Дрисколл не особенно интересовался исследованием ДНК, но, когда впереди полная неопределенность, от предложенной помощи не отказываются. Поэтому он отправился на собеседование с доктором Стивеном О'Брайеном, который был и до сих пор остается ведущим специалистом в этой области. А дальше, как вы уже, наверное, поняли, Дрисколл стал работать в лаборатории О'Брайена, где изучал генетическую изменчивость диких видов кошачьих. Такие счастливые случайности часто определяют научную карьеру.
Дрисколл проработал в лаборатории Национального института онкологии около шести лет, сначала числясь при ней лаборантом, потом — магистрантом, и исследовал генетические различия у львов, пум и гепардов. К тому моменту, когда он был готов начать работу над диссертацией, он уже серьезно увлекся анализом ДНК. Я видел, как то же самое происходило с магистрантами у меня в лаборатории. Те, кто изначально планировал посвятить себя полевым наблюдениям за экологией или поведением животных, не могли устоять перед притягательностью генетических исследований. Вы приходите в лабораторию утром (а в случае с магистрантами — обычно подтягиваетесь ближе к полудню), весь день вкалываете не покладая рук и к завершению рабочего дня успеваете сгенерировать неимоверное количество информации. Возможно, это не так увлекательно и романтично, как научная экспедиция по далеким экзотическим местам, зато вы можете очень быстро достичь существенного прогресса. Кроме того, анализ ДНК способен многое рассказать о жизни животных: о том, как они скрещивались между собой и эволюционировали с течением времени.
Самым сложным для Дрисколла было выбрать, какие виды изучать для написания диссертации и где это делать. И тут снова вмешалась судьба. Дрисколл частенько вызывался съездить в аэропорт и встретить там приглашенного лектора не только из-за своей отзывчивости, но еще и потому, что, по его собственным словам, это давало ему возможность побеседовать во время поездки с кем-нибудь из светил биологии, попавших к нему в плен.
Одним из таких светил оказался Дэвид Макдональд, оксфордский профессор и специалист мирового уровня по млекопитающим хищникам. Дрисколл быстро нашел с ним общий язык.
Макдональд работал над поиском отличий между шотландскими лесными кошками (шотландский вариант европейской лесной кошки[48]) и их одомашненными родственниками. Мы с вами уже знаем, что надежного способа отличить их друг от друга по внешнему виду не существует. Но еще труднее отличить дикую кошку от гибридов, появившихся на свет в результате спаривания диких и домашних животных. Макдональд надеялся разработать генетический тест, который позволил бы различать их, — это стало бы первым шагом к тому, чтобы сохранить этих кошек как генетически обособленную популяцию. К тому времени Дрисколл уже успел стать экспертом в подобных методах исследований. Эта встреча была послана ему судьбой. И Дрисколл отправился в Оксфорд работать над диссертацией.
Изначально планировалось, что проект будет всецело посвящен шотландским лесным кошкам, но Дрисколл быстро расширил его охват. Дикие кошки сосуществуют с домашними по всему ареалу своего обитания, поэтому теоретически «гибридизация» — научный термин, которым обозначается скрещивание двух видов или обособленных популяций, — достаточно распространенная проблема. К тому же загадка происхождения домашних кошек сама по себе требовала тщательного генетического расследования. Когда вы собираетесь писать диссертацию по генетике кошек, вам волей-неволей приходится иметь дело с такими трудными вопросами!
Дрисколл задумал собрать пробы ДНК домашних и диких кошек по всему естественному ареалу обитания последних. Задача просто грандиозная: для того, чтобы выполнить ее с нуля, потребовались бы годы, если не десятилетия. К счастью, во многих странах Европы нашлись ученые, которые занимались исследованием диких кошек и от которых можно было получить образцы биологического материала.
Некоторые из этих исследователей уже сотрудничали с оксфордской лабораторией и были рады поучаствовать в проекте. Но большинство ученых в разбросанных по всему миру университетах и правительственных организациях не имели связей с Оксфордом; сбор данных о местных популяциях кошек был частью их работы, направленной на исследование местной фауны. Надо сказать, что у зоологов существует своя неофициальная иерархия: чем внушительнее предмет вашего изучения, тем он престижнее. Заниматься рысями и бурыми медведями престижно. Шакалами — уже не очень. Бездомными кошками? Ничуть.
Другими словами, у этих специалистов по кошкам было что-то вроде комплекса неполноценности. Естественно, они с подозрением отнеслись к тому, что какой-то незнакомый американец из снобского английского университета просит их поделиться образцами. Какой в этом смысл? Откуда им знать, станет ли он держать их в курсе дела и уж тем более упомянет ли об их вкладе в проект?
Дрисколл придумал, как снискать их расположение. Отправляясь в Англию, он взял с собой свой огненно-оранжевый мотоцикл BMW: он говорит, что это было лучшее решение, которое он когда-либо принимал. Когда ему надо было посетить кого-нибудь из ученых и попросить их о помощи, он не покупал билет на самолет и не бронировал номер в хорошем отеле, как важный ученый. Вместо этого он вскакивал на свой мотоцикл, пересекал Ла-Манш на судне на воздушной подушке (если повезет) или по Евротоннелю (если не повезет), а дальше ехал по европейским дорогам к своим коллегам в Венгрию, Сербию, Болгарию, Словению, Хорватию, Черногорию и другие страны. Благодаря естественному непринужденному поведению его везде принимали с радостью и вместо неловких, скованных деловых встреч приглашали на ужин и предлагали остановиться на ночлег. И главное — назад он возвращался с пробами.
