чений, ввиду чего и заводится иноземный ратный строй, солдатские и рейтарские полки. В войске Шеина в 1632 г. под Смоленском было уже 15 000 регулярного войска, устроенного по иноземному образцу. Этих примеров совершенно достаточно для доказательства того, что деятельность правительства Михаила Федоровича, будучи по идее консервативной, на деле, по своим результатам, была, если только уместно это слово, реформационной»[152].
В 1623 году закончилось дело Марии-Анастасии Хлоповой, а в следующем году, 19 сентября, Михаил Федорович Романов вынужден быть жениться на Марии Долгоруковой, дочери князя Владимира Тимофеевича Долгорукова. Странный был тот брак. Против воли женили царя. Долго отказывался он. Да дело царское такое: хочешь – не хочешь, а жениться надо, и надо дать стране наследника престола. Согласился Михаил Федорович, смирился с судьбой, пошел под венец, забыл Марью-Анастасию Хлопову, но на следующий день после свадьбы жена его законная заболела и через три с половиной месяца, 6 января 1625, года умерла. Ходили по Москве слухи, будто лихие люди извели дочь князя Долгорукова, но кто они такие были, какие злобные цели преследовали и существовали ли они в действительности – неизвестно.
Через год с небольшим, 29 января, царь женился во второй раз – на Евдокии Лукьяновне Стрешневой, дочери дворянина. Чтобы с ней ничего непредвиденного не случилось, дело держали в тайне, невесту доставили во дворец за три дня до свадьбы. Евдокии Стрешневой повезло. Она прожила с мужем девятнадцать лет и умерла через месяц после смерти Михаила Федоровича.
В 1631 году закончился срок долгого перемирия с Польшей, и русские люди стали готовиться к войне. В апреле 1632 года скончался король Сигизмунд. Царь созвал Земский собор, на котором было принято единогласное решение воевать с Польшей, отнять у нее все русские земли. Там же, на соборе, избрали главных начальников русского войска, боярина Михаила Борисовича Шеина и окольничего Артемия Измайлова. Они должны были отвоевать у противника Смоленск. Шеин, известный еще со Смутного времени организатор героического сопротивления жителей Смоленска, после сдачи города попавший в плен к полякам, человек опытный в военных делах и очень гордый в общении с боярами, просто обязан был взять Смоленск. Покидая Москву с крупным, хорошо экипированным и оснащенным войском, он с презрением отозвался при царе о боярах, которые всегда, когда он воевал за отчизну, «за печью сидели и сыскать их нельзя было».
Такой дерзости бояре никому бы не простили. Даже победителю. Они доказали это, когда вынудили царя отдать Дмитрия Пожарского «головой» Борису Салтыкову. Шеин знал об этом. Он обязан был взять Смоленск.
Но новый король Польши Владислав вовремя пришел на помощь осажденным, окружил войско русских и вынудил их просить пощады. Шеин с разрешения царя вышел на переговоры, добился почетных условий: Владислав пропустил его людей с личным оружием в Москву.
Еще одно позорное поражение потерпели русские от поляков. Шеина нельзя было винить в той беде одного лишь. Плохо сработали поставщики продовольствия, русское войско никто не подстраховал, на высоте положения оказался Владислав. Бояр это не интересовало. В октябре 1633 года умер Филарет, поддерживающий во всем Шеина, вернувшегося в Москву в начале 1634 года. Его ждала в столице жестокая расправа. Бояре набросились на него как свора мастифов. Они припомнили ему все, обвинили его в измене, и 23 апреля 1643 года приговорили Михаила Шеина, Артемия Измайлова и сына его, Василия Измайлова, к смертной казни.
Царь, прекрасно понимавший, что многие обвинения ничего общего с истиной не имеют, что во всяком случае Шеин – патриот, ничего не мог (да, видимо, и не хотел) предпринять в пользу приговоренных. 27 апреля им троим отрубили головы.
Владиславу не удалось развить успех, время успехов для Польши приближалось к концу. В 1634 году между двумя государствами был заключен мир, в который уж раз невыгодный для страны Московии.
А еще через три года на юге произошло знаменательное, хотя и оставшееся незаметным в правлении Михаила Федоровича событие: донские казаки взяли город Азов, принадлежащий Османской империи.
Турки владели Азовом давно. Здесь они вели выгодную торговлю, в том числе и торговлю русскими людьми, которые высоко ценились на рынках Азии и Европы. Московские великие князья, а затем и цари «всея Руси» мечтали выбить османов из Азова, получить тем самым выход к морю. Но другие важные дела отвлекали царей. Донские казаки сами, без разрешения и согласия Михаила Федоровича, взяли штурмом Азов в 1637 году. Надоело казакам терпеть. Царь далеко, за тысячу верст, а они здесь по соседству живут с крымцами да турками. У донских казаков дети пропадают бесследно, они вынуждены вести с турками невыгодную торговлю. Надоела казакам такая канитель. Взяли они Азов. Четыре года жили «кум королю», горя не знали, горя ждали, потому что царь Михаил Федорович не обрадовался их подвигу. С Османской империей русскому государству воевать не пришла пора. Но и у султанов дела были не важные: еще не закончилась ирано-турецкая война, продолжавшаяся с 1578 по 1639 годы и отнявшая у турок много сил.
