Ионы было позже устроена обетная церковь Ризоположения «в память избавления от татарского нашествия царевича Мазовши», а вторая жилая каменная постройка в Москве появилась лишь в 1471 году, когда купец Тарокан «заложил себе палаты кирпичные, у городовой стены, у Фроловских ворот, в одно лето и построил их». Через два года митрополит Геронтий на митрополичьем дворе заложил новую каменную палату, куда владыка переехал 13 ноября 1474 года.
Уже эти первые жилые здания убедили москвичей в том, что камень, на вид скупой и немногословный, грубый и непластичный, может в умелых руках мастера стать рельефнее дерева, пластичнее, веселее и… надежнее. В XV веке камню и кирпичу не суждено было заменить в жилом строительстве дерево, произойдет это гораздо позже по причине относительной дороговизны нового для столицы стройматериала, отсутствия мастеров и осторожности, инерционности населения, наследственно влюбленного в таинственные ароматы сосновых срубов.
В 1478 году псковские мастера поставили в Москве церковь Иоанна Златоуста, но, конечно же, главной постройкой этого периода правления Ивана III Васильевича являлся Успенский собор, торжественно освященный 12 августа 1479 года «митрополитом Геронтием с архиепископом Ростовским Вассианом, епископом Суздальским Евфимием и Сарским Прохором».
В эти же годы, особенно после решительного удара по Новгороду, весьма удачной войны на Угре и «сдачи в эксплуатацию» Успенского собора, Иван III стал все активнее зазывать на Русь мастеров из Западной Европы. Они ехали в Москву с опаской, но грандиозные планы освободителя Русской земли от Орды их подкупали: какой творец не мечтает о великих свершениях!
В последующую четверть века (с 1480 по 1505 годы) Иван III Васильевич проявил высочайшее мастерство расчетливого, хладнокровного, циничного, целенаправленного политического деятеля. То был великий координатор. Редко покидая Москву, он словно бы восседал перед никем не видимым, кроме него, пультом управления историческими процессами в регионах и странах Восточной Европы, корректировал, подправлял, а то и направлял их в единое русло, в упрямый поток истории. Для этой серьезной работы ему очень нужна была боеспособная, мощная армия, средства, внутренняя стабильность.
В 1480 году, еще в августе, войско Ливонского ордена осадило Псков. Жители города в отчаянной атаке нанесли налетчикам серьезный ущерб, деморализовали их. Той же ночью военачальник ливонцев, Бернгард, увел своих людей домой. Псковичи обратились за помощью к братьям великого князя, Андрею и Борису, боясь повторного нападения сильного врага, но те отказали им, да еще и разграбили, подожгли несколько селений. Магистр Ливонского ордена распустил свои войска в надежде, что у Ивана, отвлеченного ханом Ахматом и Казимиром, и без него дел много. Он грубо просчитался в тот раз. Бескровная война против ордынцев на Угре сохранила в полной боевой готовности войско великого князя и в феврале 1481 года он отправил двадцатитысячное войско во главе с князем Иваном Булгаком и Ярославом Оболенским на Ливонию. В Пскове к нему присоединились новгородские полки, возглавляемые князем Василием Федоровичем и боярином Иваном Зиновьевичем. Результат этого похода для Ливонского ордена был плачевным: русские практически без боя взяли и ограбили многие города и с огромной добычей вернулись домой. В 1483 году между послами магистра и великого князя было заключено перемирие на 20 лет.
Накалялись отношения между Литвой и Русью. Иван охотно шел на переговоры, но предъявлял жесткое условие: вернуть руским земли, захваченные при Витовте. Литовцы добровольно отдавать награбленное не собирались, требуя от Ивана Великие Луки и Новгород. Но воевать некоторое время ни та, ни другая сторона не хотели, надеясь с помощью союзников усилиться, чтобы нанести врагу поражение.
Союзниками тех и других могли стать хан Крыма Менгли-Гирей, король Венгрии Матфей Корвин, а также другие ближние соседи Литвы и Руси. Богатыми дарами и обещаниями драться с Ордой, ненавистной Крымскому хану, Иван III сумел, образно говоря, надолго пристегнуть к себе Менгли-Гирея. Долгие годы тот был верным его союзником, хотя иной раз и выходил из повиновения. Сложнее было работать с королем Венгрии. Он заинтересован был в сближении с Русью, мечтал с ее помощью отвоевать богатые земли у Польши, но особой активности при этом не проявлял. Еще одним союзником Ивана III был знаменитый господарь Молдавии (с 1457 года) Стефан III Великий.
Он одержал несколько побед над венграми, поляками, турками и, хотя проиграл войну Турции в 1476 году, признав зависимость Молдавии от Турецкой империи, оставался сильным и влиятельным политиком, очень опасным для любого противника полководцем. Великий князь всея Руси и господарь Молдавии, в одинаковой степени заинтерисованные в союзе, скрепили его брачными узами: дочь Стефана, Елена, была отдана за Ивана Молодого, старшего сына Ивана III.
Укрепляя единодержавные позиции в стране, великий князь в 1485 году силой покорил Тверь. Почуяв опасность, князья Ярославля отдали миром свои земли Ивану III Васильевичу.
В апреле 1487 года посланное великим князем войско во главе с Даниилом Холмским взяло Казань. Иван III поставил там нового хана Махмет-Аминя, повелел передушить его противников, князей и казанских уланов, бывшего хана Алегама с женой сослали в Вологду, а его мать и сестер – на Белоозеро.
В том же году он нанес очередной удар по уже покоренному, но еще сильному, способному восстановить свое могущество Новгороду, который перестал быть господином своей судьбы, но оставался при этом Великим. Ивану III доложили о заговоре против наместника Москвы Якова Захарьевича, и великий князь приказал схватить заговорщиков. Много людей пострадало в тот год. Слуги Ивана кому-то отрубили головы, кого-то повесили. А семь тысяч человек вывезли из Новгорода. На следующий год из города вывезли и поселили в Нижнем Новгороде еще тысячу человек. Более восьми тысяч знатных купцов были признаны виновными в заговоре против наместника царя! Для заговора это слишком много. Убить Якова Захарьича могли бы и несколько человек. То был не заговор. Впрочем, Ивану III разбираться в подобных мелочах было некогда. Новгород, расположенный на торговой вилке, в устье двух торговых потоков Восточной Европы, мог в любую минуту воскреснуть, ожить. И против этого великий князь ничего не имел. Он не хотел, ч