– Вы сказали об этом полиции? – уточнила мама.
– О чем?
– Что он работает допоздна.
– Нет, дорогая, не говорила. Думаешь, стоило?
– Нет, не думаю.
Прозвучало это неуверенно.
– Ты поверила? – спросила я у мамы, когда мы сели в «Вольво» и тронулись в сторону дома. Сердце мое бешено колотилось.
– Чему?
– Что полиция приходила к ней просто так?
Она тяжело вздохнула:
– Честно, я уже не знаю, чему верить.
Все оставшееся время мы молчали. Я смотрела в окно, мама – на дорогу.
Тем вечером курьер привез охапку цветов. Двадцать четыре розы с длинными стеблями и открытка с медвежонком, обнимающим красное сердечко. На обороте почерком Мэтти: «Ты – смысл моей жизни. М.».
Не разворачивая упаковки, мама оставила цветы на кухонном столе.
К утру розы завяли.
Глава 50
Мой мир рухнул через три дня после того, как увяли цветы. Мне дали грамоту за успехи в английском, а Джоуи Питерсон похвалил мои кроссовки. День обещал быть замечательным.
Я вышла из школы после нетбольной[32] тренировки, раскрасневшаяся; собранные в хвост волосы растрепались. Мама ждала у ворот.
Со мной было несколько девочек, также получивших свою дозу адреналина и эндорфинов. Мы возбужденно болтали и придумывали друг другу глупые прозвища.
– Лиза Джексон, тебя можно звать КМШ.
«Красивая молодая штучка», как в свежем хите Майкла Джексона.
– А Рейч будет Крекером.
– Крекером?
– Рейчел Джейкобс, «Крекеры Джейкобс». Ясно?
– Я не…
– Или хочешь быть сырным печеньем? Поддержи, Софи!
– Как ты меня на площадке?
– Ха-ха…
– Тебя, наверное, отберут в команду, Софи, – вмешалась Лиза. – Ты сегодня зажигала.
Я вспыхнула от удовольствия:
– Ты так думаешь?
– Да. У тебя все классно получается, как раньше.
Стараясь сохранять невозмутимый вид, я отвернулась, чтобы скрыть улыбку.
Я действительно вернулась в форму. Гора упала с плеч, а до этого, с тех самых пор как опубликовали фоторобот, меня словно придавили бетонной плитой. Я пропускала простые передачи, роняла мяч. Сегодня обошлось без ошибок, и я дважды заработала нам очки.
Прошло уже три дня с тех пор, как мы столкнулись с миссис «Суп-с-мацой», а к нам никто не приходил, не стучал в дверь и вопросов не задавал. Даже мама расслабилась. Полиция, очевидно, исключила Мэтти из списка подозреваемых. Беспокоиться было не о чем. Ирландия, показания свидетелей и даже эпизод с кофтой ничего не значили.
– О чем я только думала, – сказала мама. – Какая глупость.
– Я же говорила.
– Если честно, ты ни капли не сомневалась?
– Нет, – солгала я.
Мы с подружками выбежали из дверей школы.
– Софи, это твоя мама? Там, у ворот…
Она меня увидела и помахала. На ней был костюм, в котором она ходила на работу, и оранжевый дождевик.
– Увидимся, – промямлила я на прощание и зашагала к маме. Руки в карманах, лицо горит.
Остальные неторопливо побрели прочь. Они шагали так близко друг к другу, что руки соприкасались, головы покачивались в такт, и было не разобрать, где чьи волосы.
– Что ты здесь делаешь? – прошипела я.
– Проезжала мимо и решила тебя подбросить.
– Проезжала мимо? Почему ты не на работе?
Она заерзала, убрала прядь волос за ухо:
– Ушла пораньше.
Я подумала о пустых бутылках в мусорном ведре.
– Господи, тебя уволили?
– Нет, конечно. Пойдем. Я окоченела, пока тебя ждала.
– Тебя никто не просил, – пробормотала я.
Подружки ушли уже далеко, но все еще слышно было, как они смеются. Я не сомневалась, что смеются над нами. Мы молча подошли к машине. Веселая компания скрылась из виду, и пока мы садились, я остыла и уже не злилась на маму. День был слишком хорош, чтобы провести его в плохом настроении.
– Я два раза забросила, – похвасталась я. – Наверное, меня возьмут в команду.
– Замечательно, дорогая.
– Мне вручили грамоту за английский, за эссе о предательстве в шекспировском «Цезаре».
– Чудесно.
– Миссис Квиналт говорит, что я очень наблюдательная.
– Просто фантастика.
Как с роботом разговариваешь.
Она припарковала машину у дома, выключила двигатель, а отстегиваться не спешила.
На меня вновь упала тяжелая плита.
– Что случилось? – спросила я, хотя уже обо всем догадалась по ее взгляду.
Казалось, ей сложно держать равновесие, сосредоточиться. (После суда над Мэтти она смотрела так всегда. Хотя, возможно, все из-за таблеток.)
Мама глубоко вздохнула и повернулась ко мне. Время замерло. Вот она открыла рот, шевелит губами. Я услышала, как кто-то ахнул. Поняла, что это я.
– Софи, я…
Она хотела взять меня за руку, но я не дала.
– Почему? – прошептала я.
В ушах звенело. Я вцепилась в ручку. Почувствовала, как кислота жжет мне горло.
