идеи.
«Вода течет туда, где ниже, и в этом ее мудрость». Разливаясь с долин трех вышеуказанных рек по просторам Евразии, людская мощная энергия растекалась именно по тем направлениям, где «было ниже», где энергетический потенциал наций, народов, племен, стран и империй, ослабевший из-за всемировой Смуты X–XIII веков, заметно уступал потенциалу «людей длинной воли» – людей Чингисхана, попросту говоря, взявшему то, что плохо лежало.
У Нурхаци и Абахая задача была посложнее. Они слышали о казаках, подданных Белого царя, которые с упрямством морской волны накатывались на Сибирь, продвигались все дальше и дальше на восток.
Как обладатель печати Чингисхана, Абахай не мог думать об империи «от моря и до моря». Но, мудрый человек, он знал, какую мощь несут в себе упорные казаки, как высок потенциал того народа, из недр которого волнами расходятся по Сибири отряды. Вода течет туда, где ниже. Абахай повел людей на юг – в громадный Китай, пораженный долгой, кровопролитной гражданской войной.
Очень повезло русскому народу в XVII веке, когда все народы и страны Евразии, обнимавшие страну Московию с Запада, Юга и Востока, вынуждены были заниматься своими проблемами. С Севера к Русскому государству прижимался Ледовитый океан. Он тоже не проявлял никакого интереса к делам русских…
Первые Романовы, а также все, кто в той или иной степени участвовал в управлении государством, чисто внешне могли выглядеть этакими пассивными баловнями судьбы: страна богатая; народ, хоть и «бунташный», но в меру; «политическая теплица», сооруженная «международной обстановкой», довольно прочная, особой нужды в резких движениях, в экстенсификации всего технологического процесса жизни не спеша развивающегося государства нет, а если такой нужды нет, то и не стоит подгонять события, строить заводы, открывать университеты, и так далее, и так далее. Ничего не нужно менять – нужно жить по-русски. Степенно. Именно так и жили первые Романовы и возглавляемая ими страна.
Это позволило русским с минимальными душевными, духовными и физическими потерями преодолеть непростую (хоть и в «теплице» расположенную) временную дистанцию: 1613–1682 годы.
Михаил Федорович Романов (1596–1645)
В январе 1613 года в Москву съехались со всей земли русской – с пятидесяти городов – выборные люди по делу важному: царя избирать. Долго спорили они, судили-рядили, предлагали в качестве кандидатов и В. И. Шуйского (еще не знали в Москве, что умер бывший царь Василий Иванович в польской неволе от тоски смертной, от обиды на бояр), и Воротынского, и Трубецкого, и Михаила Федоровича Романова, сына Филарета. Некоторые современники тех событий утверждают, что в выборной компании активное участие принимал и Дмитрий Пожарский, освободитель Москвы, якобы потративший на подкупы 20 тысяч рублей, сумма по тем временам громадная! Да, герой Второго ополчения пользовался заслуженным авторитетом у жителей столицы, но не у бояр, опасавшихся этого прямого человека, еще не раскрывшего все свои возможности. С опаской к нему относились и другие избиратели. Герой есть герой! Став царем, Дмитрий Пожарский вряд ли был бы послушным исполнителем воли бояр, Боярской думы, а именно о таком способе правления (об ограниченной монархии) мечтали уже не первое десятилетие не только те, кто был членом Боярской думы со времен Ивана IV Грозного, но и многие добромыслящие граждане Русского государства, насмотревшиеся на ужасы таких монархов-диктаторов, которыми были оба Ивана Грозных…
Дмитрий Пожарский из обедневшего княжеского рода вызывал и зависть у многих князей и бояр. Шансов воссесть на русский престол у него не было совсем, и понимали это многие, и сам он, человек практического ума, вряд ли питал надежды на чудо.
Не устраивали большинство избирателей другие кандидаты, в основном по той же самой причине: любой из предлагаемых на царство мог со временем резко усилиться и править, опираясь лишь на свой клан, а не на «землю», не на Земский собор.
«Выберем Мишу Романова, он молод и нам будет поваден», – писал в те дни Ф. И. Шереметев В. В. Голицыну, и это мнение вскоре стали разделять практически все.
Миша Романов, шестнадцатилетний сын Филарета, был не только молод, но и спокоен, не властолюбив, податлив на добрые советы, почти не упрям, в меру меланхоличен.
