Все верно! Громкие победы, заслуженная слава Василия III Ивановича глубоко историчны по своей сути. «…Мало в истории примеров, когда бы царствование государя могло назваться продолжением предшествовавшего в такой степени, как это. Василий Иванович шел во всем пути, указанном его родителем, доканчивал то, на чем остановился предшественник, и продолжал то, что было начато последним»[91]. С этим спорить трудно.
Василий Иванович «посадил в железа племянника своего, великого князя Дмитрия Ивановича, и в палату тесну посадил»[92]. В какой именно темнице сидел сын Ивана Молодого, в точности неизвестно, это дает право некоторым историкам считать, что Дмитрий Иванович провел последние годы жизни под домашним арестом. Так или иначе, законный, венчанный на царство прямой наследник Ивана III был Василием III надежно нейтрализован. Так надежно, что Дмитрий (то ли он смирился со своей участью?) никак и ничем себя не проявил в последний период жизни, сыграв тем самым положительную роль в истории государства Российского, избежавшего возможной кровопролитной борьбы за престол в очень ответственный для страны момент.
В 1506 году великому князю сообщили о том, что пленный царевич Куйдакул хочет принять православную веру. Приятная весть обрадовала Василия. Пленника вызвали из Ростова в Москву, привели к самодержцу. Василий в присутствии священнослужителей побеседовал с Куйдакулом и остался довольным: приятный в общении молодой человек, искренний в своем желании принять крещение, незлой на вид, не упрямый, спокойный. Как раз то, что и нужно было великому князю для осуществления задуманного им дела.
Однажды утром вышел Куйдакул в окружении всего великокняжеского двора на берег Москвы-реки и в торжественной обстановке принял крещение по православному обряду, стал Петром, а еще через месяц казанский царевич породнился с Василием III, женившись на его сестре, Евдокии. Повезло несчастному пленнику. Пришелся он не то чтобы ко двору, а ко времени: великий князь всея Руси решил сбросить Магмет-Аминя, проводившего антимосковскую политику, с казанского престола.
Вскоре крупное войско во главе с Дмитрием, братом Василия, отправилось в Казань. В конце мая русские полки вышли к цели, но потерпели обидное поражение от Магмет-Аминя. Василий узнал о первой осечке, послал на Казань князя Василия Холмского, предупредив брата, чтобы тот не проявлял инициативы, не лез в драку, неумелый. Дмитрий принял совет к сведению, но, неискушенный в военном деле, решил отличиться. Магмет-Аминь предоставил ему прекрасную возможность отыграться за первое поражение. Казанский хан, уверенный, что русские, крепко побитые, бегут, не оглядываясь, в Москву, вышел с князьями и со свитой на Арский луг, где люд готовился к открытию знаменитой ярмарки.
Дмитрий поднял своих воинов, и они внезапно атаковали Магмет-Аминя. Переполох у казанцев был полный. Почти не сопротивляясь, они ринулись, давя друг друга, к крепости. У брата великого князя появилась великолепная возможность ворваться в Казань на плечах противника. Дмитрий не сделал ни того, ни другого. Не военным он был человеком, беспечным. Он увидел на Арском лугу богатые шатры, а на лотках напитки и разные яства, услышал голоса своих воинов и военачальников: «Пора отдохнуть, князь! Да и добыча здесь великая!», и дал слабину, разрешил русским повоевать с купцами, прибывшими на Казанскую ярмарку. Этот бой закончился славной победой Дмитрия. Его воины набросились на купцов, ограбили их, устроили шумный пир до глубокой ночи. Утром пиршество возобновилось. Пили все: князья и воины, сам Дмитрий и стража. Много пили. Устали пить. А тут и Магмет-Аминь за дело взялся. Долго он смотрел со стен крепости, как старательно орудуют на лугу русские, жаль ему было богатств, но не спешил он, дал как следует насладиться радостью беспечной жизни воинам Дмитрия и, когда они совсем потеряли бдительность, налетел на них смертельным ураганом.
Полегло русских в той резне множество. Остатки войска позорно бежали с поля боя, хотя сил еще было достаточно, чтобы организовать достойный отпор врагу.
Василий не мог сурово наказать воевод за этот провал, потому что главным полководцем в том походе был его брат. С ним он считался. Но после бесславного похода на Казань Дмитрий отправился в свой удел в Углич, где и жил тихо, спокойно, так спокойно, что даже жениться не рискнул, умер безбрачным в 1521 году в возрасте 37 лет. В его судьбе, неприметной и скромной, удивительно не то, что он совершил два неудачных похода (первый – в Смоленск в 1502 году), а то, что семьей он так и не обзавелся.
За три года до его смерти умер еще один брат Василия III, Семен Иванович. Тоже – безбрачный. Это странное совпадение в судьбах двух братьев великого князя позволило историкам предположить, что русский самодержец силой не разрешал жениться Семену и Дмитрию. И причина тому была у великого князя веская, хотя не всем добрым людям понятная.