Четыре года готовились турки, собрали армию в 250 тысяч человек, явились к Азову. 250 тысяч человек! И много это, и мало. Бывало, и по полмиллиона воинов водили султаны в разные страны. Под Азов привели они «всего» 250 тысяч, уверенные, что этого вполне хватит для штурма крепости, в которой находился гарнизон в… 5500 казаков! Очень большой перевес в живой силе и технике был у турок – в 45 раз! В истории человечества такие случаи можно пересчитать по пальцам. И редко кто из полководцев, оказавшихся в столь тяжком положении, решался давать бой, а если и решался, то, конечно же, проигрывал бой.
Донскими казаками командовал Наум Васильев, помогал ему есаул Федор Порошин. Военную историю они знали слабо, в делах царя разбирались плохо, может быть, поэтому они и все казаки решили драться с турками и победить их.
Первые отряды врага появились 24 июня 1641 года, ближе к полудню. Степь словно бы лесом покрылась, густым, непроходимым. Стали турки и их союзники (в основном люд кочевой, дерзкий, разбойный, да немцы – прекрасные артиллеристы-наемники) шатры да палатки ставить – словно бы горы белые повырастали на полях перед Азовом.
Чтобы посильнее запугать казаков, затрубили турки в трубы, резким криком, резвым гомоном разных голосов заполонили полдневную тишину, стали палить из пушек и мушкетов, огнем и дымом ясный воздух испоганили, солнце затмили. А затем забарабанили сотни барабанов: не видели никогда русские казаки ада кромешного – теперь увидели. Но не испугались. Удивились только.
Вечером пожаловали к ним турки-толмачи, долго говорили о силе и могуществе султана, предлагали сдаться подобру-поздорову, обещали, что султан «пожалует их за это честью великой». Добрые попались турки. У них перевес почти в пятьдесят раз, а они разговоры водят. Нет чтобы взять крепость штурмом и всех пять с половиной тысяч казачков в рабство продать по выгодной цене. Не хотели драться турки. Миром думали дело уладить. Русские от предложения отказались.
Очень оскорбились турецкие толмачи, вернулись к своим полководцам, доложили. Разозлился не на шутку паша. Затрубили разом все трубы, зашумели дробно барабаны, завыли жуткую песнь роги, заскулили жалобно цебылги (цимбалы), и увидели казаки с крепостных стен, как споро строятся вражеские отряды под пестрыми полотнищами знамен.
Четыре года ждали в Азове этой грозной минуты, но не сидели сложа руки, а готовились к смертной схватке, тщательно готовились.
И вот, склонив к городу множество знамен, турки пошли на штурм. Казаки молча наблюдали за шествием колонн. Передовые части врага приблизились к стенам, вот уже по лестницам взбираются они наверх, удивляются: почему русские молчат? Почему не стреляют? Уж не перепугались ли насмерть?
Нет-нет, не испугались казаки. Они четыре года ждали – дождались! Наум Васильев дал сигнал, и началась стрельба, заговорили пушки, громко затрещали пищали и аркебузы, и вдруг… тяжко охнула в нескольких местах земля, провалилась, словно бы от тяжести человеческих тел и, будто бы озлившись за что-то на турок, кашлянула огненным огнем.
Наум Васильев все предусмотрел, все учел! Досконально изучил он подступы к крепости, точно вычислил маршруты наступающих колонн, заблаговременно, в строжайшей тайне, соорудил подкопы, набил подвалы дробом сеченым и порохом… Были и у турок прекрасные специалисты осадного дела: шведы, датчане, немцы, но и те не догадались что ждет их под стенами Азова «смертельный сюрприз». Погибло в подкопах много солдат. И стрельбой из пушек и пищалей русские нанесли огромный ущерб врагу. Турки в смятении заметались вокруг крепости. Наум Васильев точно поймал момент и атаковал неприятеля. Большое знамя турецкого паши захватили казаки, вернулись в крепость. Сил-то у них было не шибко много, чтобы одним ударом разгромить противника.
Зато уж первый бой выиграли они славно – около 300 тысяч убитыми оставил под стенами Азова враг.
Утром турки прислали в город толмачей. Лицом они заметно поблекли. Спесь куда-то делась. Предложили они русским откуп: «За всякую убитую яныческу голову по золотому червонцу, а за полковы головы по сто талеров». Богатый народ турки. И казачки могли разом разбогатеть. Отказались они от мертвого богатства, так сказали толмачам: «Не продаем мы трупу мертваго, но дорога нам слава вечная».
Не было в тот день войны под Азовом. Хотя и мира не было. Похороны. Святой для любого народа день. Молчали пушки, скреблись лопаты о сухую землю. Общую могилу для солдат копали турки. Три версты ров получился у них. Глубокий ров, кровью сдобренный, потом солдатским и солдатскими влажными думами политый.