С Азией и Африкой дела обстояли иначе. Только в Южной Африке нашлись исследователи, которые уже собирали нужные пробы. Если Дрисколлу нужны были образцы биологических материалов кошек, проживающих на других территориях, ему предстояло ловить животных самостоятельно.
Как вы помните, до сих пор научная карьера Дрисколла складывалась в лаборатории, где он занимался анализом ДНК. Несмотря на то что он изредка принимал участие в экспедициях, у него был ограниченный опыт полевой работы. По его собственному признанию, сначала ловля кошек давалась ему с большим трудом, но со временем он неплохо натренировался. Успех пришел, когда Дрисколл научился правильно размещать ловушки — прорезиненные капканы и ящичные западни — и заманивать туда кошек.
Как только он в совершенстве овладел искусством установки ловушек (трепещущее на ветру перышко оказалось безотказной приманкой), у него осталась всего одна проблема: время от времени ему попадались другие животные, включая скунсов, варанов и медоедов, и иметь дело с некоторыми из них было довольно рискованно. Ему особенно запомнился случай, когда в ящичную западню угодила самка бородавочника с семью поросятами. Когда Дрисколл подоспел к ним на помощь, ловушка была сильно искорежена, но щеколда на дверце каким-то чудом выдержала. Сами кабанчики нисколько не пострадали и, как только дверца распахнулась, помчались прочь, подняв кверху хвостики.
В поисках проб Дрисколл объездил всю Азию и Африку: побывал в Израиле, Азербайджане, Казахстане, Монголии, Китае, Намибии и ЮАР. Несмотря на то что бóльшая часть его исследования проходила после террористических актов 11 сентября, он никогда не испытывал трудностей с передвижением. И все же геополитика наложила свой отпечаток на его исследование. Египет занимает важное место в истории кошек, но организовать научную поездку в эту и другие страны арабского мира стало сложнее. В 2002 году на следующий день после того, как президент Буш произнес речь про ось зла, Дрисколлу пришлось отменить запланированную командировку в Иран, на подготовку к которой он потратил столько сил и времени. К счастью, африканские степные кошки широко распространены по всей территории Среднего Востока: Дрисколлу удалось собрать образцы материалов в Израиле и получить несколько проб из Бахрейна и ОАЭ, которые уже успели взять его коллеги.
В итоге в руках у Дрисколла оказалась замечательная коллекция из 979 образцов биологических материалов диких кошек отовсюду, где они обитают бок о бок со своими домашними родственниками.
Образцы были самыми разными. В большинстве случаев это была кровь, взятая на анализ в ходе рутинного мониторинга. Впрочем, Дрисколл также не упускал возможности заполучить образцы тканей, когда натыкался на кошек, погибших под колесами автомобилей. Кроме того, он отщипывал крошечные фрагменты от чучел животных в музеях естественной истории. При этом он чаще всего довольствовался кусочком сфинктерной мышцы (или, иными словами, ануса), поскольку против этого музейные кураторы не возражали (а вот кончиками ушей экспонатов, скажем, делиться отказывались).
Самым необычным источником материала, несомненно, стала длинная, до пят, шуба, владельцем которой был беркутчи — специалист по охоте с орлом из Западной Монголии. Проживающие в этом регионе казахи обучают беркутов ловить лис и манулов, на которых они охотятся ради меха. Шуба до пят, которую Дрисколл не только увидел, но еще и примерил, была сшита из шкурок сорока манулов и оторочена мехом азиатской пустынной кошки; отщипнув от каждой из шкурок по маленькому кусочку, он не просто получил образцы биологических материалов местных кошек, но и сорвал настоящий джек-пот, ведь в дальнейшем он мог использовать свою находку для изучения этого необычного вида.
По возвращении в лабораторию Дрисколл принялся изучать образцы, извлекая и анализируя ДНК. В то время люди еще не научились быстро и дешево секвенировать целый геном, поэтому Дрисколл сосредоточился на определенных генах. Результатом стали тысячи азотистых оснований, полученных из каждого образца. Сравнив эти участки ДНК, он смог определить степень родства отдельных особей.
В некоторых случаях результаты соответствовали его ожиданиям. Дикие кошки из разных частей света действительно отличались друг от друга генетически. Но и без сюрпризов не обошлось: выяснилось, что генетически дикие кошки делятся не на три, а на четыре группы. Наряду с европейскими и азиатскими дикими кошками генетические отличия обнаружились у южноафриканских и североафриканских кошек (последние включают в себя популяции Турции, Израиля, Саудовской Аравии и соседних стран, поэтому их иногда называют ближневосточными дикими кошками). Степень расхождений ДНК натолкнула Дрисколла на мысль, что на протяжении ста с лишним тысяч лет (по данным последних исследований, эта оценка сильно занижена) эти четыре группы развивались изолированно, а значит, не скрещивались и не обменивались друг с другом генетическим материалом.