В 1506 году умер Александр, король польский и великий князь литовский. Василий III поспешил утешить вдову Елену, свою сестру, а заодно попросил оказать ему содействие в важном государственном деле. Русский самодержец хотел занять престол польский и литовский, объединить тем самым три сильные европейские державы. Комментируя этот факт из биографии Василия Ивановича, Н. М. Карамзин пишет: «Мысль смелая и по тогдашним обстоятельствам, удивительная, внушенная не только властолюбием монарха-юноши, но и проницанием необыкновенным. Литва и Россия не могли действительно примириться иначе, как составив одну державу: Василий без наставления долговременных опытов, без примера, умом своим постиг сию важную для них обеих истину; и если бы его желание исполнилось, то Север Европы имел бы другую историю. Василий хотел отвратить бедствия двух народов, которые в течение трех следующих веков ругались между собой о древних и новых границах. Сия кровопролитная тяжба могла прекратиться только гибелью одного из них; повинуясь государю общему, в духе братства, они сделались бы мирными властелинами полунищей Европы»[93]. Логически развивая эту мысль, можно прийти к весьма несложному выводу о том, что всем народам Европы, а затем Евразии, Еврафразии, Америки, Австралии и островов мирового океана неплохо бы было объединиться в XVI веке под главенством Василия III Ивановича и быть «мирными властелинами» земного шара. К сожалению, народы планеты, в том числе и Польши, Литвы, до этого вывода почему-то не додумались, и не успела Елена прочитать письмо брата и выслушать от доверенного лица его просьбу, как преемником ее супруга был объявлен Сигизмунд, брат Александра.
Отношения с ним у великого князя всея Руси поначалу не заладились. Мирные переговоры срывались, в 1508 году из Москвы сбежал Константин Острожский, нарушивший клятву верности, данную Василию III, чуть позже из Литвы в Москву перебежал не менее знатный князь Михаил Глинский. Дела у Сигизмунда внутри страны были неважные, но он, прознав о том, что Василий, Менгли-Гирей и волохи готовят с разных сторон нападение на Литву, принял единственно верное в той ситуации решение и сам пошел в наступление. Константин Острожский повел литовские полки в Москву! Великий князь всея Руси вовремя отреагировал на неожиданный ход противника, и война закончилась вничью с некоторым моральным, да и позиционным преимуществом Сигизмунда. Король польский предложил мир. Василий благоразумно не отказался от мира. Он, как и его отец, умел видеть объемно, во всей многосложности задачу, стоявшую перед русским самодержцем.
Мир с Литвой был заключен.
Через некоторое время Менгли-Гирей подтвердил дружественные отношения с Василием III.
В 1509 году Московское государство заключило четырнадцатилетний мирный договор с Ливонией.
Прекрасное начало внешнеполитической деятельности для молодого русского правителя нужно было использовать с наилучшей пользой для страны. Василий III Иванович сделал это блистательно. В том же году он осуществил великолепную операцию, которой позавидовали бы знатные хитрецы разных времен и эпох, типа римского царя Тарквиния Гордого, средневекового ученого Ланфранка, индийского царя Ашоки I, французского кардинала Ришелье и так далее.
Началась эта многоходовая операция осенью того же 1509 года, весьма насыщенного, напряженного для великого князя всея Руси, когда он с огромной свитой отправился в Новгород. Сопровождали его брат Андрей, царевич Петр, царь Летиф, коломенский епископ Митрофан, бояре… О цели этой поездки не знал никто даже из самых близких и доверенных людей. Слишком большой был риск. Одно неосторожное слово могло разрушить план Василия III, и тогда заголосил бы вечевой колокол во Пскове, сбежался бы люд на площадь со всех концов города, зашумело бы вече, оскорбился бы народ, разбуянился – и войны бы со Псковом не миновать. А войны-то как раз и не хотел хитрец. Он решил подчинить город мирными средствами, коварными.
Он приехал в Новгород, и бывший Господин Великий, низверженный отцом Василия, ожил на глазах. Народ с радостью встречал юного монарха: он ехал медленно, «с величием». Торжественное, пышное начало операции не могло не радовать монарха. Жители Пскова, узнав о визите Василия в Новгород, послали туда семьдесят знатных бояр. Великий князь принял их, взял дар псковской земли, выслушал приветствия и жалобу, которую он ждал больше, чем даров и сладкозвучных слов. «Обижены мы твоим наместником, а нашим князем Иваном Михайловичем Репней и его наместниками в псковских городах и их людьми».
– Неужто обижают? – недоуменно покачал головой Василий Иванович, едва сдерживая радостную улыбку.
– Обижают! Будь правосуден! Защити нас, добровольных людей, псковитян! – сказали, перебивая друг друга доверчивые люди, псковичи.