– Ты в курсе, что женщины в три раза чаще становятся жертвами своих близких, чем незнакомцев? А треть погибших до этого пытались уйти от своих партнеров, – делилась я с мамой вскоре после истории с Моцартом. Мэтти не появлялся уже почти четыре недели.
– Ужасно.
Я кивнула:
– Думаешь, наоборот тоже бывает?
– Что ты имеешь в виду? – переспросила мама.
– Женщины убивают своих мужей?
Она отодвинула от себя тарелку с кашей:
– Сменим тему, Софи. К чему говорить об этом с утра пораньше?
К завтраку поспели свежие новости:
«По результатам расследования убийств, в которых жертвами безжалостного палача стали шесть женщин, найдены повторяющиеся детали, и в полиции делают вывод, что все они совершены одним и тем же человеком. Череду случайных убийств, когда убийца нападает вновь и вновь, не имея никакого мотива, в ФБР принято называть серийными».
Мы выяснили, что в Северном Лондоне усилили патрули, а в Скотленд-Ярде делают «все возможное» для поимки убийцы. Я постоянно умоляла маму сменить прическу и носить каблуки, чтобы казаться выше, но она отказывалась мне «потакать».
Любая новость, если в ней давно не появляется ничего нового, когда-то иссякает, и о ней перестают писать. Убийства прекратились, и Тень больше не мелькал на страницах газет, уступив место другим историям.
Во время матча между регбистами из Англии и Австралии на поле выбежала обнаженная Эрика Роэ. Песня группы «Мэднесс» обосновалась в главной десятке синглов. Королева открыла Центр искусств Барбикан.
Жизнь вернулась в нормальное русло. Мне перестало мерещиться, что за мной следят, что за каждым углом таится опасность. Я перестала прислушиваться к подозрительным шагам на лестнице и звуку мотора под окнами – наш сосед Дес Баннистер часто возвращался домой ночью. Перестала спрашивать себя, почему все жертвы так похожи на маму.
Погода наладилась, снег почти растаял, сизые тучи рассеялись. На кристально-синем небе ясно заулыбалось зимнее солнце.
– Антропоморфизм[15], – заметила мама. Она начала привыкать к отсутствию Мэтти, и ее настроение улучшилось. – Возьми это слово на заметку, впечатлишь экзаменаторов.
Я тихо ненавидела этих безликих судей, от чьей прихоти зависело мое будущее. С ужасом думала о выпускных экзаменах в начальной школе и о том, как с треском их провалю. Друзья разделяли мои тревоги, но ни для кого ставки не были так высоки.
Чтобы поступить в престижную частную школу с поездками за границу и первоклассными научными лабораториями, мне нужна была стипендия. Мама столько не зарабатывала.
– Без шансов, – вздыхала я.
– С шансами, – успокаивала мама.
Она бросила учебу, когда забеременела мной. «У меня не было возможности чего-то добиться в жизни». И, как это бывает с родителями, которые желают дать детям то, что не получили сами, мама хотела, чтобы у меня было «самое лучшее образование» и я могла «оставаться собой и делать все, что захочу».
– Очень одаренная. Старательная. У нее блестящее будущее, – хвалили меня учителя.
Однако прежде нужно было сдать экзамены. Над моей кроватью висел календарь, в котором я зачеркивала дни подготовки.
Сейчас мне не хотелось обсуждать учебу, не хотелось даже слышать об этом:
– Давай просто погуляем.
Мы стояли на Парламент-Хилл, и я уговаривала ее купить мне воздушного змея.
– Это идеальное место для запускания. Открытое. И так высоко.
– Помнится, в прошлый раз змей застрял на дереве.
– Я подросла и теперь знаю, что делаю.
Она засмеялась:
– Не вижу связи.
Мы взяли в кафе горячий шоколад и расположились на скамейке. От стаканчиков поднимался пар, а мы сидели и неспешно наблюдали, как вокруг течет жизнь.
Я выпустила изо рта облачко пара, и оно закружилось в воздухе.
– Как дракон.
– Я тебя люблю, – сказала мама.
Слова прозвучали неожиданно; я не могла вспомнить, когда слышала или говорила их в последний раз, и только улыбалась в ворот пальто.
Мы сидели на морозе, прижавшись друг к другу, и никуда не спешили. Впервые за долгое время никто не заговорил о Мэтти. При виде того, как папа с мамой вели за руки маленькую девочку, что-то во мне екнуло, но быстро прошло.
Я взяла мамину ладонь в свою:
– Мама, я тоже тебя люблю.
Мимо, покачивая ушами, промчался спаниель с зажатым в пасти шоколадным круассаном. За ним гнался старичок в кепке и зеленой стеганой куртке.
– Вернись, скотина! Отдай мой завтрак!
Мама, едва сдерживая улыбку, поймала мой взгляд, и мы от души расхохотались. Не от курьезности погони – просто было приятно посмеяться вместе.
Она обняла меня, притянула к себе и прошептала на ухо:
– Все будет хорошо.
– Да.
Когда мы вернулись, на автоответчике мигала красная лампочка. Мама включила запись, а мне предложила выбрать занятие на вечер:
– Хочешь играть в «Скраббл» или смотреть кино…
Голос на пленке оборвал ее на полуслове:
– Это Мэтти. Я вернулся.