– Эти женщины… – Мамин голос доносился откуда-то издалека, из-под воды. – Исчезновения…
– Потому что…
Мама нахмурилась:
– Почему «потому что»?
Я не могла заставить себя ответить и только качала головой.
Иногда мне становится интересно, что, если б она выпытала у меня ответ? Если бы я сказала ей правду, преодолела разделявшую нас пропасть…
Уже не важно. Мы так и не открылись друг другу. Вместо этого расходились все дальше и дальше, как два жалких плота, дрейфующих в открытом море.
В кармане рядом с пассажирским сиденьем лежал тревожный свисток, который Мэтти купил для мамы. Мой висел на школьном рюкзаке.
«Никогда не знаешь, когда они пригодятся. Что бы я делал, если б с вами что-нибудь стряслось?»
Мэтти, который любил нас и берег. Мэтти, которого осудили за убийства. В том числе за смерть девочки, чуть ли не вдвое младше меня. Девочки, чье лицо было так изувечено, что родители не смогли ее опознать.
Новый прилив желчи прокатился по пищеводу. Меня затрясло.
А потом наступила темнота.
Глава 51
Я сидела с мамой на кухне и грела руки о чашку со сладким чаем.
– Поможет справиться с потрясением, – объяснила она, разливая чай, и тем не менее к своему не притронулась.
Над ее головой виднелся прикрепленный к холодильнику магнит с фотографией и разноцветной подписью «Памятный день». На фото мы втроем широко улыбаемся в камеру. «Сыр!». Я прижимаюсь к Мэтти, мама прикрывает глаза от солнца.
Я встала, отцепила магнит с фото и положила на стол.
– Что ты делаешь?
Я пожала плечами и вгляделась в лицо Мэтти.
– Убийство, – сказала мама, ни к кому не обращаясь. – В голове не укладывается. Все, что я раньше говорила… – Она покачала головой и опустила взгляд в чашку. – Боже, что, если он думает… Я имею в виду, кто…
Я слушала вполуха, смотрела в глаза Мэтти и думала о прогулке на Брайтон-Бич. Это он придумал сделать магнит. «Сувенир, – предложил он. – На память о…»
Мимо проходили смеющиеся девчонки, он потерял мысль и так и не сказал, о чем должен напоминать магнит.
Мне остается только гадать. О нашей любви? О том, что когда-то все было безоблачно?
Неужели он все спланировал? Неужели вся наша жизнь служила только прикрытием? Хитроумным маневром, чтобы выглядеть обычным, скрыть свое истинное лицо? Мы, как пешки, нужны были, только чтобы защищать короля? Или все было взаправду? Любил ли он нас? Неужели произошла страшная ошибка?
В тот далекий день в кафе все было очевидно; теперь я вглядывалась в его глаза, похожие на мои, в поисках ответов. Я уже ни в чем не была уверена.
Мог ли мужчина, который обнимает меня на фото, который сидел со мной по ночам, чтобы я не боялась, и приносил мне любимое мороженое, быть монстром, убивающим в темноте? Мог ли он задушить и забить до смерти всех этих женщин? Неужели руками, которыми он потешно перебирал мои пальчики на ногах, он изуродовал маленькую девочку?
Я положила лоб на костяшки пальцев и зажмурилась. Хотела выбросить из головы весь этот кошмар, ноющее чувство вины.
Мама нежно сжала мою руку:
– Все будет хорошо. Знаю, как сложно поверить, и все же…
Я отмахнулась и скривила губы.
– Как ты можешь так говорить?
– Просто хочу сказать…
– Что именно, мама? Совсем недавно ты говорила Линде, что пойдешь в полицию. Сейчас утверждаешь, что он не убийца. Знаешь, каково мне с тобой жить? Постоянные качели. Если б не ты…
Она прикрыла рот рукой:
– Думаешь, это сделала я? Господи Боже!
– Что сделала?
– Вызвала копов? Считаешь, я на такое способна?
Из меня выпустили воздух, кости превратились в желе. Мама сидела, склонив голову, постукивала пальцами по чашке, кусала губу.
Маме тридцать два; молодая и красивая, в этот момент она была похожа на старуху. С лица сошел цвет, спина сгорбилась. Глаза бледные и водянистые.
«Старайся – не скроешь. Всегда ясно, кто поступил дурно, – предупреждала меня бабушка, грозя пальцем. – По лицу видно».
Я высматривала в зеркале признаки, которые меня выдали, и ничего не находила. Только бабушка была права – ей всегда было ясно, кто провинился.
«Вы с твоей мамой для меня – как открытая книга. Правда же, Амелия-Роуз? Книга…»
Я раньше так не умела, а сейчас легко считываю эмоции на мамином лице. Боль. Страх.
Вина.
– Так это ты? – Голос у меня дрожит. – Ты позвонила в полицию?
– Как у тебя язык поворачивается такое спрашивать? – ответила она слишком поспешно, хотя отрицать не стала.
Я тоже ей не ответила.
Глава 52
Я погасила свет и в окно наблюдала за припаркованной напротив нашего дома машиной с ржавым крылом. В темно-синем салоне двое мужчин уже минут десять не сводили глаз с нашей квартиры. Уже минут десять.
Мэтти учил меня доверять инстинктам: «Если тебе кажется, что что-то не так, скорее всего, так и есть. Не медли, а то будет слишком поздно».