Согласно легендам, первыми предложили кандидатуру Михаила Федоровича не высокопоставленные бояре, а мелкие люди: неизвестный дворянин из Галича, какой-то казак с Дона, представители городов, пришедшие к Авраамию Палицыну со смиренной просьбой передать их мнение Земскому собору. В этих легендах, передаваемых разными историками и современниками важных событий есть некая логика, свойственная простолюдинам: юноша Миша, по всем сведениям и слухам, человек не злобный, не буйный, наверняка так и править будет страной. А Земские соборы помогут ему управлять государством. Кажется, вполне логичная «народная» думка. Надо учесть и тот факт, что «представителей народа», «мелких людей», очень легко можно было подкупить, всучив в их натруженные руки письма к Земскому собору. Нужно ли об этом помнить в разговоре на данную тему? Может быть, и не нужно. Но ведь кому-то было нужно чернить имя Дмитрия Пожарского! Кто-то до сих называет его, повторяя Н. И. Костомарова, человеком бесталанным, серым, случайно оказавшимся во главе Второго ополчения! Случайного в жизни любого, даже гения, не так уж мало. Но во времена, подобные русской Смуте, случайные люди, взлетая иной раз на самые высокие места, тут же опускаются вниз. Случайная личность не смогла бы довести дело Второго ополчения до логического финала, хотя, справедливости ради, нужно согласиться и с теми людьми, которые, отдавая дань Дмитрию Пожарскому – освободителю Москвы, признавая его военный и организаторский талант, весьма скептически относятся к его таланту и возможностям «царским»: у каждого человека существует свое «гениальное дело», где он только и может проявить до конца свои возможности.
В начале февраля кандидатура Миши Романова пришлась по душе многим выбранным людям. Земский собор принял решение отправить послов в города, чтобы, как говорится, из первых уст узнать мнение русского народа. В это же время из городов в Москву стали прибывать вести о полной поддержке Михаила Федоровича и даже о том, что некоторые северские города уже присягают ему!
21 февраля на торжественном заседании Земского собора в Успенском храме Михаила Федоровича Романова единогласно избрали на московский престол. В тот же час Земский собор присягнул новому царю.
В Кострому отправилась делегация во главе с архиепископом Рязанским и Муромским Феодоритом, Авраамием Палицыным и Шереметевым. 14 марта к Ипатьевскому монастырю вышла из города торжественная процессия: послы Земского собора, «сопровождаемые крестным ходом». Мать Михаила, инокиня Марфа, узнав о цели визита, наотрез отказалась от предложения Земского собора стать ее сыну русским царем. Она, как и многие опытные царедворцы, была неплохой актрисой. Люди московские, говорила она сердито, «измалодушествовались», думают только о себе, и править ими шестнадцатилетнему дитяти невозможно.
Обыкновенная игра. Никому уже не интересно было знать, о чем мечтает и что хочет Миша Романов, его выбрали в цари, и его дело – быть «повадным». Но поиграть, конечно, можно. Для истории. Для потомков.
Наконец спектакль был окончен, и новый царь вместе с матушкой отбыл к «измалодушествовавшемуся» люду. Династия Романовых воцарилась на русском престоле.
По пути в Москву юный царь видел, в каком состоянии находится его страна. «Все дороги были разрушены, многие города и селения сожжены. Внутренние области сильно обезлюдели. Поселяне еще в прошлом году не могли убрать хлеба и умирали от голода. Повсюду господствовала крайняя нищета»[146].
А в Москве – одни малодушные. Мало чувства и законности. Чиновники грабят всех, кого можно, естественно, больше всех достается от них самым бедным, бессловесным. Удивительно! Как этим «измалодушествовавшимся» москвичам и жителям других городов пришла в голову такая странная мысль: избрать на русский престол Михаила Федоровича Романова?! Почему голодная, опустошенная страна сделала такой выбор? Потому что верили люди русские, что именно такой застенчивый, где-то даже робкий юноша (и только он!) вытянет их из разрухи, не обидит, не опозорит, не нахамит, не даст в обиду, опираясь в своем правлении на Земский Собор.
Нищего очень легко обидеть. Страна была нищей. Обижать ее в те годы было никак нельзя. Оскорблять нельзя было.
Первым оскорбили князя Дмитрия Пожарского. Родственники инокини Марфы Салтыковы, окружившие юного царя, относились ко всем боярам свысока. Мы теперь у власти. Нам, «неизмалодушествовавшимся», подчиняйтесь и слушайтесь нас.
Дмитрий Пожарский вместе с другими активными участниками Второго ополчения, приближенными к царю, не мог ужиться с родственниками Марфы. Он отказался объявить боярство Борису Салтыкову, и его тут же, «измалодушествовавшегося», поставили на место – выдали новому боярину «головой» по приказанию царя-батюшки.
Знаменитого князя дьяк привел пешком (это было актом бесчестия) во двор Салтыкова, поставил его на нижнее крыльцо быстро богатеющего дома и громко объявил: «Царь всея Руси Михаил Федорович выдает головой князя Пожарского боярину Борису Салтыкову!». Хозяин на радостях одарил дьяка и небрежно бросил герою: «А ты ступай домой. Да не вздумай в моем дворе садиться на свою лошадь!».
Обычно выданные головой, опозоренные прилюдно, ругались на чем свет стоит, а хозяин при этом гордо молчал. Дмитрий Пожарский покинул двор Салтыкова без слов. Затем сел на коня своего и, не обращая внимания на смех салтыковской челяди, поскакал к себе домой, в село Медведково, вздыхая то и дело: «Хорошо, что царь Михаил Федорович не приказал бить меня батогами на радость Салтыкову».