Глава 18
«Я вернулся»…
За все это время он ни разу не вышел на связь. Ни единого звонка. Ни открытки. Ничего. Растворился. Пропал без следа. Точно как Оливия Пол, чья мать в тот вечер снова призывала с экрана сообщить информацию о дочери.
Пока не включился автоответчик, мама почти что пришла в себя. Исчезло отчаяние первых недель без Мэтти. Понемногу она смирилась, перестала мучиться вопросами, где он и что делает, больше не вспоминала его в каждом разговоре. Даже не заметила, как начала жить своей жизнью.
Иногда в ее рассказах мелькал какой-то Барри с работы, судя по всему, ничем не примечательный бухгалтер. Он пускал шутки в духе «Я боюсь за календарь. Его дни сочтены», – и мама находила их уморительными. Для меня оставалось загадкой почему – ведь Мэтти был намного остроумнее и никогда не опускался до примитивных шуточек.
Я очень скучала. Просыпалась и засыпала с мыслями о нем. Невыносимо было думать, что мы больше не увидимся и я когда-нибудь забуду его голос так же, как забыла голос отца.
Тем не менее во мне тоже произошли изменения; я уже не так злилась на маму за уход Мэтти. Не винила ее за пустоту, которая осталась после него.
Она часто была с ним неприветлива и несправедлива. Хотя и он бывал не в настроении, если вспомнить. У него в последнюю минуту менялись планы, или он вообще не приходил… И даже когда мы проводили время вместе, мыслями был где-то далеко.
– Опять витаешь в облаках? – говорила в таких случаях мама.
– Ты что-то сказала?
Меня это смешило, даже если ответ не задумывался как шутка. Секунду Мэтти сидел с удивленным лицом, затем тоже хохотал, словно до него только дошло.
На Рождество мне подарили дневник, и я фантазировала, что стану, как Адриан Моул из книжек Сью Таунсенд[16]. Пять дней подряд я фанатично записывала все свои рассуждения.
«Да, с мамой бывает сложно, но нельзя из-за этого отворачиваться от своей семьи. Нельзя не звонить. Нельзя, чтобы они не могли позвонить тебе».
И вот из автоответчика доносится «я вернулся»…
В миг все изменилось. Все станет, как прежде, все будет хорошо.
Разочарование – гадкое дитя надежды. Возможно, если б я не настроилась на перемены к лучшему, не было бы так больно, когда все пошло под откос.
Однако тогда, у телефона, мы обе верили в лучшее. Улыбались до ушей, словно Мэтти уже пришел.
– Давай устроим ему сюрприз, – предложила мама. Щеки у нее разрумянились, лицо сияло.
За все это время мы ни разу не были у Мэтти в гостях. Всегда или он приходил к нам, или мы вместе шли куда-нибудь гулять. Оказалось, что он жил совсем рядом в двухэтажном многоквартирном доме на Хэмпстед-роуд-лок.
Мама долго держала палец на кнопке звонка, подергала ручку.
– Дай ему шанс, – попросила я.
Я прекрасно знала, как она умеет разозлить. В любом случае нельзя было его снова потерять.
В глазке на секунду промелькнула тень, послышался звук открывающегося замка, лязг дверной цепочки.
Он стоял на пороге одетый, как с картинки. Из треугольного выреза светло-голубого свитера выглядывала строгая белая рубашка, на коричневых брюках – идеально отутюженные стрелки.
– Мои любимые девочки! Какой приятный сюрприз!
Он обернулся, не убирая руки с дверного косяка. Не давал зайти.
Мама тоже заглянула через его плечо вглубь квартиры.
– Ты нас не пригласишь?
– Тут такой бардак, – весело предупредил он. Как же я скучала по его смеху, по морщинкам вокруг глаз. – Если вас не смущает, прошу!
Он шагнул в сторону и сделал рукой гостеприимный жест:
– Добро пожаловать в дом Мелгрена.
Мама наморщила нос:
– Чем тут пахнет?
– Трубы засорились, а сантехника не дозовешься.
– Поговори с Десом. Он поможет.
Мэтти подмигнул мне и скорчил страшное лицо. Между собой мы называли соседа Зомби-Дес. Мама это не одобряла: «Он не виноват, что не очень-то общительный».
Я захихикала, взяла Мэтти за руку, как недавно держала в парке маму. У него была рука побольше, и моя ладошка целиком тонула в его.
– Рада, что ты вернулся, – призналась я.
– Я тоже, тыковка.
Он притянул меня к себе и поцеловал в макушку. Все мои тревоги из-за его бесследного исчезновения и злость потери развеялись. Наш Мэтти, куда мы без него…
Мама не была готова так легко все забыть.
– Рада меня видеть? – прошептал он ей на ухо, как провинившийся ребенок. – Ты меня еще любишь?
Она отстранилась:
– Шесть недель. В Ирландии нет телефонов?
– Этой зимой – нет.
Она вскинула бровь и посмотрела на него с явным недоверием.
– Сильнейшие снегопады. На почте сказали, что такого не бывало сто лет. Не успел я приехать, как у них оборвало все провода. Меня мучило, что вы переживаете. Вы, наверное, решили, что я про вас забыл. А когда я не позвонил на Рождество… – Мэтти покачал головой. – Прости, Эми.